– Господин испачкал себе нос. Господин Питтори чумазый! Бывает же такое!
– Лучше спроси, узнал ли я что-нибудь про воронов, – Джулиано наконец ссыпал сажу с листа в склянку и теперь мог беседовать без помех.
– А господин что-нибудь узнал? – встрепенулась девица.
– Ничего не узнал.
– Вот так новость! – воскликнула разочарованная Утта. – А я думала, господин сообщит мне что-нибудь.
– В том-то и дело, что я не открыл ничего, что было бы для тебя интересно, – сказал флорентиец, пытаясь вытереться тыльной стороной руки, но ещё больше размазывая сажу по лицу. – С каждым днём я всё больше сомневаюсь, что Его Светлость способен на то, в чём ты его подозреваешь. Вряд ли он стал бы казнить того ворона.
– Значит, господин сдаётся? А я ведь с самого начала предупреждала, что узник очень скрытен.
– Утта! – Джулиано молитвенно сложил руки. – Я не сдаюсь, но с каждым днём всё меньше надеюсь, что получу от тебя награду. Мне бы хоть маленький задаток!
– Задаток?
– Мне бы хоть один поцелуй…
– Ну, ты и наглец! – сказала девица, даже забыв назвать флорентийца господином.
Видя её гнев, юноша поспешно добавил:
– Но ведь есть воздушные поцелуи. Такой поцелуй вроде бы дан, а вроде бы и нет.
– Да ну тебя! – сказала Утта, снова не назвав флорентийца господином. – Я не стану целовать трубочиста даже так!
Джулиано думал, что она сейчас повернётся и уйдёт, но дочка трактирщика никуда не уходила, а просто стояла, уперев руки в бока.
«Этих девиц не поймёшь, – проворчал про себя воздыхатель. – Чего она тут крутится, если не собирается выдавать мне никакого задатка?»
Будто в ответ Утта произнесла:
– Мне сейчас нужна печка. Приехал новый постоялец. Надо его кормить.
– Хорошо, – Джулиано взял склянку с сажей и уже собирался покинуть кухню.
– Господин Питтори даже не спросит, что за постоялец?
– А что?
– Это духовник нашего изверга!
Флорентиец сначала не вполне понял:
– То есть… это тот самый священник, который приезжает к Дракуле несколько раз в год принять исповедь?
– Да.
– А где этот духовник сейчас?
– Сидит в зале.
Джулиано уже готов был сорваться с места – так хотелось посмотреть на человека, которому Дракула доверяет свои тайны, – поэтому дочка трактирщика явно обиделась. Выходило, что её воздыхатель больше желает беседовать с каким-то священником, чем с ней.
– Беседа с этим человеком не поможет тебе добиться от меня награды, – сказала Утта, опять забыв назвать флорентийца господином. – Этот человек не впервой у нас останавливается, и я уже расспросила его обо всём, о чём могла.
– Ну, тогда я поговорю с ним просто так… – пробормотал юноша, уже пятясь к выходу из кухни, а затем почти побежал.
Оказавшись в зале, ученик придворного живописца замер, внимательно рассматривая единственного человека, который там был, – за одним из столов у окна сидел рыжий бородач в длинном чёрном одеянии, похожем на просторные восточные одежды, и в чёрной шапочке, чем-то напоминавшей турецкую феску.
Джулиано осторожно подошёл и присел за тот же стол с краю, поставив склянку с сажей перед собой. Юноша никогда прежде не видел священников так называемой «восточной ветви» христианства, да и самих «восточных» христиан, которых католики называли еретиками, не видел, если не считать Дракулу.
– Доброго дня, – поздоровался священник, и стало понятно, что венгерский язык не является для него родным. Венгерские слова в устах этого человека звучали примерно так же, как в устах купца Урсу, доставившего флорентийцев в Вышеград, или как в устах всё того же Дракулы, ведь узник говорил по-венгерски не настолько чисто, чтобы его спутали с венгром.
– Доброго дня, – ответил Джулиано и не знал, что ещё добавить. Казалось, язык подводит болтливого юношу впервые в жизни.
– Ты новый помощник трактирщика? – спросил бородач.
– Нет, – удивлённо ответил Джулиано. – Я здесь живу. Я здешний постоялец – я и мой учитель. Он – придворный живописец Его Величества, а в Вышеграде мы по делу.
– А… – священник-еретик смущённо потупил глаза. – Прошу простить. Просто я не ожидал, что помощник придворного живописца будет так одет…
– Это не всегдашний мой вид, – начал уверять флорентиец, взял стоявшую на столе закупоренную склянку и показал собеседнику. – Сажа. Она нужна, чтобы делать чёрную краску. Поэтому я сейчас похож на трубочиста.
– Я снова прошу прощения, – ответил бородач. – Надеюсь, господин не обиделся?
– Меня зовут Джулиано Питтори, – представился юноша и дружелюбно улыбнулся.
– А я – отец Михаил, – представился священник-еретик, тут же добавив. – Конечно, отцом меня зовут не все, поэтому если ты католик, то можешь звать как-нибудь по-другому.
– Хорошо… э… господин Михаил, – сказал Джулиано, пересаживаясь поближе к собеседнику.
– Нет, я не господин, – бородач покачал головой. – Я всего лишь слуга Господа.
– Э… достопочтенный Михаил.
– А вот так вполне можно, – кивнул священник.
– Но тогда и меня не следует звать господином, – пожал плечами флорентиец, – ведь я скромный слуга своего учителя.
– Утта рассказала мне про твоего учителя, – признался собеседник, – рассказала, что Его Величество король изволил заказать портрет господина Влада, и работа идёт вот уже почти месяц…
– Да, работа над портретом и вправду затянулась, – вздохнул Джулиано.
– Тебя это огорчает? – спросил бородач.
– Я не знаю, – ответил флорентиец. – Плохо, что приходится так долго гостить в Вышеграде, потому что наши с учителем деньги скоро кончатся, но беседовать с узником очень занятно, и я рад, что такая возможность пока остаётся.
– Значит, вы с господином Владом поладили? Я рад, что у господина Влада теперь бывают гости, – священник кротко улыбнулся, – ведь ему одиноко в башне. Если бы я мог, то приезжал бы сюда чаще.
– Так, значит, достопочтенный Михаил, вы приезжаете сюда по своей воле?
– На всё воля Божья, – ответил священник.
– О да! – Джулиано перекрестился. – Но всё же я не понимаю, как случилось, что вы начали приезжать.
Флорентийцу казалось невероятным, что кто-то может ездить к Дракуле никем не принуждаемый и ничем не поощряемый. Даже Джулиано с учителем приехали, потому что за портрет был обещан гонорар. А что мог предложить священнику Дракула? К тому же за исповедь не положено платить.
И всё же узник, сидя взаперти в крепости, умудрился найти себе духовника. «Как же это получилось? – недоумевал Джулиано. – Или священник-еретик имел знакомство с Дракулой до того, как Дракула стал узником?
– Так уж случилось, что я узнал о нуждах господина Влада благодаря Его Величеству Матьяшу, – произнёс бородач.
– Его Величество разыскал вас и повелел приехать? – уточнил флорентиец.
– Нет, нет, – помотал головой священник. – Меня никто не разыскивал. Я же человек незначительный, всего лишь священник общины рацев в городе Пеште.
Рацами по-венгерски назывались сербы. Джулиано это знал, как и то, что Пешт находился рядом с венгерской столицей – два города стояли друг напротив друга на разных берегах Дуная, – но эти знания всё равно не помогли разобраться в словах священника.
Увидев, что юноша озадачен, бородач принялся рассказывать:
– Ты, наверное, ничего не знаешь о нашей общине? Ведь она появилась не слишком давно, а живём мы тихо. Когда нечестивые турки захватили нашу землю, мы с позволения Его Величества Матьяша перебрались в Пешт. Король очень добр. Он не только дал нам защиту, но и не требует, чтобы мы изменили нашей православной вере.
– А! – воскликнул Джулиано. – Я наконец понял! Ведь рацы – это христиане восточной ветви, а Дракула тоже причисляет себя к таким христианам.
– Да, господин Влад – православный, как и я, и мои соплеменники в общине, – кивнул священник. – Именно поэтому Его Величество Матьяш обратился к нам. Он хотел, чтобы кто-нибудь из наших священников отправился в Вышеград и поговорил с господином Владом как с единоверцем.
– О чём?
– Ну… – замялся серб, – в то время как раз случилась та история, когда Его Величество обвинил господина Влада в тайных связях с турками и заточил в крепость. Его Величество хотел, чтобы с господином Владом поговорили о пользе раскаяния.
Джулиано задумался:
– А зачем всё это было нужно Его Величеству?
Собеседник промолчал, поэтому флорентиец принялся строить догадки:
– Может, Его Величество хотел Дракулу простить? Однако королевское прощение виновный получает только тогда, когда раскаивается.
– Я выразился неточно, – сказал сербский священник. – Его Величество хотел, чтобы господин Влад покаялся в грехах, то есть исповедовался.
– А это зачем?
– Я не могу тебе сказать, – духовник Дракулы смущённо опустил глаза.
– Значит, Его Величество хотел узнать, не скрывает ли Дракула что-нибудь, – предположил Джулиано. – А на исповеди обычно признаются в том, о чём молчат в других случаях.
– Я не могу тебе сказать, – повторил бородач, но смутился ещё сильнее.
– Достопочтенный Михаил, – начал успокаивать собеседника флорентиец, – я вовсе не требую рассказывать о делах Его Величества. Я просто рассуждаю вслух так, как это мог бы делать Дракула. Ведь он вполне мог подумать, что исповедь это своего рода средство…
– Наверное, он так и подумал, – вздохнул серб. – Когда я приехал, то господин Влад очень гневался на меня и сказал, что ему не в чем каяться. Мы поговорили не более получаса. Мне пришлось вернуться в Пешт ни с чем.
– И именно это было доложено королю? – спросил Джулиано.
– Да. Тот же самый вельможа, который явился в нашу общину от имени короля и приказал ехать в Вышеград, пришёл снова и меня расспрашивал.
– Но рассказать было нечего?
– Да.
– А если бы было, то пришлось бы отвечать?
– А как же иначе, – вздохнул священник, которому, наверное, надоело скрытничать, и поэтому он решился на небольшое признание. – Я и мои соплеменники живём в Пеште только благодаря королевской милости. Его Величество был настолько добр к нам, что позволил построить в городе православный храм. Я очень боялся, что, не выполнив поручение Его Величества должным образом, навлеку беду на всю нашу общину.