И все-таки перемены есть. В последние годы определенно. Не возьмусь гадать, в какой мере эти перемены связаны с размещением в Западной Европе американских ракет первого удара или принятием армией США новой, до крайности авантюристичной доктрины «Эйрлэнд бэттл 2000». Может быть, взаимосвязь больше временная, чем причинная, хотя сомневаюсь в том. О чем речь?
Активизировались попытки США навязаться в «защитники» трем нейтральным странам – Швеции, Швейцарии и Австрии, а также Финляндии. С одной стороны, им нашептывают о люксембургском опыте как поучительном и достойном распространения. С другой же, усердно пугают стандартизированной в НАТО «советской угрозой» или, еще хуже, «постоянной нарастающей и т. п. советской угрозой». Инициатива по части «угрозы» и рецептов ее «парирования» исходит, насколько известно, главным образом из Вашингтона. Последний же проявляет раздражение тем, что правительства стран, намеченных к «защите», не в восторге от перспективы попасть в «подзащитные». Раздражение двойное. В отличие от Среднего Востока Европу сложнее окрикнуть – не ерепеньтесь, все равно будем «защищать». Если иной не чувствует опасности, это не основание для Вашингтона держаться в стороне, когда опасность чуют Соединенные Штаты. Поэтому приходится, что называется, давать понять. Самим или с помощью друзей-единомышленников.
Выявляется и такая закономерность. Прямое и обходное давление на нейтралов, направления предпринимаемых из-за океана акций совпадают с периодами подъема активности соответствующих стран в вопросах упрочения безопасности нарастания в этих странах интереса к предложениям, осуществление которых способствовало бы уменьшению напряженности. Возьмите дискуссии о безъядерной зоне на Севере Европы. Стоит им оживиться, вашингтонские режиссеры ищут способы досадить финнам. «Комиссия Пальме» возобновляет идею учреждения «безъядерного пояса» в Центральной Европе, и извольте – премьер-министру Швеции уготованы целые баталии на тему «стабильности шведского нейтралитета». Как только что.
Показательна в этом отношении публикация «Дагенс ню-хетер». Ее корреспондент встречался с «высокопоставленным представителем штаб-квартиры НАТО», который агитировал Стокгольм за альтернативу нейтралитету, а именно за заключение соглашения «с нами», с атлантическим блоком. По мнению указанного представителя, существуют веские причины для сближения Швеции с НАТО. «Не секрет, – заявил он, – создание шведской боевой машины могло бы быть отлично приспособлено к строительству наших боевых сил». Глава шведского правительства, конечно, дал ответ на такого рода «рекомендации», подчеркнув приверженность своей страны нейтралитету. Но в Вашингтоне не унывают – капля камень точит.
Некоторое время назад немалый шум вызвали откровения участников НАТО, касавшиеся «безопасности» Швейцарии. А тут она сама неожиданно дала повод для протеста. По сообщениям печати, такой протест был заявлен в Берне греками после того, как в Швейцарии были проведены маневры по сценарию, имитирующему «советское нападение» на Грецию, а Турции – на Кипр и ряд греческих островов вслед за «предположенным» выходом Афин из НАТО. Закручено лихо и неоригинально предвзято. Грецию, и, думается, не только ее, эти «игры» расстроили, однако за океаном, наверное, вызвали подъем настроения и прилив антинейтральной энергии.
Сложная штука жизнь. Вашингтонская команда: на свой-чужой рассчитайсь! – нельзя сказать, чтобы выбивает нейтралов из своей тарелки, однако и радости большой им не доставляет. Кому приятно от пересудов, пусть совершенно необоснованных, о вашей нравственности? И некуда нейтралам податься, кроме как оставаться самими собой.
1984
Когда ученье – тьма
На стокгольмской Конференции по мерам укрепления доверия и безопасности и разоружению в Европе перерыв. Делегаты разъехались по национальным столицам для отдыха и раздумья, не достигнув согласия хотя бы об организационной структуре дальнейших переговоров. Случайно это или закономерно? Вопрос далеко не академический. И упирается он отнюдь не в процедуру, как хотели бы изобразить ситуацию американцы. Камень преткновения в существе дела.
Соединенные Штаты не отрешились от намерения свести проблему доверия и безопасности к частностям, урезать мандат конференции. Чтобы она не вздумала заниматься причинами напряженности. Пусть наводят румяна на следствия, да и то, как убедимся дальше, не на все.
Для чего Вашингтону потребовалось выхолащивать стокгольмскую встречу? Во-первых, крайне нужно доказать, что политика рейгановской администрации с ее массированной гонкой вооружений и разбазариванием наследия разрядки не противопоказана европейскому миру. Во-вторых, надобно убедить общественность, что разговор о доверии «уживается» с размещением в Западной Европе американских ракет первого удара «Першинг-2» и крылатых ракет. В-третьих, как не воспользоваться поводом разыграть из себя этакое нараспашку «открытое» общество, которое во имя взаимопонимания готово вывернуться наизнанку, стоит лишь другому обществу, «застегнутому на все пуговицы», охватить – лучше без обсуждения – «весь спектр контроля над вооружениями таким образом, как это не делалось до сих пор».
Согласно американской версии, корень зла не в количестве и специфике оружия, не в концепциях его использования, а в степени «прозрачности» военной деятельности сторон. «Непосредственная угроза просчета или внезапного нападения, – вещает руководитель американской делегации в Стокгольме Дж. Гудби, – основывается главным образом на том факте, что, когда крупные контингенты войск выводят из казарм или гарнизонов или передислоцируют на позиции, напоминающие позиции военного времени, то подобные действия начинают вызывать сомнения, вопросы и тревогу». «Нетрудно представить себе, – передает он «смысл позиции стран НАТО», – что это может повлечь за собой либо внезапное нападение, либо, безусловно, какие-то недоразумения, которые в конечном счете могут быть не менее опасными».
Примем сказанное к сведению. Допустим, что Гудби нарисовал реальную картину бытия. Если так, то почему же США и их союзники противятся ограничению масштабов военных учений? Почему они против охвата мерами контроля «автономной» деятельности американских ВВС и ВМС? Почему Вашингтон против распространения мер контроля на переброску войск? Или есть способ их перебрасывать, не выводя из казарм? Таких почему не одна дюжина наберется. И все они без ответа, ибо увертки за ответ не зачтутся. Судите сами: ограничивать масштабы учений нельзя, возражают западные представители, поскольку это «осложнит обучение». Наверное, не упростит, но ведь в равной мере для обеих сторон. Нет, НАТО это не подходит. Уведомления о действиях на море мыслимы, заявляют нам, только в тех случаях, когда существует «функциональная связь» между учениями и действиями вооруженных сил на суше и соответствующими действиями военно-морских сил. Пойти на большее значило бы для США «оказаться в затруднительном положении». Страны Варшавского договора в состоянии нести такие издержки, а «открытому» натовскому сообществу этакая открытость ни к чему. И т. д.
«Практичность» быстро иссякает там, где на арену выходит принцип взаимности. «Прозрачность» оказывается сродни узкокорыстным, разведывательным потребностям Запада. Получается, рассуждения о «конкретных предложениях», служащих будто бы «предотвращению опасности просчета», – для отвода глаз.
Тем не менее натовская «конкретика» рекламируется как более перспективная в противовес якобы слишком «общим» предложениям СССР и других социалистических стран. Позвольте, что может быть более практичным и конкретным, чем освобождение Европы от химического оружия или создание на Европейском континенте безъядерных зон? Что абстрактного в обязательстве ядерных держав не применять ядерное оружие первыми? Оно отклоняется – и это не таят – не по причине его «расплывчатости», а из-за несовместимости с доктринами НАТО. Что неясного и общего в предложении заключить Договор о неприменении военной силы и поддержания отношений мира, который исключил бы использование первыми друг против друга как ядерных, так и обычных вооружений? Очевидная надуманность возражений против идеи такого договора и негативная реакция на них общественности понудили Вашингтон в последнее время намекнуть на возможность «обсуждения вопроса о ненападении сразу же после того, как она (другая сторона) начнет соглашаться на конкретные, обязывающие, практические меры». Натовский вариант – прими мои требования, тогда я, быть может, еще воздержусь нападать на тебя.
Для полноты картины замечу, что Советский Союз не против «конкретных, обязывающих, практических мер». Он за разработку значительных по характеру и охвату мер доверия, в том числе касающихся предварительных уведомлений о крупных передвижениях и перебросках войск, о крупных учениях сухопутных войск, военно-воздушных сил и военно-морских сил, а также ограничения самих масштабов учений. Советскими предложениями предусматривается развитие практики приглашения наблюдателей на военные учения, обеспечение мер укрепления доверия и безопасности адекватными формами проверки. Однако Западу нужны выборочный контроль и избирательные меры доверия. Выборочные в том отношении, что они предназначены для сфер и видов военной деятельности, где блок НАТО рассчитывает извлечь для себя несбалансированные преимущества.
Что в политике и в военном деле неожиданно для одного, есть нередко вероломство и коварство со стороны другого. Не стану ссылаться на меморандум № 68 Совета национальной безопасности, прочие правительственные документы США, предписывавшие, «пока мы (Соединенные Штаты) не достигнем определенного уровня своего потенциала», выдавать за «принципиально оборонительные акции» подготовку к ядерной агрессии против социалистических стран. Не могу, однако, пройти мимо усилий Дж. Гудби убедить всех участников Стокгольмской конференции в том, что «внезапное нападение маловероятно и не планируется».
Советское предложение об ограничении масштабов военных учений взято не с потолка. Проводимые на Западе учения принимают с каждым годом все более вызывающий характер. В ходе них открыто отрабатываются различные модели всеобщей и «ограниченной» войн с использованием ядерного и химического оружия против стран Варшавского договора. Планируются и проигрываются крупные мобилизационные развертывания и переброски войск. Во многих случаях маневры вооруженных сил США и НАТО, особенно на их первой стадии, нельзя отличить от реального начала агрессии.