— Ваша беда, Эверард, в том, что вы слишком медлительны. — Аласдэр пытался изобразить веселость. Ему вовсе не хотелось, чтобы друзья поняли, что он расстроен соперничеством француза. — Вы еще взвешиваете «за» и «против», а кто-то другой срывает приз.
— Осмотрительность никогда не помешает мужчине, — возразил его светлость.
— Посмотрите правде в глаза, Эверард, — игриво поддержал Аласдэра Дарси. — Вы все еще холостяк.
Лорд только пожал плечами. Его взгляд снова обратился к Эмме и ее кавалеру.
— Потрясающая женщина.
— Кто? — спросил Аласдэр. — Та, которую вы проворонили?
— Леди Эмма. Потрясающая женщина. Даже если бы у нее не было никаких денег.
— Согласен, — сухо проговорил Аласдэр. Он поднял бокал и посмотрел на Эмму. Она сразу же, словно почувствовав его взгляд, повернула голову и встретилась с ним глазами. Карие светлячки мерцали из-за прорезей маски, губы казались полнее и мягче, чем обычно, маленькие белые зубки сверкали в улыбке — но не для него. Она снова повернулась к своему спутнику, а минутой позже оба встали из-за стола и ушли.
Аласдэр собирался проявить терпение, не спеша и хитро продумать, как воспрепятствовать планам Эммы, но внезапно понял, что не выдержит ни минуты. Не сможет спокойно наблюдать, как эта чувственная женщина расточает на другого свое обаяние. Он сразу же положит этому конец.
Извинившись, он тоже вышел из-за стола и, подгоняемый бушевавшей в нем решимостью, вернулся в бальный зал. Соображение, что нет ни малейшего повода для вмешательства, Аласдэр отбросил как совершенно неважное. Нед никогда бы не остался в стороне и не позволил уводить Эмму охотящемуся за приданым щеголю — этому иностранцу, о котором и известно-то только, что он будто бы дальняя родня австрийскому послу.
Эмма со своим кавалером покинула бальный зал и направилась вниз по лестнице. Одна из дверей вела из высокого парадного вестибюля в протянувшуюся вдоль дома оранжерею.
Губы Аласдэра сжались — он понял, что оранжерея и была их целью. Молодой человек прекрасно знал это место — огромное, украшенное колоннами пространство. Свет затеняла листва апельсиновых деревьев, кустарников, виноградных лоз; в горшках росли ароматные экзотические цветы. Излюбленное место стремившихся к уединению пар.
Аласдэр оглянулся в поисках Марий. Она сидела у стены и, обмахиваясь веером, увлеченно говорила с хозяйкой.
Он подошел к ней.
— Могу я попросить вас об одолжении, мэм?
— Меня? Об одолжении? — удивилась она. — И что же вы хотите?
Аласдэр подал ей руку.
— Сейчас объясню. Если герцогиня позволит увести вас на несколько минут.
Герцогиня подтвердила согласие изящным кивком, но в ее глазах зажглось любопытство.
— Что бы это могло быть? — Мария поднялась. — Очень интригующе.
Молодой человек вывел ее из зала и направился к лестнице.
— Эмма и мистер Дени только что уединились в оранжерее, — спокойно объяснил он. — Вам надо ее найти и попросить выйти с вами на минуту в комнату для дам. Всего лишь на минуту. А потом она должна сразу же вернуться в оранжерею.
— Боже милостивый! Зачем?
— На это есть свои причины.
— Но что я ей скажу? Зачем она мне понадобилась?
— Ну, например, привести в порядок ваше платье. Есть же какие-то дамские дела, в которых необходима помощь.
— Ах, Боже мой! — Мария все еще выглядела неуверенной. — Но зачем?..
— Сделайте мне одолжение, — перебил ее трескотню Аласдэр. Он произнес это голосом, не терпящим возражений. Глаза за прорезями маски горели и были тверды как кремень.
— Хорошо, Аласдэр. — Мария моргнула и сдалась.
— Только не упоминайте, что это я вас попросил, — быстро добавил он.
— Не буду, не буду. — Она поспешила в оранжерею, оглядываясь и удивленно посматривая на молодого человека.
Через минуту и сам Аласдэр последовал за ней. Под душистой сенью листвы стоял резной каменный столик со статуэткой шаловливой нимфы. Аласдэр взял нимфу и зашел за ствол пальмы.
Через несколько минут появились обе женщины.
— Бедняжка, ты уверена, что не лучше поехать домой? — говорила Эмма, обняв Марию за плечи.
— Нет-нет, дорогая. Немного отдохну и приду в себя. Только попроси служанку принести нюхательной соли и воды. И сразу же возвращайся обратно. Извини, что нарушила твой тет-а-тет с мистером Дени.
— Вряд ли это был тет-а-тет, — поправила ее Эмма. — Мы просто спокойно прогуливались. Здесь такой приятный воздух.
Если Марии угодно, пусть верит, мрачно подумал Аласдэр, но его не обмануть. Молодой человек тихо вышел из своего укрытия и неслышно пошел к островку между пальмой и олеандром. После жаркого и сухого воздуха в бальном зале воздух в оранжерее казался влажным и свежим.
Господин Дени стоял к нему спиной и смотрел в круглое окошко, выходившее в сад со стороны имения и с нетерпением переминался с ноги на ногу. Аласдэр со стремительностью разворачивающейся пружины внезапно кинулся вперед и, преодолев разделявшее их расстояние и точно рассчитав силу, ударил Поля по голове, почти одновременно подхватив его падающее навзничь тело.
— Извините, месье Дени, — пробормотал он. — Насилие отвратительно. Но другого выхода я не вижу.
Потом оттащил бесчувственного француза под апельсиновые деревья в дальний конец оранжереи и не без труда уложил на пол — молодой человек оказался плотнее и мускулистее, чем он думал. Снял черное домино, сорвал маску и некоторое время всматривался в смуглое лицо. Затем приложил палец к сонной артерии: пульс бился ровно, но немного быстро. Поль не придет в себя еще примерно с час. В мгновение ока Аласдэр снял свое домино и маску и надел на француза.
Он оставил неподвижное тело лежать, для надежности сдвинув пару апельсиновых деревьев, чтобы замаскировать его, занял место Поля у окна и стал ждать Эмму.
Девушка неохотно передала Марию заботам служанки в дамской комнате. У той был явно горячечный румянец и учащенный пульс, но она настояла на своем:
— Нет-нет, дорогая, тебя ждет мистер Дени. В высшей степени неприлично бросать его там. — Женщина хорошо помнила данные ей инструкции. — Я полежу, отведаю нюхательной соли, глотну воды. А если снова станет дурно, служанка зажжет ароматическую свечу. Я в надежных руках. — Мария слабо, но любезно улыбнулась.
— Мне кажется бессердечным оставлять тебя страдать, а самой веселиться, — запротестовала Эмма.
— Чепуха! Отправляйся сейчас же обратно. От спора с тобой у меня еще сильнее разболится голова.
Девушка все еще колебалась и покусывала нижнюю губу.
— Хорошо, я пойду обратно и скажу Полю… господину Дени… — быстро поправилась она, — что не могу дольше оставаться. Потом прикажу подать карету, и мы поедем домой. Ну как?
Мария рассудила, что, если бы Аласдэр был против такого варианта, он так бы об этом и сказал. До сих пор она точно придерживалась его указаний.
— Хорошо, дорогая, — проронила она слабым голосом и закрыла глаза.
Эмма задержалась у зеркала и проверила, как выглядит. Одна из служанок тут же выступила вперед с гребнем и, не говоря ни слова, расчесала и закрутила блестящие завитки у щек, перевязала заново серебряные ленты, которые прикрепляли спереди домино, и с улыбкой поклонилась.
— Все в порядке, миледи.
— Спасибо. — Девушка улыбнулась в ответ, с сомнением посмотрела на лежащую на диване компаньонку и поспешила прочь.
Дамская комната располагалась тоже на первом этаже, с противоположной от оранжереи стороны вестибюля. Эмма пересекла сверкавшее мрамором пространство и снова оказалась во влажном сумраке.
Она не могла сказать, что было у Поля на уме, когда он предложил прогулку в уединении оранжереи. Но вряд ли француз рассчитывал перевести их отношения в более близкие. В крайнем случае поцелуй. Эмма сама не понимала, как к этому относится. С момента разрыва с Аласдэром ее никто не целовал, кроме родных. И она почувствовала, как учащенно забилось сердце и от предвкушения наслаждения румянцем вспыхнули щеки. Но в то же время испытала отвращение. Может быть, она и хотела, чтобы ее поцеловали, но кто-нибудь еще, только не Дени.
Смешно так себе противоречить, убеждала себя Эмма. Никого лучше Поля ей не найти. Она разработала план и станет его придерживаться. А некоторая боязнь вполне естественна.
В оранжерее, с ее влажной зеленью и пахучей свежестью, было очень тихо — как в заколдованном саду. Хруст гравия под ее кукольной серебряной туфелькой отдавался в этом уединенном месте очень громко.
— Поль? — прошептала Эмма, сомневаясь, к тому ли она вышла островку — они все выглядели одинаково. И, не получив ответа, свернула к другому. — Поль?
Приглушенный ответный шепот раздался из дальнего конца оранжереи. И она наконец заметила закутанную в черное фигуру у увитого виноградом окна.
— Я уж думала, что потерялась. — Голос Эммы прервался, хотя она ничуть не запыхалась. — Так глупо: все островки одинаковы.
Мужчина в молчании притянул ее к себе. С минуту девушка позволяла себя обнимать — не проронила ни звука, только чувствовала рядом его тело. Дыхание у нее перехватывало. Эмма застыла, охваченная ожиданием и явным нетерпением. Она ничего не знала об этом человеке и безвольно отдавала себя в его власть. В его руках чувствовалась сила, хотя молчание немного пугало.
Неожиданно он отступил и зашел сзади. Ладони легли на ее плечи. Эмма, казалось, потеряла способность двигаться. А потом почувствовала на щеке его дыхание и легкий поцелуй в ухо. Язык проскользнул в раковину уха, зубы легонько покусывали мочку.
Эмма все поняла: так искусно ласкать мог только один человек. Тот самый, который знал, какое доставляет ей наслаждение. Поняла, но словно заколдованная замерла и не шевелилась в этом зачарованном саду. То, что она ощущала, происходило не в реальной жизни. В реальной жизни Эмма бы этого не пожелала. Она не понимала, как такое могло случиться, но и не хотела понимать. Что бы ни происходило, все происходило в ином измерении, где Любая вещь — парадокс, а парадокс — единственное, что обладает смыслом.