Зиму он прожил в Мамонтовской мастерской, и это чудесное Рождество 1889-1890 г. вспоминал потом всю жизнь. Оно рисовалось ему в каком-то артистическом угаре: певцы, певицы, художники, постоянная музыка, пение, непрестанные сеансы, во время которых художникам позируют красивые женщины, неумолкаемый шум, смех и гомон, обильные ужины, речи и вино.
На Рождество того года Серову согласился позировать сам Мазини, баловень оперной сцены. Начатый тогда же портрет его был закончен только в начале февраля, и произвел на всех большое впечатление. Видевшие его тогда вспоминают до сих пор о разговорах, вызванных этим портретом. Сам Серов был им не слишком доволен, и написал по этому поводу забавное письмо жене: «Портрет идет – если не вышел – недурно, т. е. похоже, и так вообще, только сама живопись мне не особенно что-то: цвета несвободные. Всем нравится, начиная с самого Мазини, весьма милого в общежитии кавалера. Предупредителен и любезен на удивление, подымает упавшие кисти, в роли Карла V и Тициана. Но что приятнее всего, это то что он сидит аккуратно два часа, самым старательным образом. И когда его спрашивают, откуда у него столько терпения, он заявляет: отчего ж и не посидеть, если портрет хорош, – если бы ничего не выходило, он прогнал бы меня давно. Мило, мне нравится. [Письмо от 5 февраля 1890 г. (Из семейного архива О.Ф. Серовой)]». Тогда же написан и неоконченный портрет Саввы Ивановича Мамонтова.
Воспоминания о жизни в Мамонтовской мастерской неразрывно связывалось у Серова с Врубелевским «Сидящим Демоном». Когда он приехал сюда из Петербурга, большой холст с начатым на нем Демоном уже стоял в мастерской. Замысел Врубеля невероятно поразил его, хотя он уже раньше, еще в Одессе, видел первые наброски картины. Сначала к «Демону» относились довольно легкомысленно, нередко подшучивая над его композицией и живописью. По словам Серова, хозяин мастерской чувствовал себя иногда неловко и слегка даже совестился, когда случайно заезжал какой-нибудь «трезвый реалист», популярнейший художник, любимец публики, и заставал этот сумасбродный холст посреди мастерской. Однако, вскоре к «Демону» как-то привыкли, он перестал казаться смешным, и к его автору стали проникаться даже некоторым уважением.
На Рождество 1889-1890 г. в семье Мамонтовых лихорадочно готовились к постановке на домашней сцене пьесы «Саул», написанной Саввой Ивановичем Мамонтовым совместно с сыном Сергеем Саввичем. Эскизы для декораций писали Врубель и Серов. Лучше других удалась «Ассирийская ночь», идея которой принадлежала Серову, а Врубель, по словам Серова, «навел лишь Ассирию» на его реальную живопись.
В начале 1890 года другой Серовский приятель, Коровин, получил заказ написать большую картину – «Хождение по водам» для одной Костромской церкви. Сделав эскиз, Коровин пригласил Серова для совместной работы, передав ему все фигуры композиции и оставив себе только один пейзаж, – море и небо. В то время, как друзья обдумывали разные подробности картины и рисовали варианты главной группы, Врубель взял картон с одним из своих проектов занавеса для Мамонтовскаго театра, и на обратной стороне написал на эту же тему ту дивную композицию, которая сначала валялась в Мамонтовской мастерской, потом долго находилась у Коровина, и, наконец, этим последним была принесена в дар Павлу Михайловичу Третьякову. Врубель сделал эскиз с такой волшебной маэстрией и так быстро, что оба приятеля были совершенно подавлены. По словам Серова, Врубель ясно видел их беспомощность по сравнению с ним, и довольно язвительно говорил на тему о том, что настоящему человеку, созданному для монументальной живописи, ее не заказывают, а «черт знает кому – дают». И Серов признавался, что как ни горько было слушать эти слова, он не мог не сознавать, что Врубель прав, и ему было больно и стыдно. Он слишком явно чувствовал все бесконечное превосходство этого человека в мастерстве и умении, и не раз говорил, что «Врубель шел впереди всех и его было не догнать».
Весной Серов с Коровиным поехали в Кострому, где на квартире директора Костромской мануфактуры, заказавшей картину, приятели ее и писали. Тогда же Серов написал в Костроме еще два заказных портрета, по его словам, «настолько плохих, что лучше о них и не вспоминать». О «Хождении по водам» он был тоже весьма нелестного мнения, и очень просил не ездить в эту церковь и не смотреть. Летом картина была готова, и Серов уехал из Костромы прямо в Домотканово, где его ждала жена. Здесь он написал тот отличный большой пейзаж, – «Ели», который находится в собрании Саввы Тимофеевича Морозова и который очень высоко оценил покойный Левитан.
XI. От живописи к характеру (1890-е годы)
Осенью 1890 года Серов с семьей переехал в Москву. Часто бывая в Мамонтовской мастерской, он познакомился здесь с Петром Петровичем Кончаловским, принимавшим близкое участие в предпринятом фирмой Кушнерева иллюстрированном издании сочинений Лермонтова. Кончаловский, заручившийся уже согласием Репина, Сурикова, Врубеля, Коровина и других художников участвовать в этом издании, пригласил и Серова. Тот охотно согласился и усердно засел за рисунки, но вскоре убедился, что ему не хватает того специфического таланта, который необходим иллюстратору, но отсутствие которого нисколько не вредит хорошему портретисту. Его с трудом уговорили дать для издания несколько из сделанных им рисунков, которые и были напечатаны. Сравнение отдельных рисунков ясно обнаруживает, что у Серова не было никакого определенного взгляда на иллюстрацию, и он не знал, каких приемов и принципов придерживаться.
Временами чувствуется явное влияние Врубеля, а иногда неожиданно воскресает старая Московская «рваная» манера, идущая от Репина.
В эту зиму Серов написал портреты Кончаловского и Таманьо. Первый из них слаб по живописи и выражению, последний же принадлежит к числу лучших созданий художника. Сам он его очень ценил, и считал наиболее удачным после портрета Веры Саввичны Мамонтовой и «Девушки, освещенной солнцем». Портрет Таманьо действительно изумительный кусок живописи, бодрой, ясной, и покоряющей своей маэстрией. Здесь нет ни обстановки, ни каких-либо выигрышных цветовых пятен; есть только голова, красиво и гордо вскинутая, – привычное движение оперного кумира, знающего себе цену.
Такая же прекрасная работа следующей зимы, – портрет Константина Коровина, в противоположность портрету Таманьо, весь построен на обстановке и красочных пятнах. Если бы здесь не было этих эффектных красных и синих тонов, он был бы, конечно, менее выразителен, чем намеренно сдержанный портрет Таманьо, но тем не менее и его следует причислить к удачнейшим произведениям Серова.
Весной 1891 года Серов с Коровиным поехали во Владимирскую губернию на этюды, и прожили долго в деревне, поселившись в крестьянской избе. Серов написал здесь три этюда, над которыми очень долго работал, «Церковь», сохранившуюся в его папках, «Мельницу» и «Мостик». Где сейчас последние произведения – неясно. Коровинский же «Мостик» находится в настоящее время в собрании Алексея Петровича Лангового.
Вернувшись в Москву, друзья стали подыскивать мастерскую, так как работать в Мамонтовской было порядком стеснительно. Коровин вскоре нашел подходящую мастерскую и тотчас снял ее, а Серов взял себе небольшое помещение тут же, возле нее, и работа закипела. Здесь и был написан знаменитый Коровинский портрет, о котором говорилось выше. Всю зиму 1891-1892 г. Серов писал портрет Зинаиды Васильевны Мориц, урожденной Якунчиковой. Выставленный в следующем году на Передвижной выставке, портрет этот имел большой успех, и окончательно упрочил репутацию его автора. Сочетание смуглого, янтарного лица с сиреневым фоном и белыми перьями накидки было невиданным, совершенно европейским явлением на русской выставке. Сейчас краски портрета значительно потускнели, но тогда они горели как самоцветные камни, так по крайней мере казалось среди портретов передвижников.
Весной того же 1892 года Серов написал неудачный портрет гр. Софьи Андреевны Толстой, находящийся в Ясной Поляне. Тогда же он получил от харьковского дворянства заказ на большую картину, изображающую Императора Александра III и всю его семью. Портрет должен был изображать Государя в момент вступления его с семьей в зал Харьковского дворянского собрания, после крушения поезда в Борках. Харьковское дворянство объявило конкурс на этот портрет, в котором приняли участие Дмитриев-Оренбургский и Журавлев. Репин, к которому также обратились, посоветовал заказать портрет Серову, которому задача, по его мнению, была вполне по силам. Серов сделал вместе с Коровиным эскиз, но Коровин уехал в Париж, и весь портрет пришлось писать Серову единолично. Над этим портретом-картиной он работал три года сряду, и окончил его только в 1895 г.
Летом 1892 года ему пришлось съездить в Харьков, чтобы написать этюд зала дворянского собрания, который должен был послужить фоном для картины. Зимой следующего года для него были устроены, как он выражался, «царские смотрины». Дело в том, что император Александр III никогда не давал художникам сеансов, ненавидя скуку позирования. На этот раз он согласился, но только, на то, чтобы Серову была предоставлена возможность увидеть его как-нибудь во дворце. Серова поставили где-то на лестнице в Гатчине перед одним из выходов государя, который заметил художника, и нарочно замедлил шаги. Кроме этих «смотрин» Серов получил, возможность написать с натуры этюды-портреты с великого князя Михаила Александровича и великих княжон Ольги Александровны и Ксении Александровны. Для каждого портрета было дано по три сеанса. Эти этюды составляют ныне собственность вдовствующей Императрицы Марии Федоровны [В 1894 году Серов повторил из этой картины одну фигуру Александра III для великого князя Сергея Александровича. Портрет писался в одном из залов Исторического музея в Москве, причем для высокой фигуры государя позировал И.С. Остроухов, надевавший царский мундир].
Летом же 1892 года Серов написал ту странную для него картину, – «Линейка из Москвы в Кузьминки», которая находится в Московском Обществе Любителей Художеств. Ни общая затея картины, ни ее живопись не вяжутся с художественным обликом этого мастера, и кажется, что она попала в список его произведений по какому-то недоразумению. Только вглядываясь в понурых лошадей, да в характерную спину и затылок ямщика, узнаешь Серовскую наблюдательность и остроту.