Мне довелось с близкого расстояния наблюдать и по долгу службы вникать во многое из того, что ныне извращается как в исторической науке и публицистике, так и в школьных учебниках. По окончании Московского института международных отношений я несколько лет работал в Комитете информации. Это учреждение было задумано как аналитический центр, в котором обобщались разведданные, дипломатические донесения, архивные материалы, сообщения прессы для доклада сначала Сталину, а после его смерти другим руководителям СССР. К материалам комитета предъявлялось одно категорически обозначенное требование: ничего не приукрашивать, а также не чернить, сообщать наверх очищенную от шелухи правду, в том числе нелицеприятную. Каждый исполнитель визировал выходивший из стен Комитета информации документ и нес ответственность за верность изложенных данных.
Оглядываясь назад, на 40-е, 50-е годы, часто ловишь себя на мысли: советские люди совершили нечто невообразимое. На Украине был разрушен 81 процент производственных мощностей, в Белоруссии, Псковской, Новгородской, Брянской и ряде других областей почти 90 процентов заводов и фабрик лежало в руинах. Оккупанты уничтожили около 80 000 км железнодорожных путей. Это больше, чем длина всех железных дорог Германии, вместе взятых. На пике могущества Римской империи, между прочим, протяженность обустроенных дорог составляла тоже 80 000 км.
Надлежало практически заново выстроить экономику западных регионов Советского Союза в условиях почти полного экономического бойкота со стороны Соединенных Штатов и следовавших за ними иностранных государств. После 1946 года порой даже пуговицы являлись запретным товаром для экспорта в Советский Союз, ибо они могли быть пришиты на солдатскую шинель. Как после Октябрьской революции иностранные интервенты и русофобы были крестными отцами военного коммунизма, так и после окончания Второй мировой войны «западные демократии» стали крестными отцами продолжения сталинизма во всех его формах и при жизни нашего диктатора, и после того, как тиран отошел в мир иной.
Обратной стороной политики со временем на перегонки, когда на кону дилемма – быть или не быть, – являлся жесточайший пресс, урезание всех мыслимых и немыслимых свобод, чем по праву наделен народ. Его уделом стало ходить по струнке, а за любое отклонение от заданной свыше линии следовало суровейшее наказание. Стало быть, надобно не просто клеймить дефекты и пороки режима единовластия, «самодержавия наоборот», но и называть по именам ответственных за то, что советским людям не давалось выбора теми, кто вчера и сейчас проповедует некие «общечеловеческие ценности».
5 марта 1953 года умер Сталин. Станет ли кончина диктатора началом новой эпохи? Этим вопросом задавались миллионы людей в Советском Союзе, в странах социалистического содружества и так называемого третьего мира. Дискуссии развернулись и в правящих кругах Западной Европы и Соединенных Штатов. Даже Черчилля не обошли сомнения, стоит ли «демократам» продолжать откровенно враждебную политику по отношению к СССР, не слишком ли эта политика опасна для самого Запада, не открываются ли более конструктивные перспективы? Мотивы размышлений Черчилля были достаточно прозаическими. Советский Союз превратился в ядерную державу, первым создал термоядерный заряд и успешно работал в области ракетного оружия. Европа в случае советско-американского военного конфликта стала бы первой жертвой противоборства. Кроме того, Черчилля беспокоила чрезмерная зависимость Великобритании от Соединенных Штатов. Вашингтон вел младшего партнера на слишком коротком поводке.
Эти и сходные с ними соображения побуждали Черчилля задуматься: не был бы оптимальным вариант нейтральной Германии в качестве альтернативы ее перевооружению? Черчиллевская ересь была принята в штыки не только за океаном. Форин-офис Англии одернул бывшего премьера, подчеркнув: возврат к идее нейтралитета Германии явился бы возвратом к Потсдаму. Тем самым западные державы должны были бы пустить под нож все, что они сделали для сведения на нет союзнических соглашений военного и послевоенного периода. Если нельзя всю Германию включить в орбиту НАТО, то по крайней мере ее западная часть должна была быть наглухо привязана к стратегии блока.
Н.С. Хрущев занялся своей корректировкой курса Сталина, не трогая поначалу его образ. Усопший диктатор расценивал раскол Германии как сбой в своей европейской политике и ставил задачу преодолеть неудачу в ближайшие пять—семь лет. По оценке Сталина, только единая Германия с ее динамичной экономикой была бы способна конкурировать с США на мировом рынке, ослабить американский экономический пресс, который наряду с ядерной монополией (до 1949 года) составлял костяк внешнеполитической и военной доктрины Вашингтона. Разделавшись с Л. Берией и
подкосив позиции В. Молотова, Хрущев повел дело к закреплению раскола Германии и форсированному «строительству социализма» в ГДР.
С 1961 по 1963 год почти половину моего рабочего времени я проводил в секретариате Хрущева и имел возможность наблюдать Никиту Сергеевича с близкого расстояния. Впечатление, которое он производил, отличалось контрастностью.
Вечером 20 июня 1961 года меня вызвали на Старую площадь. Вместе с В.С. Лебедевым и О.А. Трояновским нам предстояло к утру 21 июня 1941 года написать текст доклада председателя Совмина и первого секретаря ЦК КПСС, с которым он собрался выступать в Колонном зале Дома Союзов по случаю 20-й годовщины нападения Германии на Советский Союз. Тогда-то я на личном опыте убедился, сколь важно проявлять характер в отношениях с сильными мира сего.
Доклад Хрущеву понравился. Он поблагодарил нас за недаром потраченное ночное время и проявил открытость к вопросу, заданному ему. Правильно ли, спросил я, что до сих пор мы оперировали данными по советским потерям в Великой Отечественной войне, которые некогда навязал Сталин? 14 миллионов погибших: 7 миллионов военных и 7 миллионов гражданских. Все же знают, что наши потери по крайней мере на 10 миллионов больше. Никита Сергеевич интересуется – а сколько в действительности людей погибло? Отвечаю: точно никто не подсчитал. По доступным данным, не менее 23 миллионов, но скорее, значительно больше. Хрущев решает так: поскольку выверенных выкладок нет, скажем в докладе – более 20 миллионов человек. Именно эта цифра и вошла тогда в оборот.
Ободренный успехом, затрагиваю тему военнопленных. Мой двоюродный брат, подводник, уходил из Севастополя с последним транспортом. На берегу оставалось около 100 тысяч офицеров и матросов, которых вывозить на Большую землю было не на чем. Что им оставалось делать: стреляться, топиться? Не они ответственны за то, что сами и почти столько же в Керчи, огромное количество в других сражениях попали в плен, в том числе из-за просчетов командования. Хрущев ничего не ответил. Но, возможно, мой сигнал наложился на другие инициативы, и в результате было выпущено решение о реабилитации наших военных и военнослужащих, пропавших без вести. Приходится, однако, констатировать, что выполнение этого решения было замотано вплоть до перестройки. И сами бывшие военнопленные, и семьи пропавших без вести еще десятилетия велись по разряду сомнительных и неблагонадежных, были урезаны в своих гражданских правах.
Вообще судьба бывших военнопленных и пропавших без вести – одна из самых позорных в летописи советской эпохи. В Англии, например, военным, попавшим в руки противника, продолжало начисляться денежное содержание, причем в двойном размере, их, естественно, не преследовали после освобождения, а заботились об их трудовом и социальном устройстве. Объяснить жестокую позицию Сталина по отношению к захваченным немцами в плен, наверное, можно на фоне развала фронта в 1941 и неудач 1942—1943 годов. Объяснить, но ни в коей степени не оправдать ни перед судом земным, ни на небесах.
Теперь еще несколько слов о Хрущеве, каким я его видел во время встречи с Кеннеди в Вене, при выдаче мне заданий по написанию посланий американскому президенту, а также документов и его выступлений по германской проблеме. Дж. Кеннеди спрашивает Хрущева: «Господин председатель, а чем вы объясните, что продуктивность вашего крупного рогатого скота в два-три раза ниже, чем у американцев?» Хрущев крякнул и говорит: «Я объездил почти весь свет. Был в Америке и большинстве стран Европы и пришел к твердому выводу: чтобы корова давала молоко, ее нужно кормить». Юмор юмором, но, когда дело касалось политических проблем, то Хрущев если не стучал ботинком по столу, то кулак он любил показывать и фигурально, и реально. Подобная вызывающая манера, а не просто твердость, конечно, затрудняла поиск должных решений, хотя нельзя не отметить и того, что поле для этого поиска американцы, в свою очередь, постоянно урезали.
Соединенные Штаты окружили Советский Союз кольцом баз. Их в общей сложности было создано более 1800. Начиная с 1945 года американские военные непрерывно фотографировали с самолетов, позднее со спутников советскую территорию. А если быть совсем точными, то аэроразведка территории СССР была развернута американцами еще в период Второй мировой войны. По этой причине Сталин запретил американским летчикам перегонять через Чукотку и Сибирь самолеты, поставлявшиеся СССР по программе ленд-лиза.
Позвольте привести еще одно свидетельство. Это было 21 или 22 октября 1961 года. Хрущев вызвал в Кремль А. Громыко с «парой экспертов, которые кое-что смыслят в германских делах». В этот момент во Дворце Съездов ликует партийная элита. Нас, министра И.И. Ильичева (в войну он руководил нашей стратегической разведкой) и меня, проводят за кулисы, в комнату, расположенную за президиумом. Кроме Хрущева, там находились министр обороны Р.Я. Малиновский, замначальника генштаба С.П. Иванов и маршал И.С. Конев. Хрущев встречает вошедших следующими словами. Передо мной – перехват приказа Кеннеди американским военным в Берлине. Им поставлена задача смести временные пограничные сооружения, что были возведены властями ГДР в августе 1961 года, и обеспечить бесконтрольное передвижение между Западным и Восточным Берлином. На КПП «Чарли» выдвинуты американские бульдозеры на танковых шасси, готовые в любую минуту стартовать. Вот так. Я назначил И.С. Конева главнокомандующим нашими вооруженными силами в ГДР и приказал ему: если американцы начнут осуществлять свою затею, открыть по ним огонь на поражение. Для этого выдвинуть наши танки с полным боевым зарядом на дистанцию прямой наводки. Одновременно по спецканалам мы дадим Кеннеди знать, что его ждет, если он не отменит свой приказ. Разъяснять, кто есть И.С. Конев, не надо, его прекрасно знают все военные в этом мире, и не только военные, после того, что он совершил в Великой Отечественной войне. Если у дипломатов вопросов нет, идите готовить документы, которые разъяснят мировой общественности, кто несет ответственность за возможные осложнения на случай, если США не одумаются.