Не в силах смотреть на Аласдэра, Эмма порывисто отвернулась. Ее захлестнула багровая волна обиды и гнева, но она не сказала бы, какое из этих чувств обуревает ее сильнее.
— Как ты смеешь? — Ярость в голосе Аласдэра только усиливалась оттого, что он говорил спокойно. — Как ты смеешь, Эмма?
— Как я смею? — бросила она через плечо. — Да я просто повторяю то, что слышала. И слышала в общественном месте.
— И посмела поверить, что я мог сказать о тебе такое? Посмела подумать, что я, позабыв о чести и приличиях, мог обсуждать твои личные качества с кем бы то ни было?
— Я сама слышала. — Теперь Эмма говорила бесстрастным голосом. — И поверила тому, что услышала.
Двумя широкими шагами Аласдэр пересек комнату, схватил Эмму за плечи и развернул к себе лицом.
— Ради всего святого, Эмма! Никогда я еще не был так близок к тому, чтобы ударить женщину!
— Ну, давай! — закричала она. — Чего еще ждать от мужчины, который поносит одну любовницу, чтобы заслужить расположение другой? — Девушка попыталась отвернуться, но его пальцы впились в ее плечи. И она с ужасом ждала, что он вот-вот исполнит угрозу. Тогда она начнет презирать его еще сильнее и в ней умрут последние чувства к нему.
Аласдэр разжал пальцы и отступил на шаг. Тяжело, прерывисто вздохнул и жестом бесконечной усталости провел ладонью по лицу.
Эмма заметила, что его рука дрожала.
— Вместо того чтобы бросать мне обвинения, почему ты просто не сказала, что произошло? — Теперь его голос казался спокойным, словно мельничный пруд. — У тебя была причина для обиды. И клянусь Всевышним, весомая.
Эмме впервые пришло в голову, что, возможно, все это ошибка, ужасная ошибка. Появились первые проблески надежды. Она достаточно хорошо знала Аласдэра и понимала, что он не способен изобразить гнев. В нем не чувствовалось ни малейших признаков раскаяния или угрызений совести.
Эмма набрала в легкие воздуха и подробно рассказала все, что слышала в дамской комнате в «Олмэксе».
Аласдэр слушал, и, по мере того как она говорила, выражение его лица делалось все более злым. Раз или два голос Эммы прерывался — она замечала, как вспыхивали его глаза. Но не останавливалась, упорно продолжала выдавать то, что подслушала.
Когда она закончила, Аласдэр сказал:
— Слушай меня, и слушай очень внимательно. Ни прежде, ни в будущем я не обсуждал и не стану ни с кем обсуждать никакие твои личные качества. У Джулии Мелроуз лживый язык — язык без костей. Но что бы она мне ни приписывала, я этого не говорил.
Эмма потерла ладони, словно страдая от холода.
— Но ты не станешь отрицать, что именно с твоих слов у нее сложилось обо мне впечатление, которое позволило ей говорить подобные вещи?
— Мне неизвестно, какое у нее сложилось о тебе впечатление, — отмахнулся Аласдэр. — И не знаю, какие интриги она плетет, чтобы достигнуть своего.
— Значит, ты никогда не говорил обо мне с другими женщинами?
— Разве я уже не сказал? — Аласдэр начал злиться.
Эмма сглотнула и впервые коснулась запретной темы:
— Даже с матерью своего сына?
Лицо Аласдэра словно закрылось, и он заметил с ледяной категоричностью:
— Оставим Люси в покое. Я не хочу обсуждать ее с тобой, как и тебя ни с кем другим.
— Полагаешь, что сумеешь удержать всех своих женщин — каждую в своей ячейке?
Они встали на этот путь, и Эмма намеревалась пройти его до конца. Пусть даже он приведет к неизбежному и полному разрыву. Теперь девушка понимала, что не может жить, как Аласдэр. Эфемерное наслаждение страстями, забавы и общие интересы — этого ей недостаточно. И никогда не будет достаточно.
Аласдэр отвернулся, взял кружку и снова пригубил эль. Подошел к камину, поставил ногу на блестящую медную решетку, оперся рукой о мраморную полку и уставился в огонь. Потом поднял голову и отпил еще глоток.
Эмма ждала; она внезапно почувствовала стеснение в груди, дыхание перехватило.
— Эмма, а сколько, по-твоему, у меня любовниц? — спросил он.
— Не знаю. Ну, леди Мелроуз, я, если меня можно назвать любовницей. — И упрямо добавила: — И мать твоего сына.
— Есть только ты. — Это было сказано так спокойно, что Эмма сначала не поверила, что правильно все услышала. — Именно так, — настаивал Аласдэр. — Если ты считаешь себя моей любовницей.
— Только я?
— Да, только ты.
— О! — Эмму так и подмывало спросить, что же сталось с другими и какие своекорыстные цели преследовала Джулия Мелроуз. Но потом она решила, что это не ее дело. Нельзя же обвинить его в том, что он разговаривал о ней с другими женщинами, и тут же начинать выпытывать о них.
— Только я… сейчас? — Ей было важно выяснить все до конца.
— Пока ты не решишь по-другому.
— О! — снова воскликнула Эмма. Потом наступила тишина. Только с улицы проникали обычные звуки: громыхание железных колес по брусчатке, крики уличного торговца, визг прогоняемой собаки.
— Иди сюда. — Аласдэр поставил кружку на каминную полку.
На какую-то минуту Эмма замешкалась. Она заметила в его глазах нечто такое, в чем совсем не была уверена.
— Эмма, иди сюда, — тихо повторил он и поманил ее рукой.
Девушка подошла, почувствовав, насколько нелепа сейчас ее непокорность. Нет, у нее были все права его утешить.
Аласдэр заключил ее лицо в ладони.
— Любимая, ты самая подозрительная ворчунья из всех мегер, каких только может не посчастливиться обожать мужчине.
Глаза Эммы вспыхнули золотом.
— Обожать?
— Да, черт побери. Есть такой грех. — Он крепко поцеловал Эмму, сжимая ее лицо в ладонях. — Вроде бы не за что. А вот обожаю. С той самой минуты, как увидел тебя с девчоночьими косичками и в разорванной юбке.
— Неужели у меня была разорванная юбка? — искренне удивилась Эмма.
— Ты всегда ходила в разорванных юбках.
— Ну, это уж преувеличение! — запротестовала она.
— Вполне возможно. — Его ладони скользнули по ее спине, легли на лопатки. Он притянул Эмму к себе и пристально посмотрел ей в глаза. — Не знаю, что еще сказать. Я тебя хочу. Ты мне нужна. Я люблю тебя, как никогда не любил никакую другую женщину. Вот и все.
В голосе Аласдэра слышалась такая мольба, что Эмма его поначалу не узнала. Она молча стояла в его объятиях.
— А ты меня любишь? — спросил он, когда молчание сделалось уже совсем невыносимым.
— Да, — прошептала девушка. — Любила всегда. Люблю, даже когда ненавижу.
Аласдэр рассмеялся и поцеловал ее в уголок губ.
— Что ж, на большее пока не приходится рассчитывать.
Ей придется снова учиться ему доверять. Но Аласдэр понял, что сражение почти выиграно, когда почувствовал, как из ее тела уходит напряжение и как она отвечает на его поцелуй. Им суждено быть вместе. Эмма не может вечно противиться судьбе.
Глава 13
Они подъехали к «Черной чайке» в Поттерс-Бар вскоре после полудня. Сэм пошел покормить лошадей, а Эмма отправилась в таверну, чтобы заказать обед к тому времени, когда прибудет карета с Марией. Аласдэр подсчитал, что она должна появиться где-то после часа. Переезд от Поттерс-Бар в Стивенейдж, где они планировали остановиться на ночлег, займет в карете еще два часа. Нетрудное путешествие — оно не вымотает Марию вконец.
Эмма отдала приказания и снова вышла на конюшенный двор. Аласдэр стоял под аркой, через которую въезжали повозки и кареты, и смотрел вдоль улицы. Девушка подошла к нему.
— Их еще не видно?
— Нет еще.
— Тогда давай прогуляемся. Хочу размять ноги.
Молодой человек согласно кивнул и предложил ей руку.
— Вот о чем я подумала…
— Ну нет, только не это! — возопил он. — Когда ты начинаешь думать, это всегда приводит к неприятностям.
— Прошу тебя, будь серьезным!
— Я серьезен как никогда.
Последние слова, как они того и заслуживали, Эмма пропустила мимо ушей.
— Как ты полагаешь, тем людям прошлой ночью, наверное, было бы намного удобнее, если бы я внезапно не проснулась?
— Что ты хочешь сказать?
Эмма пожала плечами.
— Обычно я не валюсь кулем посреди бала. Тогда я подумала, что заболела от того, что услышала. Но я не заболела, а просто уснула.
Аласдэр остановился у низкой стены, которая тянулась вдоль узкой деревенской улицы. Облокотился о нее и обвел глазами сельские окрестности.
— Припомни, что ты ела и пила в «Олмэксе»?
— Ничего. Тамошний выбор не слишком привлекателен. — Эмма села рядом с Аласдэром на стену, болтая длинными ногами.
— Что верно, то верно, — нахмурился Аласдэр. — За обедом мы пили одно и то же вино, ели с одних и тех же блюд.
— Да, — подтвердила она. — Вот что пришло мне в голову: если это не простые грабители, они нашли способ, как меня усыпить.
— Почему я сам об этом не подумал? Но не понимаю, как они могли это сделать. — Он повернулся и положил ей руки на талию. — Вот невоспитанное создание — сидишь на стене и как девчонка болтаешь ногами! А еще удивляешься, почему у тебя рваные юбки. — Аласдэр приподнял ее и покачал головой. — Стена вся во мху. Погляди! — Он старательно отряхнул ее юбку, но рука дольше, чем нужно, задержалась на округлых ягодицах.
— Аласдэр, не смей! Мы посреди деревни! — прошипела Эмма.
— А мне нравится, — просто ответил он.
— Шут гороховый! — вспыхнула девушка, но тут ее внимание привлек звук колес приближающейся кареты. — Вот и они. Будь любезен, веди себя прилично.
Молодой человек только усмехнулся.
Не успела Мария ступить на землю, как буквально задохнулась, стараясь единым махом выразить все, что накопилось у нее на душе.
— Такие хорошие рессоры! Никогда так плавно не ездила. И ни малейшей опасности. А как я боялась разбойников на Финчли-Коммон! А ты, моя душечка, как путешествовала? — Она пристально посмотрела на Эмму и Аласдэра.
— Прекрасно, — сквозь зубы солгала девушка, хотя еще ни разу не испытывала в дороге подобных неудобств. — Лошади великолепно слушаются.
Соглашаясь, Мария серьезно кивнула, хотя сама ни разу не держала вожжей в руках.