С 1946 года Вашингтон держался установки – заключать только такие соглашения, которые, фиксируя чужие уступки, не обременяли американцев равновеликими обязательствами. Кроме того, в документы, под которыми администрация США проставляла подпись, внедрялись словосочетания, дозволявшие произвольное, «расширительное толкование» и эвентуальный сход с правового поля. Пример тому – договор по ПРО. В арсенале средств, девальвирующих партнерство, значились затягивание или отказ от ратификации достигнутых договоренностей.
Изложенное выше не экскурс в историю ради истории. Скорее, это опись профилирующих элементов также современных политической, социально-экономической, военной доктрин Соединенных Штатов. Естественно, время и научно-технологические перемены побудили скруглить кое-какие углы, где-то переупаковать и даже прополоть заготовки 50—70-х годов. Однако «освеженные» при Никсоне, Картере, Рейгане, Буше доктрины не стали менее деструктивными. А после распада СССР высокомерие и беспардонность Вашингтона вообще вышли из берегов.
На Земле почти не осталось мест, которые громогласно не столбились бы как сфера «жизненных американских интересов». С некоторых пор внедряется требование «интернационализации» природных богатств, доставшихся по прихоти судьбы отдельным странам. Под прицелом попечителей «общечеловеческих ценностей» российская Сибирь.
Все плотнее отгораживаясь от международного наблюдения за их военной активностью, США домогаются транспарентности программ других государств, насаждения набора ограничений и запретов, которые, по сути, выхолащивают принцип равенства наций, их право на равную безопасность. Чаще остальных в данном контексте обыгрывается тема «неспособности» неких режимов ответственно владеть и распоряжаться определенными военными технологиями. В перечень ненадежных заносится и Россия. Самые оголтелые требуют изъятия у нее ядерного оружия либо установления над ним чужеземной опеки.
Напрашивается вопрос: чем Горбачев и Ельцин заслужили восторженные овации заокеанских демократов? Тогда, в 90-х годах, все в стране шло вразнос и разворовывалось. Или хаос был управляемым? Развал ВПК, вывоз из России стратегических запасов редких металлов, 500 тонн оружейного урана, переманивание и исход цвета отечественной науки, похоже, вселяли уверенность, что под диктовку американских советников Москва сама напишет финальную главу своего летописного свода. Без искусственных параллелей припомним, что в «Дропшоте», утвержденном в 1949 году в качестве основы политики США и блока НАТО, в этом плане войны против Советского Союза, которая должна была завершиться его раздроблением, работу по изведению советского наследия и расправу с физическими носителями социалистических идей имелось в виду перепоручить пособникам российского происхождения.
Президент Клинтон рекомендовал не форсировать поведение Российской Федерации под корень. Пока ею управляли достойные американского доверия и милости наместники, Россия вписывалась в геополитические калькуляции Вашингтона. Она неплохо обслуживала США в качестве поставщика дешевого сырья и энергии. На будущее прикидывали – когда природные запасы иссякнут и нечем станет оплачивать импорт продовольствия, одежды, лекарств, короче – когда окончательно рухнет система жизнеобеспечения, Россия превратится в «терра нолис». Прибирай ее к рукам всяк, кому не лень.
Гладко было на бумаге. Но вдруг цепная реакция распада прервалась, а с началом XXI века дала себя знать воля России подняться с колен. Аналитикам из команды Буша – Чейни не верилось, что российское возрождение в свете потерь, превосходящих потери Второй мировой войны, теоретически возможно. Но россияне в очередной раз разочаровали русофобов. И раздраженная реакция не заставила себя ждать.
2006
Связь времен – взаимосвязь явленийК выступлению в Дрездене
1. Сложные дороги жизни привели меня 55 лет назад в Дрезден. Это случилось в годовщину трагической даты 13 февраля 1945 года. Тогда враз погибло 38 тысяч мирных жителей. Рухнули великолепные памятники культуры, по праву считавшиеся достоянием всего человечества. Накрытая бомбовым ковром, смолкла музыка, воплощенная в камне.
Я застал вчерне подлатанный Цвингер, а на сотни метров вокруг сплошные руины. Улицы походили на горные тропы. Не были разобраны остовы сотен домов, ставших склепами. Скорбное безмолвие нарушали лишь стоны ветра.
Многое довелось мне перевидать на своем веку. Примерно так же или еще хуже выглядел Сталинград на момент капитуляции Паулюса. В городе осталось 1448 жителей. 43 тысячи погибло. Более 75 тысяч было угнано в Германию. Около 250 тысяч человек бежали за Волгу, правда, никто толком не знает, скольким из них посчастливилось выбраться на восточный берег великой реки. А Новгород, Псков, Минск? Каток войны прошелся по 1700 городам европейской части Советского Союза. Деревень вовсе не счесть.
Не знаю, какие чувства навевала на других встреча с опустошенным Дрезденом. Во мне она однозначно укрепила решимость положить все силы на то, чтобы с дьявольскими наваждениями, приведшими к страшной мировой катастрофе, было покончено навсегда.
2. Политики, политологи, ученые, к сожалению, крайне редко, если вообще, задаются вопросом: почему по сию пору почти неразрешимой задачей остается достижение единства в многообразии, при котором каждый, будучи частью целого, мог бы оставаться сам собой? Что здесь первопричина – слишком много в уравнении неизвестных? Или нечто другое – избыток вошедших в кровь и плоть коварных начал, главными из которых были и остаются презумпция виновности всех и каждого, кроме самого себя, и предпочтение права силы перед силой права?
Не спрашивай Бога о дороге на небо: Он укажет на самую трудную – относись к ближнему так, как ты хочешь, чтобы он относился к тебе. Назовите сообщество государств или отдельное государство, независимо от господствующей в нем системы, где бы заповедь сия утвердилась в качестве непререкаемой нормы. Боюсь, что даже при большом напряжении фантазии и готовности избирательно выдавать индульгенции не удастся сыскать безупречного образца для подражания.
3. Не станем обескураживать смельчаков, что поныне тщатся опровергнуть сарказм гётевского Мефистофиля: «И разум человеку дан, чтоб в зверстве превзойти любого зверя». Откликнемся на призыв Фридриха Шиллера нащупать «вечный закон в чудесных превращениях случая». Мысль поэта открыть в частном гены общего заслуживает пристального внимания. Она перекликается с идеей Николо Макиавелли: «Чтобы познать, что будет, надо знать, что было».
Конечно, ни Макиавелли, ни Шиллер не ратуют за розыск в прошлом ответов на вызовы настоящего и грядущего. Они мыслят глубже и шире, предостерегая против забвения связи времен, против высокомерного взгляда на исторический опыт, аккумулирующий взлеты и падения национальных сообществ и их героев, против недооценки того, что корни многих явлений и предрассудков уходят вглубь веков.
4. Каталог проблем, словно тень сопровождающих род людской от Адама и Евы, непрерывно умножается. Потенциал противоречий и цена ошибок возрастают в геометрической прогрессии. Но где же выводы? Отчего философия – после нас хоть потоп пронизывает доктрины заглавных актеров современной международной арены? Через сколько чистилищ предстоит пройти, прежде чем политикам наконец откроется: расщепив атом, поставив на службу Марсу сверх предела милитаризованные знания, человек лишил себя бессмертия?
5. Как бы то ни было, должно вновь и вновь обращаться к историческому наследию, дабы подобрать ключи не к райским вратам, а к достойно устроенному глобальному дому, благо которого есть наша общая забота. Поясню предлагаемый подход рядом примеров.
Можно ли верно проанатомировать нынешнее состояние ближневосточных дел, абстрагируясь от перипетий, что постигали регион на протяжении трех тысячелетий? Разберемся ли мы достоверно в нынешнем приливе национализма и межконфессиональных раздоров, списывая в архив крестовые походы и колониальную экспансию, сопровождавшиеся уничтожением иноверцев, их самобытных культур и укладов жизни?
Не поддамся соблазну глобальных разборок. Ограничусь анализом воздействия внешних факторов на политику России и ее преемника Советского Союза. Спрошу себя и вас: являлась в истекшем веке враждебность «демократий» по отношению к моей стране производной от Октябрьской революции или мутантом неприязни к славянам вообще и к русским в особенности, коей свыше тысячи лет?
Наслоений множество, и они тесно переплетены. Пий XII, благословляя нацистов на «освоение жизненного пространства», не изобретал ничего нового. Он возвращал в оборот буллы Клемента VI, которыми римская курия воззвала шведов, поляков и литовцев к крестовому походу не в Землю обетованную, а на Русь для изведения «греховной веры» заодно с ее носителями. Тогда же, в 1348 году, папским рескриптом вводилась экономическая блокада Руси – не последняя из неопровержимо документированных.
Сменивший Клемента Урбан отринул конфессиональные условности при наборе наемников. Он стал крестным отцом и спонсором Мамаева нашествия на Москву, подкрепив его генуэзской пехотой и литовским войском. На русофобской платформе сомкнулся в 1380 году пестрый по составу международный альянс. Опять-таки не последний.
Не буду утомлять ваше внимание рассказом о том, как ближние и дальние соседи обгладывали Русь и позднее Россию в эпоху монгольских, польских, шведских и других нашествий. Кратко остановлюсь на Семилетней войне (1756—1763) России, Франции, Австрии, Испании, Саксонии, Швеции против Пруссии, Англии (в унии с Ганновером) и Португалии. Хуже других пришлось французам. Они потеряли Канаду, Луизиану, владения в Индии. Их присвоил Лондон, уверовав в силу, британцы подкорректировали свой внешнеполитический курс, что затронуло и Россию. Провозглашение Екатериной II «внимательного нейтралитета», способствовавшего расправлению плеч юными Соединенными Штатами, обострило русофобскую аллергию.