— Напугал?
— Если завтра утром я проснусь полностью се
Паша коротко смеется, сокращает быстрыми шагами разделяющее нас расстояние, на ходу скидывая одежду. Непривычно видеть босса в синих джинсах, от которых, собственно, он быстро избавляется, и в серой толстовке, полетевшей вслед за джинсами на пол. Зато, по всей видимости, к полуголому Павлу Валерьевичу я уже успела привыкнуть. Когда он снимает футболку, оставаясь в одних боксерах, я жадно пытаюсь разглядеть хоть что-то в темноте.
— Соскучился, — просто говорит Паша, проминая своим весом матрас рядом.
Мы тут же обнимаемся и целуемся.
— Холодный, — выдыхаю я между поцелуями.
— На улице не май месяц, я спешил к тебе. Согреешь?
Ответить не дает, набрасываясь на мои губы с новым поцелуем. В темноте целоваться игривее, чем до этого утром, дыхание становится рваным, Паша сам дышит, как паровоз, шаря руками по моему полуголому телу.
Упс.
Я засыпала одна и никого не ждала, на мне лишь трусики.
— М-м-м, — мычу в рот Паше, когда его рука накрывает мою грудь.
Что он со мной делает? Я завожусь с половины оборота. Стеснительная Светочка уступает место роковой Светлане Анатольевне, и вот я уже закидываю свою ногу Паше на бедро, прижимаясь к нему теснее. Не знаю, кто-кого в итоге согревает, потому что я уже горю.
Ногти впиваются в плечи Паши, когда его пальцы проходятся по затвердевшим соскам, щекочут вершинку нежными касаниями, а потом оттягивают до легкой боли.
— Ай…
— Какая отзывчивая девочка, — шепчет он вблизи моего уха, покусывает мочку и тут же вбирает ее в рот.
О боже.
Я не знала, что это так приятно. Это же уши! Выворачиваюсь, подставляя ему для ласки горло. Он понимает меня, спускается поцелуями, легкими прикусываниями к ключицам. Мое тело начинает дрожать, явно не от холода.
Это что-то другое, новое, совсем не изведанное. Сегодня он вернулся не для того, чтобы просто побаловаться, сегодня он пришел за тем, что не получил вчера. И я хочу ему это дать. Может быть, потом я и пожалею о поспешности своего решения, но сейчас, именно в этот момент, мне кажется это правильным. Важным. И для меня, и для него.
— Паш… — шепчу я вперемешку со сбившимся дыханием.
— М? — Он очень увлечен моей грудью. Очень. И прерывать свое занятие явно не собирается.
— Хочу тебя.
А нет, волшебные слова, которые произношу, заставляют Пашу оторваться от сосков, заглядывая мне в глаза.
— Ты уверена? Можем не спешить, просто повторим, что у нас уже было.
— Уверена, хочу, чтобы это был ты. Сейчас.
Паша смотрит на меня несколько секунд, я буквально вижу, как взвешивает все за и против. А я лежу под ним в одних лишь микроскопических трусиках, с раскинутыми ногами, между которых мокро и жарко, готовая на все. Абсолютно на все. Если он не примет меня сейчас, что ж… возможно, у нас будет все потом, но такой момент будет испорчен, упущен. Мы одни в шикарном гостиничном номере дорогущего отеля, на дворе сверкает белыми снежинками декабрьская ночь. Завтра Новый год, новый рубеж. А мы здесь и сейчас, в нашем общем моменте, который останется внутри нас, что бы ни произошло. Для меня всегда будут важны эти воспоминания. Я с любимым мужчиной и отдаю ему не только свою душу, но и тело. Все для него, все, что у меня есть, для него одного. Мне ничего не жалко, и я ни о чем не буду жалеть.
Сдуваю упавшую на нос прядь волос. Паша все еще не двигается, чем вызывает у меня легкую панику. Может быть, я переборщила со своими предложениями? Как бы он не передумал.
— Ты не пожалеешь, — наконец отмирает Паша.
Мы одновременно тянемся друг к другу, сливаясь в самом нежном поцелуе, что у нас был. Меня накрывает волной любви, и я пытаюсь показать, как он важен для меня. Я выбрала его. Это навсегда.
Какое-то время он меня ласкает, подготавливая. Я пластилин в его горячих ладонях, растекаюсь и плавлюсь. Он может вылепить из меня все, что захочет, может сделать из меня женщину.
И он делает.
Слышу шелест упаковки презерватива, мои веки прикрыты в ожидании того самого момента.
Паша наклоняется ко мне. Шепчет ласковые слова, граничащие с пошлостью. Но мне нравится, я завожусь еще больше, сама льну к нему, выгибаюсь ему навстречу, подставляюсь.
Чувствую его теплое касание, от которого зажимаюсь, но не отступаю.
Он еще раз спрашивает, уверена ли я. Шепчу: «Да, да, да, да…» Пусть только не останавливается, пусть только даст мне это.
И он дает.
Его член входит с трудом, хотя внутри меня так мокро, что, боюсь, на простынях останутся следы, я хнычу, впуская его в себя. Паша гладит меня по волосам, как будто убаюкивает. Дает привыкнуть к новым ощущениям.
Затем целует меня, глубоко и влажно, толкаясь одновременно членом и языком. Заполняет меня полностью, клеймит собой. Он особенный мужчина в моей жизни. Первый мужчина. Его поцелуй заглушает мой вскрик, отвлекает, помогает не задумываться о боли.
Мы замираем вместе, не двигается ни один из нас. Он во мне, а я полностью его. Открытая и такая уязвимая в этот острый момент.
— Такая красивая, — бормочет Паша, шаря взглядом по моему лицу, стирая одинокую ползущую соленую каплю по моей щеке. — Ты как?
Я киваю. Не могу не вымолвить ни слова.
Даю ему добро, и он продолжает двигаться, доставляя легкий дискомфорт от чувства наполненности.
Все чувства вперемешку. Желание, страх, любовь, искушение, нежность, боль. Внутри меня извергается вулкан, заполняя вены горячей лавой, окутывая мозг облаком тумана и пыли. Я плыву, покачиваясь на волнах. Выплываю глотнуть воздуха и ныряю вновь, уходя с головой в чувства, переполняющие сердце.
Хорошо, слишком хорошо, чтобы быть правдой.
18 Глава
Утром мы лениво завтракаем, валяясь в постели. Паша обнимает меня одной рукой, прижав к своей обнаженной груди, щелкает пультом от телевизора в поисках чего-нибудь стоящего.
— Оставь вот это! — восклицаю я: на экране мелькнул мультик «Рождественская история» с Джимом Керри. Он добрый, красочный и подходит под настроение.
Паша в неверии качает головой.
— Какой все-таки ты еще ребенок. Может, «Иван Васильевич меняет профессию»?
Немного поломавшись для вида, соглашаюсь. Все равно, что смотреть, лежа на снежно-белых простынях в объятиях мужчины моей мечты. Вспоминаю происходившее на этой самой кровати ночью, и жар тут же приливает к моим щекам, а в животе разливается сладкое томление. Паша имеет надо мной какую-то животную власть, я как самка в дикой природе, рядом с ним на все всегда готовая. Выбрала себе самца и стелюсь перед ним, задрав кверху пушистые лапки. Стоит поумерить фантазию, еще одного раунда за такой короткий период я не выдержу, и так между ног неприятно саднит. Не думала, что после первого раза будет так больно, хотя крови никакой не было. Неужели это миф? Надо погуглить.
Вечером мы собираемся за город в дом друзей Паши. Он озвучивает планы после того, как мы проснулись и сходили в душ. Совместный. Ничего такого не было, зато сэкономили время и лишнюю трату воды.
За окном бушует метель, этот Новый год обещает быть очень снежным, хотя в начале месяца от снега была лишь пыль на дорогах. Чтобы добраться до загородного поселка, нужно выехать пораньше. Паша отказывается от идеи ехать в такую даль на такси, решив взять свою машину. Я робко уточняю, где мы будем ночевать. У нас самое начало отношений, и я не хотела бы спать с ним где-то еще, где куча свидетелей. Мне нравится наш вычурный и в то же время уютный номер в «Редиссоне». Я зажралась? Но Паша заверяет, что там, куда мы едем, будет ограниченный круг его самых близких друзей. Переживать мне не о чем, останемся мы тоже там. Утром первого января уедем
назад, номер наш оплачен до третьего. Я уже предвкушаю, чем мы займемся по возвращении.
Паша дает мне время привести себя в порядок, даже порывается вызвать парикмахера в номер. Я лишь отмахиваюсь, и он расслабляется. Не знаю, как для него, но для меня знакомство с его друзьями — это большое событие. Это значит, я для него не мимолетное увлечение, в моем понимании девушек, с которыми вас не связывает ничего серьезного, не будут приводить в дом, где знали твою жену и ребенка.
Застываю с расческой в руках. Там ведь будут подруги его жены? Ей явно расскажут обо мне. Надо постараться не ударить в грязь лицом. Буду улыбаться и помалкивать. Идеальная стратегия.
Выезжаем около пяти вечера, несмотря не перестающий падать с неба снег, пробок нет. Машин на дорогах мало. Паша щелкает радио, находит веселые рождественские песенки и оставляет их. Покачиваю в такт головой и голой ногой, что обтянута тонким чулком. Он кладет руку мне на коленку, поглаживая, жар ладони проникает через тонкий капрон и разливается по телу приятной негой. Всю дорогу мы перебрасываемся непринужденными фразами, я совсем не ощущаю скованности, как будто знаю его очень давно. Очень уютно рядом с ним, как будто он создан специально для меня.
Добираемся до коттеджного поселка за полчаса. Как только въезжаем на закрытую территорию огромного трехэтажного особняка, щедро украшенного сверкающей иллюминацией к празднику, начинаю нервничать. Поправляю прическу, низкий хвост из завитых прядей. Одергиваю платье. Оно вдруг кажется мне слишком коротким. Тонкий красный гипюр обтягивает меня, как вторая кожа, создается ощущение, что на мне нет ничего, кроме этого платья, совсем ничего, не спасает даже бежевая подкладка. Зря я его купила. Кусаю губы. Думала, мы проведем с Пашей вечер и ночь вдвоем, и тогда бы я чувствовала себя уютнее в дорогущем кружеве, надетом на не менее дорогой комплект белья.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Меня же никто не сожрет в новогоднюю ночь? Вряд ли друзья Паши плохие люди, сам же он просто замечательный.
Паша ободрительно обнимает меня за плечи, целуя в висок.
— Ты очень красивая.