Не знаю, обращались ли немецкие службы к американским друзьям с просьбой дать хотя бы обзорную справку, какие российские сокровища перепали Соединенным Штатам. Столетний мораторий, наложенный Трумэном, когда-то истечет. Не очень ясно, однако, не обойдет ли «американские трофеи» усушка и утруска. Или, что также мало кого обрадует, не потребуют ли у собственников самозваные опекуны оплаты издержек за хранение чужого добра.
And last but not least. И в советское время, и сейчас я придерживаюсь позиции, которую разделяют не все мои коллеги. Никакое решение не в состоянии вместить в себя или охватить всю палитру сущего. Генерализация явлений, сведение всего и вся к общему знаменателю снедает инакомыслие, без которого любая альтернатива подсекается в зародыше. Мне ближе понимание чтимого у вас А.П. Чехова: чем лучше вещь, тем резче бросаются в глаза ее недостатки. Законы не исключение.
Установка – не каждый немец есть нацист была подтверждена Советским Союзом в Потсдаме. Если не отрекаться от нее постфактум, то с короны победителей не упадет жемчужина от признания, что практика денацификации, демократизации, демилитаризации, говорю про советскую зону, познала на исполнительском уровне перекосы и перегибы. Усилия по выдерживанию заданной сверху линии – никаких социалистических экспериментов, никаких попыток превратить зону в мини-СССР, не все немцы нацисты – прилагали В.С. Семенов и В.Д. Соколовский. Утверждать, что всегда успешно, было бы преувеличением.
Отдельно назову имя коменданта Берлина генерала Берзарина. Он первым не сказал, а сделал то самое нужное, чтобы человек почувствовал – завтра не станет по мановению вдруг лучезарным, но оно наверняка может быть лучше, чем вчера. Ведь не хлебом единым жив человек, и генерал Берзарин пригласил простых берлинцев сюда, к лежавшему в руинах Люстгартену, вспомнить радость свидания с культурой, с музыкальной классикой.
Мои ссылки на Берзарина, в пользу выверенных и сугубо конкретных разбирательств воспринимались, мягко выражаясь, отстраненно или саркастически: «Еще один умник сыскался». Аргумент – невод не лучшая снасть для отлова, в него, наряду с хищниками, могут попасть люди, непричастные к нацистскому разбою, даже близкие наших друзей, погибших в застенках гестапо, – слыл за демагогию. Еще круче самозваные ортодоксы реагировали, когда под сомнение ставился метод паушального преследования по признакам социального происхождения или имущественного положения.
Сугубо формально процедуры реституции, прописанные Контрольным советом, распространялись на любого немца, владевшего предметами искусства. Коллективная вина при сверхстрогом прочтении тогдашних рескриптов влекла коллективную ответственность. Закон есть закон, пусть рушится Рим, но закон торжествует! Мне же ближе подход Луция Сенеки: «Некоторые неписаные законы тверже всех писаных». Сенека, надо полагать, апеллировал к справедливости и морали, не слишком почитавшимся в античном Риме и изведенным силовым мышлением, пронизывающим нынешние государственные доктрины.
Жить по совести и справедливости не просто в любой среде, какими бы эпитетами режимы себя ни украшали. Это, конечно, не причина отчаиваться и плыть по течению. Согласимся с Гёте: «Невозможно всегда быть героем, но всегда можно оставаться человеком».
30.10.2008
Беседы с Саввой ямщиковым
Эта программа Саввы Ямщикова о людях созидающих, об их делах, о поисках и иногда ошибках, а главное, о том, как обустроить Россию. Беседы с Валентином Михайловичем Фалиным. К ним интерес огромный. Мы получаем письма с вопросом, когда ждать продолжения. И поэтому мы будем продолжать эти беседы на радиостанции «Радонеж».
С. Я. Валентин Михайлович, мы перешли к эпохе Хрущева, затем остановимся на более близких к нам временах. Вам слово.
В. Ф. Падение Хрущева в 1964 году, на мой взгляд, было более чем закономерным. Такой огромной, сложной страной, как Россия, нельзя управлять по наитию и капризу. У него же частенько случалось так: «Не спалось мне, и пришла в голову мысль». Я сам присутствовал при соответствующем его монологе и, право, едва удержался пролепетать: а не лучше ли было проспаться и на свежую голову, да посоветовавшись с экспертами, выносить вердикт.
К сожалению, на Руси, возможно, повторюсь, не изжит был спрос на наставление Сильвестра, данное Ивану Грозному: «Настоящий самодержец не терпит в своей близи людей умнее себя». Но как быть с вопросами, требующими специальных знаний, причем не только в области физики, химии, математики? Вот заходит речь об ассигнованиях на разработку какой-то научной или прикладной темы. Никита Сергеевич внемлет первым словам и тут же определяет: ясно, утвердить. Вслед докладывается другой проект. Дальше заголовка обсуждение не продвинулось, ибо главный молвит: ерунда, снять с рассмотрения.
Увы, подобная практика характеризовала стиль поведения Хрущева также во внутренней и внешней политике, в обороне, культуре, в социальной сфере. Приведу пару примеров, они скажут все сами за себя.
Советский Союз опередил США в ракетостроении. Первый спутник, первый полет человека в космос, первая межконтинентальная – все это достижения наших великих ученых, выдающихся конструкторов, отличных инженеров, квалифицированных рабочих. Признаюсь, не без моего участия тогда была озвучена формула: стартовая площадка советских успехов в космосе – социализм. Сии слова были вписаны в текст выступления Хрущева при чествовании на Красной площади Германа Титова, космонавта номер 2. С ним Никита Сергеевич познакомил своих спичрайтеров самолично.
Какие выводы сделали из нашего технологического прорыва американцы и мы сами? Президент Дж. Кеннеди распорядился изучить опыт советской системы и перенять все ценное из школьного и высшего образования в СССР. Здесь, на его взгляд, и таился ключ к разгадке случившегося – оптимальный уровень подготовки кадров и был стартовой площадкой успехов соперника.
А куда зарулили наши правители? Хрущев объявил надводный флот «плавающими гробами» и приказал разделать в металлолом авианосцы, линкоры, другие крупнотоннажные корабли, только что сошедшие со стапелей или находившиеся в продвинутой стадии строительства. Авиацию первый секретарь сделал падчерицей. Ассигнования ведущим КБ урезали в разы, невзирая на то, что коллективы Туполева, Ильюшина, особенно Мясищева в своих технических решениях шли тогда впереди планеты всей.
Не стану бередить раны, хотя Хрущев резал по живому. Замечу лишь – стране и народу подобные выкрутасы обошлись несказанно дорого в прямом и переносном смысле. По методе они в чем-то перекликаются с так называемым реформированием постсоветской России.
Расставание с низвергнутым строем началось не только с тотальной приватизации, или, проще, с разграбления советского наследства. Но почему все-таки тут же принялись изводить под корень и дошкольные учреждения? Расхожую легенду, что детей следовало освободить от «оков социализма», сегодня даже не припоминают. Затем основательно прошлись по средним, прежде всего специализированным школам и по внеклассному образованию, а также пионерлагерям. Теперь усердно притирают университеты и институты к заимствованным у зарубежных поводырей шаблонам.
Что дальше? Касательно детских садов блажь вроде бы, пусть не повсеместно, рассеивается. Москва в авральном темпе воссоздает детские сады.
Почему-то россияне хотят всегда быть умнее всех. Согласно исследованию Гёттингенского университета, народы по интеллектуальному потенциалу едва разнятся один от другого. В среднем 2—3 процента приходится на талантливых и гениальных, около 6 процентов – на дураков и идиотов. Остальные занимают ступеньки от одного качества к другому. Ни о ком и ни о чем я не хочу сказать плохого. Всякая ксенофобия мне чужда по определению. Но если строй, режим, какой у нас был, есть или будет, не сможет, опираясь на науку, прежде всего на науку о человеке, применять ее познания на практике – в социальной, экономической, культурной сферах и во всем остальном, то государство, ведомое таким режимом, обречено на потрясения или исчезновение.
Примерно за полгода до кончины А.Д. Сахарова у меня состоялся с ним почти двухчасовой разговор по интересовавшей академика проблеме. Расставаясь, Андрей Дмитриевич заметил: без свободы мышления нет свободы. «Так мы с вами, – вторил я гостю, – стоим на одной платформе. Нелюбимый ныне Карл Маркс назидал – все подвергай сомнению».
Присягая властям предержащим и занимаясь иконописанием, нельзя постичь очевидной истины, того качественного отличия современной эпохи от того, что существовало 50, 100 или 200 лет назад. Величайшая из всех революций, что свершились на планете Земля, есть, на мой взгляд, революция компьютерная. Она высвободила ресурсы мозга, на порядок увеличила и ускорила его отдачу. Однако, ежели компьютерный взрыв, это постижение и озарение, не будет обращен на созидание, но окажется пристегнутым к силовой философии, то обретенная человеком власть над самим собой, над природой, быть может, над Вселенной переродится во зло. Подобное случалось с изобретением лука и пороха, отравляющих веществ и военного атома. Последствия тех конфликтных ситуаций удавалось немалыми жертвами и трудами преодолевать. На современном этапе развития последний крик технологической моды, возможно, некому будет услышать.
Вернемся, однако, к Н.С. Хрущеву. Незадолго до его смещения меня отрядили курировать в МИДе отношения с Британским Содружеством Наций. Как-то утром раздается телефонный звонок. Дежурного по отделу незнакомый голос спрашивает: вы подготовили поздравления второй английской королеве? Сотрудник отвечает, что в Великобритании не может быть двух царствующих особ. Аноним рекомендует заглянуть в сводки информационных агентств, дабы МИД не попал впросак. На всякий пожарный дипломаты просматривают ленты ТАСС и Рейтер, естественно, ничего отдаленного в них не находят. Опять звонок. Тот же голос вопрошает: ну, нашли? Перестаньте дурака валять, укоряют звонящего мои сослуживцы. А шутник раскрывает карты – королеве Елизавете поручено отвечать за промышленность, а ее сестра Маргарет станет королевой по сельскому хозяйству.