Ее объятия были сухими и холодными, тело твердым, неэластичным. В ней не было ни тепла, ни вибраций. Ее юность была всего лишь хитроумной проекцией. Лежать в ее объятиях было все равно, что на ложе из гладкого холодного камня.
Всепоглощающее озеро тьмы окружало его, густая теплая маслянистая жидкость становилась все глубже, и Валентайн легко уходил в нее, чувствуя, как она приятно скользит по ногам, талии, по груди.
Он чувствовал, что его затягивает водоворот, как в тот раз, когда заглотнул морской дракон. Так легко и приятно было не сопротивляться, куда лучше, чем бороться. Так привлекательно, так маняще — отказаться от всякой воли, расслабиться, принять все, что может случиться, позволить себе лететь вниз. Он устал, он долго боролся.
Теперь может отдохнуть и позволить черному прибою сомкнуться над ним. Пусть другие храбро сражаются за честь, за власть, за аплодисменты. Пусть другие…
Нет.
Вот чего они хотели: поймать его в ловушку собственной слабости и усталости. Он был слишком доверчив, слишком бесхитростен. Он ужинал с врагом, не зная этого, и был погублен. Он будет погублен еще раз, если откажется сейчас от усилий.
Сейчас не время погружаться в теплые черные озера.
Он поплыл наверх. Сначала с трудом, потому что озеро было глубоким, а черная жидкость, липкая и тяжелая, сжимала руки. Но после нескольких взмахов Валентайн нашел способ сделать свое тело режущим, как лезвие.
Он двигался все быстрее, руки и ноги работали согласованно. Озеро, искушавшее его забвением, теперь давало ему поддержку. Оно прочно держало его на плаву, пока он быстро плыл к дальнему берегу.
Солнце, яркое, безмерное, громадный пурпурно-желтый шар, бросало на воду ослепительные лучи, подобные огненному следу.
— Валентайн!
Голос был низкий, раскатистый, как гром. Валентайн не узнал его.
— Валентайн, почему ты так долго и упорно плывешь?
— Чтобы достичь берега.
— А зачем?
Валентайн продолжал плыть. Он видел остров, широкий белый пляж, заросли высоких деревьев, лианы, плотно опутавшие их вершины. Он плыл и плыл, но к берегу все не приближался.
— Вот видишь? — пророкотал громовой голос. — Нет смысла плыть дальше.
— Кто ты? — спросил Валентайн.
— Я лорд Спорифон, — ответствовал величественный голос.
— Кто?
— Лорд Спорифон Коронованный, преемник лорда Скоуда, ныне Понтифика Я советую тебе отказаться от этой глупости. На что ты надеешься?
— Вернуться в Горный Замок, — ответил Валентайн.
Он поплыл быстрее.
— Но Коронованный — я!
— Я никогда не слышал о тебе.
Лорд Спорифон резко взвизгнул. Гладкая маслянистая поверхность озера зарябила и пошла складками.
Валентайн заставил себя двигаться вперед, пробиваться через завихрения руками и ногами.
Берег был уже близко. Валентайн опустил ноги и ощутил ступнями песок, горячий, убегавший из-под ног, но перемещение его было не настолько сильным, чтобы помешать Валентайну выбраться на берег. Он выполз на пляж и на секунду встал на колени.
Подняв глаза, он увидел бледного, худого человека, смотревшего на него печальными голубыми глазами.
— Я лорд Гондимар, — тихо сказал человек. — Коронованный из Коронованных, которого никогда не забудут, а это — мои бессмертные спутники.
Он махнул рукой, и берег заполнился мужчинами, очень похожими на первого, ничем не примечательными, незначительными.
— Это лорд Стрейн, это лорд Пранкипин, лорд Мейк, лорд Скоул, лорд Спорифон, великие и могущественные Коронованные. Падай ниц перед ними!
Валентайн засмеялся.
— Вы уже давно забыты!
— Нет!
Валентайн указал на последнего в ряду.
— Спорифон, никто не помнит о тебе!
— Лорд Спорифон, будь любезен.
— А ты, лорд Скоул, три тысячи лет стерли твою славу, не оставив и следа.
— Ты ошибаешься. Мое имя в списке Властителей.
Валентайн пожал плечами.
— Это верно. Ну и что? Все вы — лорд Пранкипин, лорд Мейк, лорд Газимар — всего лишь имена, ничего больше. Только имена…
— Только имена, — как эхо, отозвались они тонкими, жалобными голосами.
Они стали уменьшаться, сжиматься, пока наконец на берегу не оказались крошечные существа, бегающие вокруг него и выкрикивающие свои имена резкими голосами. Затем они исчезли, на их месте возникли маленькие белые шары, не больше жонглерских мячей. Валентайн наклонился рассмотреть их и увидел, что это черепа. Он подобрал их и стал подбрасывать в воздух, ловить и снова бросать, и они летели сверкающим каскадом. Их челюсти щелкали и дребезжали. Валентайн усмехнулся. Сколькими он может жонглировать? Здесь было шесть. Но за все прошлые тысячелетия были сотни Коронованных. Он мог бы жонглировать всеми. Он выловил в воздухе самых великих — Конфалума, Престимиона, Стиамота, еще дюжину, сотню, подбрасывал их и ловил. Никогда еще на Маджипуре так искусно не жонглировали. Но теперь это были уже не черепа: они превратились в сверкающие многогранные диадемы, в шары — тысяча имперских шаров, рассыпавших искры света вокруг. Он ловко жонглировал ими, зная, какого правителя представлял каждый шар — вот лорд Конфалум, вот лорд Спорифон, лорд Деккерет — и всех их он бросил вверх, так что они составили громадную перевернутую пирамиду света.
Все королевские особы Маджипуры танцевали над ним и все возвращались к золотоволосому улыбавшемуся человеку, крепко стоявшему на горячем песке золотого пляжа.
Он поддерживал их всех. Вся история планеты была в его руках, и он помогал ей в полете.
Ослепительные диадемы составили наверху громадную горящую звезду света.
Не переставая жонглировать, Валентайн двинулся с пляжа по дюнам к плотной стене зарослей. Деревья перед ним расступились, освобождая путь — ярко-красную мощеную дорогу, ведущую в глубь острова.
Он увидел вдали низкие серые холмы предгорья, переходившие в гранитные уступы, за ними пики гигантской горной цепи, тянувшейся до середины континента.
На самом высоком пике на страшной высоте раскинулись опорные стены Замка.
Валентайн шел к нему, не переставая жонглировать. Мимо него проходили по тропе фигуры, уступали ему дорогу, махали, улыбались и кланялись. Лорд Вориакс, Леди, Понтифик Тиверас — все они сердечно приветствовали его, и он тоже махал им, не уронив ни одной диадемы, не нарушив ясного рисунка жонглирования. Вот он уже в предгорье и легко поднимается вверх. Вокруг него собирается толпа — все его друзья и множество хьертов, гайрогов, урунов, лименов, торговцев, фермеров, рыбаков, акробатов, герцог Насимонт, предводитель разбойников, Тизана, Джитаморн Сол и Дондак-Саямир, державшиеся за руки, орда пляшущих метаморфов, вереница драконьих капитанов с гарпунами, лесные братья, раскачивающиеся на деревьях вдоль тропы, — все поют, смеются, провожая его в Замок лорда Молибора, лорда Спорифона, лорда Конфалума, лорда Стиамота, в Замок лорда Валентайна.
— Замок лорда Валентайна…
Он уже почти там. Хотя горная дорога идет почти отвесно вверх, хотя густой туман низко стелется над ней, он идет дальше, ускоряет шаг, бежит, жонглируя сотнями блестящих сфер.
Он видит впереди три громадных огненных столба.
Подойдя ближе, он узнает их. Это Шинаам, Долифон и Нарамир стоят бок о бок на его пути.
— Куда ты идешь? — спрашивают они хором.
— В Замок.
— В чей?
— В Замок лорда Валентайна.
— Кто ты?
— Спросите их, — говорит Валентайн, показывая на толпу за собой. — Пусть они скажут вам мое имя.
— Лорд Валентайн! — кричит Шанамир, первым приветствуя его.
— Он лорд Валентайн! — кричат Карабелла, Слит и Залзан Кавол.
— Лорд Валентайн Коронованный! — кричат метаморфы, драконьи капитаны и лесные братья.
— Это так? — спрашивают министры Понтифика.
— Я лорд Валентайн, — отвечает он.
Он высоко подкидывает тысячу диадем, и они летят вверх, пока не исчезают во мраке, что живет между мирами, и оттуда медленно плывут вниз, мерцающие и искрящиеся, как снежные хлопья на склонах северных гор, и когда они касаются Шинаама, Долифона и Нарамир, три министра тут же исчезают, оставив позади лишь серебряный блеск, и ворота Замка раскрываются.
Валентайн проснулся.
Он почувствовал голым телом шерсть ковра, увидел остроконечные арки, каменный потолок наверху.
Мир сна был еще так ясен, что Валентайну на миг захотелось вернуться туда, а не оставаться в этом помещении с затхлым воздухом и темными углами. Но он сел и огляделся.
Его спутники сгрудились у задней стены, напряженные и испуганные.
Он повернулся в другую сторону, рассчитывая увидеть трех министров, снова восседающих на своих местах. Они были тут, но появилось еще два великолепных кресла, так что теперь перед Валентайном сидели пятеро. Нарамир, уже одетая, находилась слева. В середине был круглолицый мужчина с широким тупым носом и темными глазами. Валентайн узнал в нем Горнкейста главного спикера Понтифика. Рядом с ним сидел Шинаам, а крайнее правое кресло занимал незнакомый Валентайну человек — тонкогубый, с резкими чертами лица, с серой кожей, иноземец.
Все пятеро строго смотрели на Валентайна, словно были членами тайного судилища, собравшегося для вынесения приговора.
Валентайн встал, не сделав попытки одеться. Почему-то казалось, что перед этим судилищем положено стоять голым.
— Твой мозг ясен? — спросила Нарамир.
— По-моему, да.
— Ты проспал час. Мы ждали, когда ты проснешься.
Она указала на серокожего.
— Это Сиплтрейв, врач Понтифика.
— Я так и подумал, — сказал Валентайн.
— А этого человека ты, наверное, знаешь. — Она указала на того, кто сидел в центре.
Валентайн кивнул.
— Да, это Горнкейст. Мы встречались.
Широко улыбнувшись, он добавил:
— Только я тогда был в другом теле. Вы убедились, что я не солгал?
— Мы убедились в твоей правоте, лорд Валентайн, — мелодичным голосом сказал Горнкейст. — Великое и удивительное преступление свершилось в этом мире, но справедливость восторжествует. Оденься. Тебе не пристало являться голым перед Понтификом