«Думаешь, не удержусь и скажу всё, как есть? Не в этот раз», – подумал Влад, а вслух произнёс:
– Кузен, ты знаешь, я бы сжёг крепость, чтобы не тратить время, а затем, если нужно, воздвигнул бы новую, такую же. Но если ты можешь позволить себе задержаться здесь и хочешь сохранить стены целыми, обложи неприятеля и начинай переговоры о сдаче.
Вне всякого сомнения, именно таких слов и ждал король, который всячески оттягивал взятие крепости, потому что после этого должен был идти воевать в Боснию, на которую опять напали турки. Его Величество идти не хотел и оттягивал дело под предлогом того, что не может оставлять у себя в тылу неприятельские укрепления. Вокруг этих укреплений, расположенных на реке Сава, недалеко от Белграда, сейчас стояло венгерское войско.
На последующих советах многие королевские капитаны не раз просили:
– Ваше Величество, давайте сожжём это осиное гнездо и двинемся в Боснию!
Однако Матьяш был непреклонен:
– Нет, мы не станем ничего предавать огню. Крепость, расположенная в таком хорошем месте, пригодится нам самим.
– Но, Ваше Величество, у нас нет времени на длительную осаду.
– Мы принудим неприятеля к сдаче за несколько дней.
Эти «несколько дней» тянулись и тянулись, с середины января. Каждый раз, когда в королевском шатре собирался совет, кто-нибудь восклицал:
– Надо было сжечь!
– Возможно, – отвечал король, – но не можем же мы теперь пойти таким простым путём, когда столько времени уже потрачено. Ничего, неприятель измотан, и в ближайшее время всё закончится. А что ты думаешь, кузен? – обращался он к Владу.
– Я согласен с Вашим Величеством, – отвечал тот. – Всё имеет предел, даже упрямство турок.
Чтобы целый месяц штурмовать плетень, требуется соблюдать определённый распорядок. Ежедневно с утра, но не слишком рано, общее построение, дежурные речи, по воскресеньям и праздникам молебен, затем непродолжительный штурм, затем отступление, общее построение, перекличка, обед, а после обеда начинается неспешная подготовка к завтрашнему штурму, означающая, что всю вторую половину дня люди бездельничают. Ночных атак избегали. Военные советы непременно заканчивались весёлой пирушкой. В общем, венгры убивали время, как могли.
В середине дня многочисленным капитанам было совсем нечем заняться. Напиваться до того, как начнётся пирушка в королевском шатре, считалось непочтительным по отношению к Его Величеству, поэтому военачальникам приходилось искать себе другие развлечения. Кто-то играл в кости, кто-то проводил время с женщинами, а Влад играл с сыном в шашки или же читал письма, которые приходили от жены.
Письма начали приходить почти сразу, как началась эта шутовская война, – странные, непривычно тёплые для женщины, которая весь медовый месяц вела себя так, будто супружество для неё тяжкий долг. Теперь же она начинала каждое письмо словами «дорогой мой муж» и сообщала, сколько дней прошло со дня последней встречи. «Илона и вправду ведёт счёт дням?» – недоумевал Влад, а супруга давала всё больше поводов для удивления. К примеру, вспоминала некие забавные или просто примечательные случаи из домашней жизни, спрашивала: «А помнишь?»
Влад ни за что сам не вспомнил бы такие мелочи. «Мы прожили вместе совсем мало времени, – думал он, – если сложить все дни, то получится месяца три, а остальное время я был в разъездах. Неужели за эти два месяца набралось столько событий, что хватит на целую летопись?» И всё же ему нравилось разбирать женин почерк и читать те глупости, которые она пишет, ведь, по сути, это были те самые письма, которые когда-то обещала слать Луминица, если Влад вновь отправится на войну. Луминице не случилось исполнить обещание, и вот венгерская супруга как будто заменила её.
«Тебе грех жаловаться на жизнь! – меж тем говорили новые приятели Влада. – Ты что, недоволен, что выгодно женился? Да многие, породнившись с королём и заполучив такое приданое, до конца дней посчитали бы себя удачливыми!»
Влад не считал себя удачливым, но иногда начинал думать: «Может, со стороны видней?»