– На Зимроэле восемь миллионов населения!
– Совершенно верно. И когда эти болезни и вредители попадут на Алханроэль…
У Валентина мороз пробежал по коже.
– Думаете, такое может случиться?
– Да, мой повелитель. Я точно знаю, что так и будет! Посудите сами – сколько кораблей еженедельно курсирует между материками? Сколько птиц и даже насекомых попадает с континента на континент? Внутреннее море не так уж велико, а Остров и архипелаги позволяют не раз отдыхать по пути. – И эксперт по сельскому хозяйству добавил с неожиданно спокойной, почти блаженной улыбкой: – Уверяю вас, мой повелитель, с этой напастью невозможно бороться, ее нельзя одолеть. Будет голод. Будет мор. Маджипур опустеет.
– Нет. Не бывать этому!
– Будь у меня чем успокоить вас, я не преминул бы это сделать. Но у меня нет для вас утешительных слов, лорд Валентин.
– Божество воздвигло на нас эту катастрофу, – сказал корональ, пристально глядя в необычные глаза Й-Уулисаана. – Божество и отведет ее от нас.
– Возможно. Вот только случится это лишь после того, как общество испытает непоправимый ущерб. Мой повелитель, я хотел бы удалиться. И не позволите ли вы взять эти документы на часок?
Когда Й-Уулисаан вышел, Валентин некоторое время сидел молча, в последний раз обдумывая то, что намеревался сделать. Теперь, после того как он ознакомился с новыми ужасающими сведениями, стало ясно: дело не терпит отлагательств. Он вызвал Слита, Тунигорна и Делиамбера.
– Я решил изменить маршрут паломничества, – объявил он без всяких предисловий. Советники встревоженно переглянулись, как будто уже не первую неделю ожидали каких-то неприятных сюрпризов в этом роде.
– Мы в этот раз не поедем в Ни-мойю. Отмените все мероприятия запланированные там и поблизости. – Он, конечно же, заметил их тревогу и скепсис, а что поддержки своих ближайших сподвижников не удастся добиться без борьбы, знал заранее. – На Острове Сновидений, – продолжал он, – мне стало очевидно, что беды, которые поразили Зимроэль и могут в скором времени обрушиться и на Алханроэль, – это непосредственное проявление недовольства Божества нашим поведением. Делиамбер, ты первым заговорил об этом много лет назад, когда мы оказались среди руин Велализира, и предположил, что треволнения в государстве, резко усилившиеся с момента узурпации моего трона, могут означать начало возмездия за угнетение метаморфов. Я почти дословно помню твои слова: мы уже очень давно живем тут, на Маджипуре, но совершенно ничего не сделали, чтобы хоть как-то возместить исконный грех – грех завоевания, а теперь хаос стремительно нарастает, потому что прошлое наконец решило предъявить к взысканию свой вексель с накопившимися процентами.
– Да, помню. Именно так я и говорил.
– А я на это ответил, – продолжал Валентин, – что посвящу свое царствование воздаянию за те несправедливости, которые мы допускали по отношению к метаморфам. Но так и не сделал этого. Я позволил себе укрыться за другими проблемами и ограничился лишь самыми поверхностными, бессодержательными жестами, имитировавшими попытку установления взаимопонимания с меняющими облик. Теперь, попав на Зимроэль, я намерен прямиком отправиться в Пьюрифайн…
– В Пьюрифайн, мой повелитель? – в один голос воскликнули Слит и Тунигорн.
– В Пьюрифайн, в столицу меняющих облик – Илиривойн. Я встречусь с Данипьюр. Я выслушаю ее требования и приму их к сведению. Я…
– Еще ни один корональ не посещал территории метаморфов, – перебил его Тунигорн.
– Один – посещал, – возразил Валентин. – В виде жонглера я побывал там и даже выступал перед метаморфами и самой Данипьюр.
– Но это же совсем другое дело, – возразил Слит. – Как жонглер ты мог делать все что заблагорассудится. Когда нас в тот раз занесло к меняющим облик, ты сам страшился мысли о том, что являешься истинным короналем. Но сейчас, когда это неопровержимый факт…
– Я поеду туда. Это будет паломничество смирения, паломничество в знак начала искупления.
– Мой повелитель!.. – начал Слит.
Валентин улыбнулся:
– Ну, валяйте. Доказывайте мне, почему так нельзя. Я несколько недель предвкушал продолжительные пылкие дебаты с вами троими – и вот дождался. Только сразу предупрежу вас: как только мы закончим спор, я отправлюсь в Пьюрифайн.
– И тебя ничем не убедить? – спросил Тунигорн. – Ни опасностью, ни тем, что твои действия – это вопиющее нарушение протокола и могут повлечь за собой нежелательные политические последствия, что…
– Нет, нет и нет. Положить конец бедствиям, опустошающим Зимроэль, я смогу, лишь преклонив колени перед Данипьюр.
– Мой повелитель, ты уверен, что это окажется так просто? – вкрадчиво осведомился Делиамбер.
– Я просто обязан попытаться это сделать. В этом я убежден, и вам меня не переубедить.
– Мой повелитель, – сказал Слит, – а разве не меняющие облик колдовством отобрали у тебя трон? По крайней мере, у меня именно так отложилось в памяти, да и ты, думаю, должен что-то припоминать. Сейчас мир колеблется на грани безумия, а ты намерен добровольно отдаться в их руки в их собственных непроходимых лесах. Тебе не кажется…
– Что это неразумно? Нет. Необходимо? Да, Слит. Да! Короналем больше, короналем меньше – это пустяки. Найдется множество других, кто справится с этими обязанностями не хуже, а то и лучше меня. Имеет значение только судьба Маджипура. Я должен отправиться в Илиривойн.
– Мой повелитель, умоляю…
– Нет, это я умоляю вас, – перебил Валентин. – Хватит об этом. Я принял решение.
– Ты поедешь в Пьюрифайн, – проговорил Слит, будто не верил своим собственным словам. – Ты отдашься в руки изменяющих облик…
– Да, – подтвердил Валентин. – Я отдамся в руки изменяющих облик.
Часть IIIКнига разорванных небес
Глава 1
Миллилейн навсегда запомнила день, когда объявился первый из новых короналей, потому что в этот день она заплатила пять крон за пару жареных сосисок.
В полдень она шла к мужу, Кристофону, который, как всегда, находился в своей лавке на эспланаде у Кинторского моста. Недавно начался третий месяц Дефицита. Все обитатели Кинтора деликатно выражались «Дефицит» (с заглавной буквы), но Миллилейн про себя употребляла более реалистичное слово: голод. Вообще-то никто не голодал – пока, – но никто и не получал достаточно еды, и казалось, что положение с каждым днем ухудшается. Позавчера они с Кристофоном вынуждены были удовольствоваться на ужин кашей, которую он приготовил из сушеных калимботов и корня гумбы. Сегодня они будут ужинать пудингом. А завтра – кто знает? Кристофон рассуждал о том, как будет охотиться в парке Престимиона на минтунов, дролей и других зверюшек. Филе из минтуна? Жареная грудка дроля? Миллилейн содрогнулась. А потом, наверное, – рагу из ящериц. С гарниром из вареных капустных листьев.
Она пересекла бульвар Оссьера неподалеку от того места, где он вливается в Зимрский тракт, ведущий вдоль эспланады к мосту. И, проходя мимо управления городских прокторов, уловила неповторимый, неодолимо влекущий аромат жареных сосисок.
«Это галлюцинация, – подумала она. – Или сон наяву».
Когда-то здесь, на просторной эспланаде, торговцы сосисками кишели десятками. Но уже несколько недель Миллилейн не видела ни одного. С мясом давно уже стало плохо; поговаривали, что в западных скотоводческих провинциях начался падеж скота из-за нехватки корма, и поставки скота из Сувраэля, где все вроде бы пока в порядке, затруднены стадами морских драконов, заполонившими морские пути.
Но запах сосисок был реальным. Миллилейн принялась крутить головой, пытаясь понять, откуда же он исходит.
О! Есть!
Не галлюцинация. Не сон. Невероятно, необъяснимо, но на эспланаде объявился продавец сосисок, маленький сутулый лиимен с потрепанной тележкой, на которой над тлеющими древесными углями были развешаны длинные красные сосиски на вертелах. Он стоял с таким видом, будто в мире все идет по-старому. Как будто нет никакого Дефицита. Как будто работу продовольственных лавок не ограничили тремя часами в день, потому что этого времени как раз хватало, чтобы распродать все припасенное.
Миллилейн кинулась бегом.
Многие из окружающих тоже побежали. Народ мчался к торговцу сосисками со всех концов эспланады, как будто тот разбрасывал десятирояловые монеты. Хотя в действительности то, что он предлагал, стоило куда дороже самого блестящего серебряного кружочка.
Она бежала как никогда в жизни – размахивая руками, высоко вскидывая ноги, – так, что волосы развевались за спиной. К лиимену с тележкой мчалась добрая сотня покупателей. У него просто не могло хватить сосисок на всех. Но Миллилейн находилась ближе всех других: она первая увидела торговца и бежала быстрее прочих. От нее немного отставала длинноногая женщина-хьорт, сбоку, громко топая и рыча вслух, приближался скандар в совершенно неуместном для такого забега деловом костюме. «Кто раньше мог бы только представить себе, – думала Миллилейн, – что придется бежать, чтобы купить сосисок у уличного разносчика?»
Дефицит – голод – начался где-то на западе, в Долине. Поначалу он казался Миллилейн чем-то несерьезным и почти нереальным – ведь дело происходило так далеко, в местах, которые сами по себе казались ей нереальными. Она никогда в жизни не бывала западнее Тагобара. Когда появились первые сообщения о происходившем, она испытывала абстрактное сострадание к якобы голодающему народу в Мазадоне, в Дюлорне, в Фалкинкипе, но ей трудно было поверить, что это происходит на самом деле – как-никак на Маджипуре никто и никогда не голодал, – и всякий раз, когда приходило известие о каком-то новом кризисе на западе, бунте, массовом переселении или эпидемии, ей казалось, что это происходит далеко не только в пространстве, но и во времени, что это не события действительности, а, скорее, эпизоды из какой-то исторической хроники, повествующей, скажем, о временах лорда Стиамота, с которых прошло много тысяч лет.