Отряд Искры сильно превышал румын числом – сотни две против полусотни, но Влад не боялся, потому что старый гусит был открытым и честным человеком. Разве таких следует бояться?
– Куда путь держишь, брат? – спросил Искра, когда его конь, гнедой, с белой звездой во лбу, остановился на расстоянии вытянутой руки перед вороным конём Влада.
Гусит, вопреки преклонным годам, оставался хорошим наездником, что сразу было видно по тому, как он заставлял своего четвероногого подчиняться. Гнедой под седлом у Искры казался не очень-то резвым, вероятнее всего, плод от случайного союза породистого жеребца и крестьянской пахотной кобылы – бегать этот полукровка не любил и, наверное, предпочёл бы, не торопясь, тащить телегу, но благодаря умению седока проявлял всю резвость, которую мог.
«Жаль, что не случилось воевать вместе с Искрой за общее дело», – подумал Влад, а вслух произнёс:
– Я держу путь в сторону Брашова. Хочу соединиться со своим войском, которое идёт оттуда, а затем отправлюсь воевать против турок. Так и передай Матьяшу, если его увидишь.
– Ты сам скажешь ему это, – ответил гусит, – а заодно объяснишь, почему ты заключил союз с правителем Молдавии, который является врагом Его Величества. По пути к королю у тебя будет достаточно времени, чтобы придумать подходящие слова оправдания. Возможно, Матьяш простит тебя.
– Нет, мне недосуг снова ехать к Матьяшу, – небрежно ответил Влад. – И оправдываться я не стану. Если Матьяш знает о моём союзе, то должен догадываться и о причинах. А теперь мне надо торопиться. Моё войско ждёт меня. И молдавский правитель со своими воинами ждёт.
– И Матьяш тоже ждёт, – ответил Искра, – а я должен сопроводить тебя к нему.
Войко за спиной Влада шумно вздохнул, будто говоря: «Надо было свернуть с дороги, пока не стало поздно».
– Неужто я взят под стражу? – настороженно спросил Влад у Искры.
– Пока нет. Я даже не стану забирать у тебя оружие, если ты дашь слово, что не воспользуешься им против нас.
– А может, отпустишь меня, брат? Прошу тебя.
– Нет, не могу, – ответил Искра.
– Почему? Скажешь, что ты меня не видел.
– Я не только не могу, но и не хочу тебя отпускать, брат, – ответил Искра.
– Почему?
– Потому что затеял глупость.
– Ты, видно, тоже не хочешь воевать с турками, поэтому так говоришь, – усмехнулся Влад, на что услышал гневное:
– Чтобы судить, сперва доживи до седин, до которых случилось дожить мне! Сколько я видел таких, как ты, дураков! Я хотел уберечь их от ранней смерти, а теперь вижу, как ты торопишься умереть молодым. Ты зря взял к себе в союзники молдавского правителя и пренебрегаешь Матьяшем. Молдаван мало, а турок много. Вот если бы с тобой шли Матьяшевы люди…
– Зато молдаване воевать хотят!
– Вам, молодым, всё только бы воевать, проливая кровь свою и чужую, – продолжал Искра, – но что толку в пролитой крови, если битва окажется проиграна. Вы, молодые, не видите будущего, а я, старик, вижу. Как бы я хотел передать своё зрение другим, чересчур прытким, которые не видят! Ведь когда я замирился с Матьяшем и оставил ему земли на севере королевства, которые прежде занимал, не всё моё войско захотело уйти со мной в Трансильванию. Были и такие, кто плевал мне вслед и кричал, что я, дескать, предал гуситское дело. А ведь я всего лишь хотел, чтобы война окончилась тогда, когда я и мои люди ещё можем назвать себя победителями. Те, кто не пошли со мной, сейчас мертвы. Матьяш со своей армией истребил их. Тем крикунам не достались ни те земли на севере, ни те, что я получил в Трансильвании, потому что мёртвым принадлежит лишь та земля, которую занимает их могила. Неужели, мой прыткий брат, ты хочешь умереть?
– Я не умру. Я одержу победу.
– Все вы так говорите, – оборвал его Искра, – Мой тебе совет – когда приедем в Матьяшу, веди себя с королём любезно. Ты избежишь многих бед.
Совет пропал даром. Теперь-то узник Соломоновой башни понимал, что старик Искра говорил правильно. И седобородый митрополит в своё время правильно увещевал: «Смирись. Не разжигай в себе обиду на короля. Утихомирь свои страсти», – но Влад, когда оказался вынужден возвращаться к Его Величеству вместе с Искрой, уже не мог совладать с собой. Весь гнев и вся досада на Матьяша, который обещал пойти воевать и всеми способами увиливал от исполнения обещания, вырвались наружу.
– Разве я невольный человек? – спрашивал Влад, стоя перед Матьяшем, который теперь гостил в замке у Искры, а королевская армия расположилась возле той же горы, что и гуситские повозки.
Король сидел во главе стола – в кресле с высокой спинкой, на котором прежде сидел Искра. На столе стояло вездесущее блюдо со сливами, а рядом лежали бумаги.
– Матьяш, если ты не делаешь то, что должен делать сюзерен, – не защищаешь меня, то я отказываюсь от своей вассальной клятвы. Забери пожалованные тобой земли Амлаш и Фэгэраш, – говорил Влад, – а задерживать меня ты не вправе.
– Я удивлён, – отвечал король. – Ты так торопишься уйти с моей службы, кузен. Ты с лёгкостью возвращаешь земли, которых несколько лет назад упорно добивался. Отчего вдруг?
– Всё верно, я тороплюсь. Я боюсь опоздать на войну.
– Тебе не дороги Амлаш и Фэгэраш?
– Дороги, но моя отчина мне дороже.
Король или прикидывался, или на самом деле недоумевал:
– И всё же я не понимаю.
– Кузен, чего ты от меня хочешь? – спросил Влад.
– Чтобы ты одумался.
– А если не одумаюсь? Ведь это моё право. Разве я не могу уйти с твоей службы, если ты нарушишь обязательства как сюзерен?
– Я не нарушал их, – твёрдо произнёс Матьяш. – Я ведь шёл к тебе на помощь со своим войском. Поэтому ты, если откажешься от своей клятвы, подлежишь наказанию.
– Ты утверждаешь, что виноват я? – удивился Влад.
– Ты объединился с моим врагом Штефаном. Ты предал меня.
– Я не предавал тебя. А со Штефаном я объединился, чтобы бить турок, которых не хочешь бить ты, кузен, – в который раз отвечал Влад. – Если же ты боишься, что турок победит кто-то другой, а не ты, выступай в поход! Мы со Штефаном будем только рады.
– Ты насмехаешься надо мной?! Ты заключил союз с моим врагом, а теперь делаешь вид, что в этом нет ничего преступного, – Матьяш протянул руку и взял со стола некий лист. – А помнишь письмо, которое ты прислал зимой? Общее количество убитых турок, указанное с точностью, которую никак нельзя проверить.
Очевидно, король не поленился извлечь письмо из архива, чтобы теперь потрясать этой бумагой:
– Теперь я понял, что это издёвка. Этим письмом ты хотел сказать: «Лишь тот, кто участвовал в походе, знает, правдив ли отчёт. А тот, кто не участвовал, вынужден верить всему на слово». Ведь так?
Влад молчал. Да, Раду Фарма боялся не зря. Устами старого письмоводителя Господь предупреждал ещё тогда: «Зачем дерзить? Дерзость рано или поздно принесёт горькие плоды».
– Ты всё время дерзишь мне, кузен, – король покинул кресло и теперь прохаживался около стола. – Я объяснял это твоим дурным воспитанием. А ты, видно, решил испытать моё терпение? Теперь ты знаешь его пределы, потому что я больше терпеть не намерен.
– Если я так неприятен тебе, кузен, не удерживай меня.
– Я не могу отпустить тебя.
– Скорее уж не хочешь.
Поведение Матьяша становилось всё более странным. Казалось, он упорно не желает слушать, поэтому задаёт одни и те же вопросы:
– Назови мне истинную причину твоего недовольства.
– Кузен, я называл её не раз.
– Значит, мне остаётся лишь поверить тому, что о тебе доносят.
– О моих делах в Молдавии?
– Нет, я говорю о другом. О твоих делах с султаном.
– О моей войне с султаном?
– Нет, – Его Величество выждал немного, чтобы следующая фраза прозвучала выразительнее, – о твоих переговорах с ним. Мне донесли, что ты просишь султана о мире.
Влад рассмеялся:
– О мире с султаном? Вот это новость! Кузен, ты всерьёз? А для чего же я тогда объединился со Штефаном? Тот, кто доносит тебе о моих мнимых переговорах с султаном, бессовестно лжёт.
Матьяш сделал знак, и люди Яна Искры придвинулись к Владу плотнее:
– Совет города Брашова не раз предупреждал меня, что союз с тобой не приведёт ни к чему хорошему…
– А! Ну, конечно! Уважаемые брашовяне! Значит, без них не обошлось и в этот раз! – воскликнул Влад. – Кузен, ты так не хочешь, чтобы я объединился со Штефаном, что готов поверить в глупые наветы?
Вместо ответа Матьяш сделал ещё один знак. Влада схватили под локти. Вырываться казалось бесполезно – всё равно не сбежишь. На поясе болтались пустые ножны, потому что меч пришлось отдать ещё перед входом в замок. Верных людей рядом тоже не было, потому что, отправляясь вместе с Искрой к королю, Влад отпустил и Войко, и охрану, сказав, чтоб отправлялись лучше к войску, и те послушались, понимая, что помочь своему господину уже ничем не могут.
И всё же у Влада оставалась возможность ударить напоследок – но только не рукой, а словесно, и он не удержался, обронил язвительное словцо:
– Хорошо ты это придумал, Матьяш, с моим мнимым предательством. Твой отец моему отцу отрубил голову. Значит, тебе меня предать смерти сам Бог велел!
– Сами видите, он полон ненависти и судит обо мне по своим меркам, – проговорил король, – но я вовсе не собираюсь его казнить.
Судебного разбирательства не было. Влада отвезли в венгерскую столицу, где держали некоторое время как почётного пленника, в то время как Матьяш рассказывал всем о том, как оказался предан своим вассалом.
В столице Влад узнал о себе много нового. Он никогда не думал, что считается таким отъявленным злодеем, который за своё шестилетнее правление переказнил аж сорок тысяч человек. Слушая все эти небылицы, пленник вспоминал слова из псалма: «Спаси меня, Господи, от человека лукавого и от всех неправедных избавь меня, потому что они замыслили недоброе в сердце, весь день готовились, изострили языки свои, как мечи к битве, и стали те языки, как у змей. Яд аспидов под устами у них». Самому же Владу говорить не давали.