Сбежать от него на тот момент не предоставлялось возможным. Но больше я никогда не повторяла подобной глупости и в разговоры с Федором не ввязывалась.
Вера была не многим лучше. Её не интересовали мастурбирующие дельфины, зато корпускулярно-волновой дуализм света — ещё как. До сих пор не понимаю, как в её маленькой русой головке умещаются одновременно весьма обширные знания по археологии и любовь к ядерной физике.
Одним словом, с этими двумя я стану разговаривать только при самом тяжелом раскладе. Например, в случае атомной войны, не приведи господь.
Слава Богу, билеты у меня были на места, далекие от моих одногрупников и самого профессора. Но вот вышеупомянутая «Оленька» каким-то чудом оказалась на соседнем кресле.
— Привет, ты — новенькая, да? — спросила она, когда мы обе уже удобно расположились.
Мягким цепким взглядом оглядела и улыбнулась.
— Да, в этом году закончила археологический. И вот… — пожала плечами, выдавив подобие улыбки.
— А я закончила лет десять назад, — махнула рукой она. — Тоже первый раз ездила с профессором сразу после пятого курса, — её глаза стали счастливо-задумчивыми.
— О! Это было восхитительно, — кивнула она.
А потом долго рассказывала мне про найденные ими следы минойской цивилизации на острове Крит. Про «совершенно неизвестный мир», без следов римского или греческого влияния. Про огромные каменные стены лабиринта, про прекрасно сохранившиеся фрески, изображающие быка-минотавра, и прочее-прочее. Это было действительно невероятно интересно. А в особенности то, с каким восторгом она отзывалась о своём руководителе. Профессор Логвинов, похоже, был вовсе не такой сволочью, какой предстал передо мной. Это было одновременно и радостно, и грустно. Ведь его истинное лицо мне, похоже, теперь не узнать.
Время в самолёте пролетело незаметно. Меня слегка укачало, но весёлое лепетание «Оленьки» в целом скрашивало полёт.
Когда мы приземлились, и группа прошла все возможные таможни, я забрала свой скромный чемодан с ленты и встала неподалёку от Валерия Павловича, ожидая его указаний. Профессор встретился со мной глазами и, сжав челюсти, подошёл ближе.
— Милана, — он одновременно махнул рукой, подзывая кого-то в стороне, — вот этот мужчина — один из наших водителей. Пожалуйста, пройдите с ним. Он вам все расскажет.
Ко мне подошёл высокий загорелый мужчина в форме и фуражке. Церемонно кивнул, представившись:
— Харлампий, к вашим услугам.
Говорил по-русски, но с сильным акцентом.
Надо же, даже водитель у Логвинова был. И, судя по всему, не один. Это радовало. Расстраивало только то, что профессор при первой представившейся возможности отсылал меня. Настолько же ему было неприятно находиться в моём обществе?
Грустно. Особенно потому, что я не сделала совершенно ничего плохого.
Молча кивнула и пошла за водителем, забравшим у меня багаж. Что ж, я не унывать сюда приехала.
Харлампий привёл меня к белому Audi представительского класса. Деловито открыл багажник и закинул туда мой чемодан.
Ничего себе машина! Если и остальные члены группы поедут на таких — я всерьёз задумаюсь над тем, чтобы посвятить археологии всю жизнь.
Водитель открыл передо мной заднюю дверь, приглашая садиться.
— А других мы ждать не будем? — удивилась я.
— Нет, — покачал головой Харлампий. — У них свой транспорт.
И я села на белую кожу кресла салона, неожиданно наткнувшись на улыбающегося мужчину, которого мне больше месяца никак не удавалось выкинуть из головы.
— Лекс?! — воскликнула я, не веря своим глазам.
— Привет, дорогая, — сказал он, широко улыбнувшись.
На нем была обтягивающая белая футболка без рукавов, сквозь которую просвечивали округлые твердые мышцы живота и груди. Ноги были затянуты в свободные светло-голубые джинсы, порванные в нескольких местах на коленях.
Я сжала челюсти, почему-то чувствуя себя обманутой. Развернулась, собираясь вылезти из авто, но тут же была перехвачена настойчивыми сильными руками, обхватившими мою талию.
— Мила, на этот раз я тебя не отпущу. Даже не рассчитывай, — мягко и опасно прошептал он, резко прижав меня к себе спиной.
Я почувствовала его дыхание на своей шее, жаркую близость губ, по которым так страстно скучала. Он медленно провёл ладонью по моему животу, нащупал место, где заканчивалась белая блузка, и тут же забрался под неё уверенным движением хозяина. Погладил кожу, вызвав волну мурашек, коснулся пальцем пупка, обведя его по кругу. Ничего серьёзного, ничего недозволенного. Но от этих лёгких ласк сердце подскочило в груди, застряв где-то в горле, и щеки налились румянцем.
— Убери руки, я с тобой не разговариваю, — бросила я гневно, вырываясь.
— Ну вот, опять мы вернулись к тому, с чего начинали, — сказал мужчина, и не думая ослаблять захват.
Я оказалась словно заперта в кольце, ощущая со всех сторон напряженные крупные мышцы его рук, к которым, несмотря на голос рассудка, так хотелось прикоснуться.
— Мы с тобой все решили, — бросила я гневно, вдруг почувствовав, как он прижал меня ещё ближе, теснее. Как одна его рука, прочертив на мне горячую линию, поднялась к шее, отклонив голову в сторону, а другая — синхронно опустилась вниз, проникнув под ремень шортов.
А потом его рот властным движением накрыл маленькую ямку у ключицы, затем поднялся выше, прикусив кожу.
Я закрыла глаза, наслаждаясь его близостью, но все еще не забывая при этом о своей обиде.
— Не хочу тебя видеть и не собираюсь с тобой разговаривать, — бросила твёрдо, хоть отяжелевшее дыхание уже слегка подводило меня.
— Тогда не смотри и не говори, — прошептал он вдруг, а потом повернул мою голову к себе и жадно поцеловал. И я вновь ощутила всю силу его желания, почти физического голода. Его язык проник в меня глубоко и страстно, потом вновь освободил мой рот, горячим дразнящим движением лизнув губы.
И я с каждой секундой все сильнее ощущала, как его жажда становится моей собственной. Как она перетекает в меня с его поцелуями, властным, собственническими скольжением ладоней.
— Давай, я расскажу тебе правду? — продолжил он, выпуская мои губы из плена, но продолжая через каждое слово легонько проводить языком или ртом по моей шее, плечам, уху. — Да я не хотел, чтоб ты знала о том, что кроме тебя есть ещё кто-то другой.
Я попыталась вырваться, услышав то, что понимала и без слов. Но в этот миг Лекс сильнее прижал меня одной рукой, а другой своевольно проник сверху сквозь тонкую ткань трусиков, невозмутимо продолжая:
— Сперва я вообще думал, что ты такая же как все. Что тебя интересуют только деньги и шмотки, — его голос при этом с каждым разом звучал все более хрипло. В нем все сильнее слышались низкие вибрирующие ноты, заставлявшие что-то внутри меня сжиматься от волнения. — Но секс с тобой оказался бесподобен, — промурлыкал он, скользнув пальцами к предательски влажной долине моего желания. Я глубоко вздохнула, сжимая ноги, пытаясь убрать его руку, разжигающую во мне пожар. — Я действительно чувствовал себя простым смертным, трахнувшим вакханку…
— А я — одна на миллион? — повторила я фразу, которую он произнёс несколько минут назад.
Лекс радостно улыбнулся и прижал меня крепче.
— Ты — даже больше, — ответил он и накрыл мои губы поцелуем.
Я довольно зажмурилась, отвечая на ласку. И даже молчаливый греческий шофер Харлампий не мог заставить меня испытывать чувство неловкости. Он был личным водителем, а значит получал зарплату за свою невозмутимость. А такой момент мне совершенно не хотелось омрачать стыдом.
«Потом попереживаю о своей вновь потерянной на людях девичьей скромности», — подумала я спокойно.
Интересно, в какой момент я поняла, что счастлива?
Глава 11
Белый Audi привёз нас на лазурное побережье Солоников. Двухэтажная белоснежная вилла в каких-то трехстах метрах от моря поражала взгляд своей красотой.
Лекс вышел из машины и открыл передо мной дверь.
— Ну, как тебе домик? — спросил весело он.
— Домик? — повторила я. — Да это же настоящий маленький дворец…
— Да брось, ты преувеличиваешь, — махнул рукой он, действительно не поверив моему удивлению. Прошёл вперёд, открыл массивные автоматические ворота и провёл меня внутрь.
Харлампий в это время спокойно припарковал авто на территории виллы.
Выложенные красным камнем дорожки привели нас к гладким мраморным ступенькам, вдоль которых в огромных вазах росли бордовые кустовые розы.
— Зачем мы сюда приехали? — спросила я, поднимаясь по лестнице вслед за Лексом.
— Ну как, я же говорил, что снял тебе дом на побережье! — спокойно бросил он через плечо, открывая дверь.
— Та-ак, — протянула я недовольно. — А я, кажется, не успела сказать тебе, что не желаю быть содержанкой…
— Да, — хитро подмигнул он, отходя в сторону и пропуская меня внутрь помещения. — Ты как раз убежала, когда мы говорили.
Я фыркнула, ныряя в заманчивый полумрак и прохладу дома. На улице все же было очень жарко.
Вся вилла навскидку имела метров четыреста по площади. Два этажа, четыре спальни, два санузла, две кладовые, гостиная и кухня.
— И это все для меня одной? — удивилась я, быстро осмотрев все комнаты. — Зачем?
— Ты забываешь про меня, детка, — сказал Лекс, ухмыльнувшись, — я буду жить здесь же, если тебе не вздумается меня выгнать.
Я слегка покраснела.
— Но, даже для нас двоих, это ужасно много… — покачала головой я.
— Это с непривычки так кажется, — уверил он.
— В любом случае, это жилище достанется тебе одному. Я тут жить не буду.
И абсолютно уверенная в своей правоте, плюхнулась на большой мягкий диван. Лекс удивлённо посмотрел на меня.
— Почему?
— Потому, что я — не содержанка. У меня достаточно средств, чтобы оплатить себе съёмное жильё классом пониже.
— Где-нибудь на севере Македонии? Чтоб до пляжа добраться можно было только на упряжке бешеных собак? — с дерзкой ухмылкой спросил он.