!
Помнишь, ты когда-то в волны
Сына Зевса приняла?
Из огня его он вырвал[22]
Из бессмертного и спрятал
У себя в бедре, воскликнув:
“Дифирамб[23], мой сын, укройся
Ты к отцу в мужское чрево!
Этим именем, о Бромий,
Звать тебя велю я Фивам”.
Ты ж, блаженная Диркея,
Ты венчанным хороводам
Не даешь приюта в Фивах!
Чем тебе мы не угодны?
Отвергаешь нас зачем?
Нет, клянусь усладой бога,
Пьяным соком винограда:
Ты еще подумаешь о Вакхе.
Оправдал же мрачный род свой
Царь Пенфей, Земли исчадье
И змеиное отродье[24],
Это семя Эхиона,
Сына мрачного земли!
Не похож на человека:
Смертью он и кровью дышит,
Как гигант в борьбе с богами[25].
На дружину Вакха узы
Изготовил, в стены дома
Моего вождя он спрятал,
Держит связанным в темнице.
Дионис, о чадо Зевса!
Вещих слуг в горниле бедствий
Неужели ты покинешь?
Нет, о бог, спустись с Олимпа,
Тирс колебля златоцветный,
Укроти ты ярый гнев безумца!
Где-то с тирсом золотистым,
Дионис, твой рой летит?
По лугам ли тучной Нисы,
Иль Парнас тебя взманил,
Или заросли лесные
По ущелиям Олимпа,
Где игру Орфея слушать
Звери дикие стекались
И сходили с мест деревья?
О Пиерия, ликуй!
Эвий[26] чтит тебя – и гибких,
Извивающихся в пляске,
Он ведет к тебе вакханок.
Только две реки пройдет он:
Прежде будет быстрый Аксий,
А потом, людей кормилец,
Всю страну обогативший,
Родину коней ретивых,
Будет Лидий[27] чистой влагой
Разливаться по лугам.
Эписодий третий
И-о!
Услышьте мой голос, услышьте его!
И-о, вакханки! И-о, вакханки!
Кто это? Чей
Голос зовет меня? Кликом вакхическим
Кто зовет?
И-о! И-о! Снова взываю,
Я – сын Семелы и Зевса!
И-о! И-о!
Царь ты наш радостный,
О, поспеши
В наш хоровод,
Бромий, мы ждем тебя!
Сила подземная, сила могучая,
Почву земли сотряси!
А! А!
Весь на куски дворец сейчас рассыплется…
То бог Дионис в чертоги вступил.
Славьте его!
Слава тебе!
Видишь, расходятся балки из мрамора,
И из дворца сейчас
Вакха раздастся победный клик.
Светоч[28] зажги ты Зевесовой молнии!
Испепели ты хоромы Пенфеевы!
А!
Видишь, видишь ты пламя…
Вот на гробе Семелы:
Там, где молния Зевса
Мать Диониса убила,
Вечное пламя оставила!
В прах упадите, менады дрожащие,
Телом дрожащим в прах!
Царь ваш в чертоги несет разрушенье,
Зевса великого сын.
Дворец на миг загорается. Из него выходит Дионис.
Жены Азии, что с вами? Страхом
Вы объяты, пали ниц?.. А, видно,
Содрогнулись вы пред силой Вакха,
Когда дом он рушил? Но дерзайте,
Поднимитесь и покиньте трепет!
Свет возлюбленный! Ты радость таинств
Возвращаешь брошенной менаде.
Духом пали, жены, вы, покуда
Отводил в тюрьму меня Пенфей?
Да ведь ты – одна моя защита…
Как спастись-то удалось тебе?
Спас я сам себя, без затруднений.
Разве рук тебе он не связал?
В том-то и ошибся он: все время
Он меня вязал в воображенье,
А на деле пальцем не коснулся.
Подле стойла, где мне полагалось
В заключенье быть, нашел быка он.
Вот быку-то на ноги и начал
Петли он накидывать, от гнева
Задыхаясь, сам в поту, все губы
Искусал он в кровь, – а на безумца,
Тут же сидя, я глядел спокойно.
В это время Дионис явился[29],
Дом его потряс и пламень ярый
На могиле матери зажег.
Увидал Пенфей и испугался:
Думал, что пожар. И стал метаться
И сюда он и туда; рабам он
Приказал таскать воды, работу
Задал всем, но даром труд пропал.
Вдруг блеснула мысль, что убежал я.
Тут во двор с мечом бежит Пенфей…
И, должно быть, Бромий из эфира
Сделал призрак мой. Я вижу, враг мой
Выскочил и тычет в воздух, словно
Горло колет… Вакх на том не кончил:
Рушит дом он – весь чертог в обломках.
“Вот тебе, Пенфей, мои оковы”.
Меч из рук роняя, обессилен,
Падает Пенфей. Так вот что значит
Смертному дерзать на битву с богом!
К вам тогда я без препятствий вышел:
О Пенфее думы больше нету.
Но шаги мне слышатся: стучит
За стеной подошва; чу… подходит.
Что-то нам теперь Пенфей расскажет?
Гнев его перенесу шутя я:
Мудрый должен быть всегда спокоен.
Выходит Пенфей в сопровождении слуги.
Со мной беда: бежал тот чужестранец,
Которого я только что связал.
Ба! Что я вижу?
Как пред чертогом мог ты очутиться?
Да говори ж, как вышел? Что молчишь?
Останови свой гнев и успокойся!
Как ты ушел, как узы мог ты снять?
Я говорил тебе: меня развяжут.
Развяжет – кто? Еще что сочинишь?
Тот, кто лозу дает нам с виноградом.
Нет, это бред – безумие сплошное!
Безумье? Пусть! В нем слава Диониса.
Эй! Запереть ворота все кремля!
Зачем? Стене ль остановить богов?
Мудрец, мудрец, а тут ума не стало.
Мне верно служит мой природный ум…
Я не уйду… а вот смотри-ка лучше:
С горы к тебе – какой-то человек…
Входит вестник.
Пенфей, владыка над землей фиванской!
К тебе пришел я с Киферона, где
Блестящий снег не тает в белых хлопьях…
Пришел зачем? По делу по какому?
Вакханок видел я могучих, царь,
Что в быстром беге легкими ногами
Покинули страну. Тебе и граду
Пришел поведать я о том, что видел, —
О страшных и неслыханных делах…
Но прежде мне хотелось бы узнать,
Могу ль свободно говорить? Иль речь мне
Посдерживать? Ты на решенья скор,
Гневлив и самовластен, и мне страшно.
Все говори – в ответ не попадешь.
На правду ведь сердиться не пристало.
И знай притом: чем больше про вакханок
Наскажешь ужасов, тем я сильней
Казню его, внушившего им чары.
В тот час, как солнца первые лучи
Греть начинают землю, полегоньку
Коров на пастбище я в гору гнал.
Вдруг предо мной из женщин три дружины.
В одной заметил Автоною я,
В другой – Агаву, мать твою, а в третьей
Ино. Все спали на привале, кто
Под спину веток ели подложив,
А те – в листве дубовой утопая…
И чинно как! А ты-то уверял,
Что, пьяные вином и звуком флейты,
Они по зарослям Киприду ловят…
Но вот, средь стана спящего вскочив,
Агава-мать их зычным криком будит:
Мычанье стад заслышала она.