— Да, где-то к полудню. Как только разделаюсь со всеми этими официальными донесениями, сообщениями и указами, которые мне осталось разобрать.
Элидат нетерпеливо наклонялся вперед.
— Возьмите их с собой. Нам нужно выехать сегодня!
— Вряд ли это разумно. Вы сами сказали, что дорога вымотала вас, и усталость на вашем лице подтверждает это. Отдохните сегодня здесь, в Пилиплоке, плотно поешьте, хорошенько выспитесь, а завтра…
— Нет! — воскликнул Элидат.— Сегодня, Тунигорн! Каждый час, что мы здесь теряем, приближает его к землям формодеев. Неужели вы не понимаете, чем мы рискуем? — пристально посмотрел на Тунигорна.— Я уеду без вас, если потребуется.
— Я не позволю этого.
Элидат поднял брови:
— Разве мое путешествие может быть предметом вашего дозволения или запрещения?
— Вы знаете, о чем я говорю. Я не могу позволить вам отправиться неизвестно куда.
— Тогда поехали вместе!
— Подождите только до завтра.
— Нет!
Тунигорн на миг закрыл глаза, потом сказал:
— Ладно. Пусть будет так. Сегодня.
Элидат удовлетворенно кивнул.
— Мы наймем маленький быстроходный корабль и, если повезет, догоним его прежде, чем он достигнет Ни-мои.
— Он не поедет в Ни-мою,— уныло сказал Тунигорн.
— Ничего не понимаю. Единственный путь отсюда в Илиривойн, который я знаю, это вверх по реке, мимо Ни-мои до Верфа, не так ли? А дальше на юг, до Пиурифаинских ворот. Я уверен, что он так и поехал. А разве есть другой путь? — удивленно спросил Элидат.
— Не тот, что продиктован здравым смыслом, но он наметил его сам. На юг через Джихорну, а дальше через Стейч — и в страну метаморфов.
— Возможно ли это? — в изумлении воскликнул Элидат.— Джихорна — бесплодная пустыня, Стейч — непреодолимая река! Он должен знать об этом, а если нет, то наверняка знает его маленький урун.
— Делиамбер сделал все, чтобы отговорить его от этой затеи, но Валентайн даже не стал слушать. Он сказал, что если поедет через Ни-мою и Верф, то обязан будет останавливаться в каждом населенном пункте на своем пути, для обычных церемоний великого крестного хода, а он не собирается затягивать свое паломничество к метаморфам.
Элидат вновь почувствовал тревогу, даже смятение.
— Значит, он намерен пройти через песчаные бури и смертоносную жару Джихорны, а потом перебраться через Стейч, в которой однажды уже тонул?
— Да, и все ради того, чтобы заплатить долг тем, кто успешно спихнул его с трона десять лет назад…
— Безумие!..
— Действительно безумие,— согласился Тунигорн.
— Итак, вы согласны? Мы отправляемся сегодня?
— Да, сегодня.
Тунигорн протянул руку, Элидат крепко пожал ее, и с минуту они простояли молча. Потом Элидат сказал:
— Вы ответите мне на один вопрос, Тунигорн?
— Спрашивайте.
— Говоря о рискованном предприятии Валентайна, вы не раз употребили слово "сумасшествие", и я — тоже. Может, он и в самом деле сошел с ума?
— Сошел с ума? — повторил Тунигорн.— Нет, не думаю.
— А назначить в Принципат несовершеннолетнего Хиссуна? А совершить паломничество к метаморфам?
Помолчав, Тунигорн сказал:
— Ни вы, ни я так не поступили бы, Элидат. Но мне кажется, у Валентайна это не признак сумасшествия, а чего-то другого: мягкости, святости, божественности, если хотите, которой ни вы, ни я не в состоянии до конца осмыслить. Мы ведь видели, что Валентайн чем-то отличается от всех нас.
Элидат нахмурился:
— Уж лучше святой, чем сумасшедший. Но как, по-вашему, его святость, его, как выразились, божественность — это именно те качества, которые необходимы правителю Маджипуры в годину смуты и междоусобиц?
— Даже не знаю, что ответить, старина.
— И я не знаю. Но у меня есть некоторые сомнения.
— Как и у меня,— сказал Тунигорн.— Как и у меня.
Ю-Уулизаан лежал в темноте с открытыми глазами и напряженно прислушивался к центру, рокочущему в пустыне Джихорна. Порывистый режущий ветер с востока вздымал вихри песка и настойчиво швырялся им в стенки палатки.
Королевский караван, с которым он так долго путешествовал, расположился теперь в сотнях миль южнее Пилиплока. Река Стейч лежала всего лишь в нескольких днях перехода, за ней находилась Пиурифаина. Ю-Уулизаану отчаянно хотелось переплыть, наконец, реку и снова дышать воздухом его родины: чем ближе подходил караван, тем острее становилось это желание.
Снова быть дома, среди своих, свободным от напряжения этого бесконечного маскарада!..
Скоро… скоро…
Но сперва он должен каким-то образом предупредить Фараатаа о планах лорда Валентайна.
Прошло уже шесть дней с тех пор, как Фараатаа последний раз устанавливал связь с Ю-Уулизааном, но тогда еще не было известно, что Коронованный намеревается совершить паломничество в страну пиуриваров. Конечно, необходимо передать эту информацию Фараатаа. Но Ю-Уулизаан не имел надежных средств, чтобы выйти с ним на связь,— ни через обычные каналы, которых фактически не было в этом унылом необитаемом месте, ни через единение с водяным королем. Требовался не один, а много источников дум и стремлений, чтобы привлечь внимание водяного короля, а у Ю-Уулизаана в этом путешествии не было единомышленников.
Но все равно следовало попытаться. Как он уже проделывал каждую из трех последних ночей, он сфокусировал энергию своих мыслей и направил ее вперед, стремясь завязать какой-нибудь контакт через тысячу с лишним миль, которые отделяли его от вождя восстания.
— Фараатаа! Фараатаа!
Тщетно! Без помощи водяного короля в качестве посредника передача такого вида невозможна, Ю-Уулизаан знал это. И все же он продолжал свои попытки. Он заставлял себя поверить в то, что имеется какой-то шанс: случайно находящийся неподалеку водяной король поймает и усилит его сигнал. Слабый, ничтожный, но шанс, который он не имел права упустить.
— Фараатаа!..
Форма Ю-Уулизаана начала искажаться от усилия: ноги удлинились, нос уменьшился в размерах. Он решительно сдержал изменения, прежде чем они стали заметны другим, находящимся в палатке, и заставил себя вернуться в человеческий облик. С тех пор, как он впервые принял его в Альханроеле, он не мог расслабиться даже на миг, чтобы его не раскрыли как пиуриварского шпиона, каковым он и являлся. Это угнетало, создавало напряженность, порой становилось невыносимым, но он придерживался выбранной им формы.
Он продолжал всею силой своего духа взывать в ночное пространство:
— Фараатаа! Фараатаа!
Никакого ответа. Тишина. Одиночество. Как обычно.
Через некоторое время он оставил свои попытки и постарался уснуть. До утра было еще далеко. Он лег на спину и закрыл пульсирующие глаза.
Но сон не приходил к нему. В этом путешествии ему редко удавалось заснуть, в лучшем случае — лишь ненадолго задремать. Слишком много посторонних звуков отвлекало его: вой ветра, шорох песчинок о стенки палатки, громкое сопение членов свиты Коронованного, которые находились с ним в одной палатке.
А более всего — непреходящая, отупляющая боль от своего одиночества среди чужих, враждебных ему людей. Взвинченный, напряженный, он ждал рассвета.
Внезапно, где-то между часом Шакала и часом Скорпиона, он почувствовал, как звук приглушенной вкрадчивой музыки легко коснулся его мозга. Он был до такой степени напряжен, что мягкое это вторжение моментально вывело его из равновесия и на миг лишило постоянной формы. Трепеща всем телом, он последовательно сменил несколько форм, воспроизведя звуки спящих рядом людей, на долю секунды принял форму пиуривара и снова восстановил контроль над собой. Он сел. Сердце его колотилось, дыхание стало неровным. Музыка! Неужто?..
Да, это оно! Сухой ноющий тон, вплетающий между двумя интервалами гаммы. Он узнал теперь мысленную песню водяного короля — по характеру и тембру ее нельзя было спутать ни с какой другой мелодией. Он настроил свой мозг для связи и секундой позже с огромным облегчением услышал мысль-голос
Фараатаа:
— Ю-Уулизаан?
— Наконец-то, Фараатаа! Сколько я ждал этого вызова!
— Он пришел в назначенное время, Ю-Уулизаан.
— Я знаю, но у меня для вас срочные новости. Я вызывал вас каждую ночь, пытаясь установить связь. Неужели вы не слышали?
— Я ничего не слышал. Этот вызов — обычный, по расписанию.
— А-а…
— Где та находишься, Ю-Уулизаан, и что у тебя за новости?
— Я в глубине Джихорны, недалеко от Стейча. Я все еще путешествую со свитой Коронованного.
— Возможно ли такое, что великий крестный ход завел его в Джихорну?
— Он прервал крестный ход. Теперь он направляется в Илиривойн, на встречу с Данипиурой.
Ответом было молчание, почти осязаемое, потрескивающее от электрических зарядов и сопровождаемое низким шипением. Ю-Уулизаан уже решил было, что связь прервалась совсем, когда Фараатаа наконец произнес:
— На встречу с Данипиурой? Что ему нужно от нее?
— Прощение.
— Прощение за что, Ю-Уулизаан?
— За все преступления его народа против нашего.
— Он что, сошел с ума?
— Некоторые из его спутников так и думают. Другие считают, что таков принцип Валентайна — отвечать на ненависть любовью…
Снова последовало долгое молчание.
— Он не должен говорить с ней, Ю-Уулизаан!
— Я тоже так думаю.
— Сейчас не время для прощения. Сейчас время борьбы, иначе мы проиграем. Я сделаю все, чтобы помешать этой встрече. Они могут достигнуть компромисса, а здесь не должно быть компромиссов!
— Я понимаю.
— Победа почти в наших руках. Правительство на грани падения. Власть закона рушится. Знаешь ли ты, Ю-Уулизаан, что появились три лжекоронованных? Один объявился в Хинторе, другой — в Ни-мое и третий — в Дулорне.
— Это правда?
— Конечно, правда. Неужели ты ничего не знаешь об этом?
— Ничего! Я думаю, что Валентайн тоже не знает. Мы здесь очень, далеко от цивилизации. Подумать только — целых три лжекоронованных! Это начало их конца, Фараатаа!
— Надеемся на это. У нас все в порядке. Эпидемии продолжают распространяться. С твоей помощью, Ю-Уулизаан, мы смогли найти способы нейтрализовать контрмеры правительства и еще больше усугубить положение. Зимроель объят хаосом. Первые предвестники серьезных бед появились в Альханроеле. Мы побеждаем!