— Он идиот! Но даже если бы он как следует выполнял свою работу, ты бы все равно не смог добраться до министров. Они не хотят, чтобы их беспокоили. На них лежит великая ответственность. Понтифик стар, как тебе, наверное, известно, он мало занимается делами управления, поэтому на них, тех, кто его окружает, лежит тяжелое бремя. Ты понимаешь?
— Но я должен их увидеть!
— Я не могу тебе помочь. Их нельзя тревожить даже по самым важным делам.
— А если предположить, — медленно сказал Валентайн, — что Коронованный был свергнут и в Замке сидит фальшивый правитель?
Она подняла маску и ошеломленно посмотрела на Валентайна.
— Что ты хочешь этим сказать? Твое прошение отклонено.
Она встала и сделала быстрый жест.
— У нас в Лабиринте и так хватает сумасшедших, а тут еще приходят из…
— Погоди, — сказал Валентайн.
Он вошел в состояние транса и воззвал к силе обруча. Потянулся к душе Джитаморн, коснулся ее, окутал своей душой.
Он не собирался раскрывать лишнее младшим служащим, но тут, похоже, не было выбора, он удерживал контакт, пока не почувствовал слабость и головокружение. Тогда он прервал его и быстро вернулся в нормальное состояние.
Она растерянно смотрела на него, щеки ее горели, глаза блуждали, грудь тяжело дышала. Заговорила она не сразу.
— Что это за фокус?
— Это не фокус. Я — сын Леди, и она сама научила меня искусству посланий.
— Лорд Валентайн брюнет.
— Был. Теперь — нет.
— Ты хочешь, чтобы я поверила…
— Пожалуйста, — сказал он, вкладывая в это слово всю силу своего духа, — поверь мне. Все зависит от моего доклада Понтифику о случившемся.
Но ее подозрения были слишком велики. Она не преклонила колен, не сложила знака горящей звезды, ею владела лишь угрюмая растерянность. Ей явно хотелось, чтобы Валентайн адресовался с этим рассказом к кому-нибудь другому.
— Су-сухерис наложит вето на все, что я не предложу, — сказала она, наконец.
— Даже если я покажу ему то, что показал тебе?
Она пожала плечами.
— Его упрямство просто легендарно. Даже для спасения жизни Понтифика он не согласится ни с одним моим предложением.
— Но это безумие!
— Именно. Ты говорил с ним?
— Да. Он показался мне недружелюбным и надутым, но не сумасшедшим.
— Тебе бы пообщаться с ним подольше, прежде чем судить.
— А если подделать его подпись, и пройти так, чтобы он не знал?
Она была шокирована.
— Ты толкаешь меня на преступление?
Валентайн пожал плечами.
— Преступление уже совершено, и немалое, — сказал он ровным голосом. — Я, Коронованный Маджипуры, изменнически смещен. Твоя подпись жизненно необходима для моего восстановления. Неужели это не важнее всех остальных пустяковых правил? Неужели ты не понимаешь, что в моей власти простить тебе нарушение правил?
Он наклонился к ней:
— Время не ждет. В Замке воцарился узурпатор. Я теряю время с подчиненными Понтифика вместо того, чтобы вести через Альханроель армию освобождения. Дай мне разрешение, и будешь вознаграждена, когда на Маджипуре восстановится порядок.
Она холодно посмотрела на него.
— В твой рассказ очень трудно поверить. Что, если ты лжешь? Что, если ты подкуплен Дондаком?
— Клянусь, — простонал Валентайн.
— Не надо. Вполне возможно, что это ловушка. Твоя фантастическая история и особый гипноз предназначены для того, чтобы погубить меня и дать су-сухерису высшую власть, которой он давно жаждет…
— Клянусь Леди, моей матерью, что я не лгу.
— Всякий преступник клянется матерью, но что толку?
Валентайн какой-то миг колебался, но затем взял Джитаморн Сол за руки и пристально посмотрел ей в глаза. То, что он хотел сделать, было ему неприятно, но и вся эта мелкая чиновничья сошка тоже чинила ему неприятности.
Придется пойти на бесстыдный обман, иначе он навек заплутает здесь.
Он сказал:
— Даже если бы Дондак Саямир подкупил меня, я никогда бы не предал такую красивую женщину, как ты.
Она посмотрела на него презрительно, но щеки ее окрасились румянцем.
— Поверь мне, — продолжал он. — Я — лорд Валентайн, и ты будешь одной из героинь моего возвращения. Я знаю, чего ты хочешь больше всего на свете, и ты получишь это, когда я снова вернусь в Замок.
— Ты знаешь?
— Да, — сказал он.
Он ласково похлопал ее по руке, неуверенно лежавшей теперь в его ладони.
— Ты хочешь быть единственным авторитетом во Внутреннем Лабиринте, верно? Ты хочешь быть единственным мажордомом?
Она кивнула, как бы во сне.
— Так и будет, — сказал он. — Стань моей союзницей, и Дондак-Саямир будет лишен своего ранга за то, что препятствовал мне. Станешь? Ты поможешь мне добраться до главных министров?
— Это трудно.
— Но возможно! Все возможно! Когда я снова стану Коронованным, су-сухерис потеряет свой пост! Это я тебе обещаю!
— Поклянись!
— Клянусь! — горячо сказал Валентайн.
Он чувствовал себя грязным и испорченным человеком.
— Клянусь всем, что для меня свято. Этого достаточно?
— Достаточно, — сказала она.
Ее голос чуть изменился.
— Но как это сделать? На пропуске должны быть обе подписи, если будет моя, он откажется поставить свою.
— Подпиши пропуск и дай мне. Я вернусь к су-сухерису и уговорю его подписать.
— Он ни за что этого не сделает.
— Я с ним поработаю. Я умею убеждать. Получив его подпись, я войду во Внутренний Лабиринт и добьюсь того, что мне нужно. А вернусь я с полномочиями Коронованного и смещу с поста Дондак-Саямира.
— Но как ты получишь его подпись? Он уже столько месяцев ничего не подписывает!
— Положись на меня.
Она достала из стола темно-зеленый кубик из какого-то гладкого блестящего материала и поместила его на короткое время в машину, охватившую его опаляюще-желтым пламенем. Когда она снова достала кубик, поверхность его сияла новым блеском.
— Вот, это твой пропуск. Но предупреждаю тебя, что без второй подписи он недействителен.
— Я получу ее, — сказал Валентайн.
Он вернулся к Дондак-Саямиру. Су-сухерис встретил его неохотно, но Валентайн был настойчив.
— Теперь и понимаю твое отвращение к Джитаморн Сол, — сказал он.
Дондак холодно улыбнулся.
— Она и тебе противна? Полагаю, что она отказала тебе.
— Нет, — сказал Валентайн.
Он достал кубик и положил его перед мажордомом.
— Она дала мне его довольно охотно, зная, что ты откажешь и ее разрешение окажется недействительным. А вот другой ее отказ меня сильно задел. Тебе это покажется глупым, — безмятежно сказал Валентайн, — может быть, даже отталкивающим, но я был прямо поражен ее красотой. Должен сказать, что для человека эта женщина исключительно привлекательна физически, от нее исходит эротическая сила, а это… Ну, ладно, неважно. Я потянулся к ней в наивном смятении и таким образом проявил свою слабость, а она жестоко посмеялась надо мной. Она отнеслась ко мне с презрением, а это мне что острый нож. Как она могла быть такой надменной, такой безжалостной к чужаку, который только тем и виноват, что испытывал к ней такие страстные чувства?
— Красоты ее я не заметил, — сказал су-сухерис, — но ее холодность и высокомерие мне хорошо известны.
— Теперь я разделяю твою неприязнь к ней, — сказал Валентайн. — Если пожелаешь, я к твоим услугам и вместе мы подтолкнем ее к гибели.
Дондак-Саямир задумчиво сказал:
— Да, возможно, это подходящий момент, чтобы скинуть ее. Но как?
Валентайн постучал по кубику, лежавшему на столе.
— Поставь свою подпись. Тогда я смогу войти во Внутренний Лабиринт. Пока я буду там, ты начнешь официальное расследование обстоятельств, при которых меня пропустили, заявишь, что ты такого разрешения не давал. Когда я вернусь от Понтифика, ты позовешь меня на проверку. Я скажу, что ты отказал мне, но я получил пропуск от Джитаморн Сол, не подозревая что кто-то забыл о тебе. Твое обвинение, подкрепленное моим свидетельством, свалит ее. Ну, что скажешь?
Су-сухерис сунул кубик в машину, и сверкающий розовый жар перекрыл желтое пламя Джитаморн Сол. Теперь к пропуску было не подкопаться. Валентайн подумал, что вся эта интрига подобна замысловатости самого Лабиринта, но она сработала, и сработала успешно. Пусть теперь эти двое строят друг другу козни, а он пойдет к министрам. Вероятно мажордомы будут разочарованы тем, как он выполнит свои обещания, поскольку он намеревался, если сможет, отстранить от власти обоих. Однако он чувствовал, что не вполне безгрешен по отношению к тем, чья роль в управлении, видимо, состояла в том, чтобы препятствовать и возражать.
Он взял кубик у Дондак-Саямира и благодарно склонил голову.
— Да будет тебе вся власть и престиж, которых ты заслуживаешь, — сказал он и вышел.
Стражи Внутреннего Лабиринта, казалось, были ошеломлены, что кто-то снаружи ухитрился получить разрешение на вход в их владения. Они подвергли кубик сканированию, с большой неохотой признали его законность и пропустили Валентайна и его спутников.
Узкая тупоносая повозка быстро и бесшумно неслась по проходам этого внутреннего мира. Сопровождавшие их замаскированные чиновники, казалось, и не управляли повозкой, да это было бы нелегкой задачей, поскольку на этих уровнях Лабиринт бесконечно разветвлялся и кружил. Любой чужой сразу безнадежно затерялся бы в тысячах изгибов, поворотов и перепутанных коридорах. Но повозка, как видно, тайно управляемая, плыла по кратчайшей, хотя отнюдь не прямой дороге в глубь колец скрытых проулков.
На каждом контрольно-пропускном пункте Валентайна допрашивали недоверчивые чиновники, почти не способные понять, как это пришедший извне едет к министрам Понтифика. Их бесконечные колкости докучали, и только. Валентайн размахивал своим кубиком-пропуском, как волшебным жезлом.
— У меня поручение высочайшей важности, — повторял он снова и снова, — и я буду говорить только с высшими чинами Двора Понтифика.
Во всеоружии своего достоинства и права командовать, он отметал все возражения, все увертки.