Девушка коснулась пальцами шляпы и улыбнулась. Она даже не запыхалась. Сутенер Весельчак подмигнул, закрыл пианино и вышел из зала.
– Итак, – промурлыкала танцовщица, медленно приближаясь к Валериану. Она поставила ногу на стул по соседству с бедром агента, – как же это будет, солдат?
– Слушай, – пробормотал Валериан, отчаянно пытаясь вернуться к задаче, которая его сюда и привела, – все это очень мило, но прямо сейчас мне нужно кое-что совсем другое.
Танцовщица коснулась пальцем подбородка:
– У меня есть еще уйма образов в загашнике. Просто скажи мне, о чем ты думаешь.
Он откинулся на спинку кресла, пытаясь увеличить дистанцию между ними.
– Я много о чем думаю. И у меня нет времени на это. Я пас.
Ее глаза удивленно распахнулись. Она убрала ногу со стула и встала перед ним. Тросточка и шляпа испарились в ее ладонях. Танцовщица быстро задышала, в ее больших глазах появились слезы, девушка начала дрожать.
– Тебе… тебе не понравилось мое представление?
– Нет! – Валериан вскочил на ноги, взволнованный тем, что девушка так расстроилась. Он совсем не хотел ее обидеть. К сожалению, его слова только еще больше расстроили ее.
– В смысле, да, – отчаянно заявил агент, пытаясь успокоить танцовщицу. – В смысле, очень, очень понравилось! Ты была потрясающа!
И это была чистая правда. Валериан никогда в жизни раньше не видел выступления гламопода.
Ее полных губ коснулась легкая застенчивая улыбка, и Валериан облегченно вздохнул.
– Я начала выступать в очень раннем возрасте и научилась своему ремеслу в самых лучших школах. Я могу сыграть кого угодно, что угодно.
В голове Валериана промелькнула череда крайне неудобных сценариев.
– Я… эм… я в этом не сомневаюсь.
– Ну, – поправилась она, или не заметив, или проигнорировав его замешательство, – всех, за исключением Нефертити. Я все еще совершенствую этот образ и не готова его показывать. Но я доведу его до ума!
Она внимательно уставилась на него:
– Позволь угадать: а ты относишься к классическому типу парней, не так ли? Если хочешь, я знаю наизусть всего Шекспира. Или могу декламировать Мольера. А как насчет поэзии? Ты любишь поэзию?
Она сократила и так небольшую дистанцию между ними и обвила своими нежными руками шею Валериана.
– Эм… конечно, – пробормотал Валериан.
– Рембо?[7] Китс?[8] Верлен?[9] – продолжала она.
Валериан совсем растерялся. Он ни черта не смыслил в поэзии.
– Сложный выбор, – выдавил он из себя.
Во рту у него было сухо как в пустыне. Он не мог оторвать взгляда от бездонных темных колодцев, какими казались ее глаза.
Одной рукой она поигрывала с его затылком, затем ее наманикюренные ногти легонько впились ему в кожу.
– Я боюсь поцелуя, он пчелиный укус, – шепотом продекламировала она, – днем и ночью влачу я страха тягостный груз[10]…
А затем танцовщица перевоплотилась в Лорелин, вызвав у Валериана целую вереницу эмоций.
– Я боюсь поцелуя, – прошептала она.
Валериан ошеломленно уставился на нее. Как она догадалась? Это же была Лорелин, настоящая до последнего кончика ее темно-блондинистых волос, изгиба ее губ. Даже запах ее тела был безошибочно, определенно Лорелин.
И она была в его объятиях. Она хотела его, ее глаза широко распахнуты, а губы слегка приоткрыты. Все, что ему было нужно сделать, – это наклонить голову, обнять ее и притянуть к себе.
Валериан коснулся ее талии. Затем одним плавным движением он выключил режим невидимости своего бластера и приставил его к виску «Лорелин». Ее голубые глаза распахнулись от удивления.
– Хочешь, я скажу тебе, что у меня реально на уме? – холодным, почти жестоким тоном поинтересовался Валериан.
Фальшивая Лорелин отшатнулась в ужасе и начала кричать. Она снова сменила форму, но в этот раз превратилась не в прекрасную женщину. Танцовщица кабаре превратилась в бледно-синюю желеобразную прозрачную массу. Существо размахивало тремя лишенными костей трепаными ручками, а два огромных, чуть более голубых, чем все остальное тело, глаза быстро моргали. Когда гламоподы испытывали страх, они принимали свою настоящую форму.
– Эй! – воскликнул Валериан. – Прекрати кричать!
Но было уже поздно! Весельчак ворвался внутрь и мгновенно оценил ситуацию. Его взгляд сразу же метнулся к бластеру в руке пространственно-временного агента.
– Я же сказал, никакого оружия, приятель! – рявкнул он.
Он потянулся за собственным оружием, но Валериан успел выстрелить дважды, прежде чем сутенер открыл огонь. Валериан развернулся обратно к гламоподу и уставился прямо в разгневанное лицо… министра обороны.
– Майор Валериан, – требовательно заявил тот, – я рекомендую вам немедленно сложить оружие.
Но Валериан устал от ее игр. Представление было окончено. Оно было окончено в ту самую минуту, когда существо решило принять форму Лорелин.
Он навел бластер на гламопода.
– А я рекомендую тебе сесть.
Гламопод повиновался, плюхнулся в одно из кресел и моментально превратился в десятилетнего мальчика с темными волосами и полными слез голубыми глазами.
– Пожалуйста, – зарыдал мальчик, – пожалуйста, не делайте мне больно.
Валериан в ужасе уставился на мальчишку. Майору немного поплохело; казалось, его с размаху ударили под дых.
– Это что еще за чертовщина?
Но он знал. Он знал.
Мальчишка уставился на Валериана глазами, которые он узнал.
– Я – это ты, когда тебе было пять лет. Ты же не пристрелишь самого себя, правда?
Валериана поглотили эмоции. «Пять лет». Именно тогда он потерял маму, а вскоре после этого и свою детскую невинность. Когда мерзкие откровения и жестокая действительность хлынули на него со всех сторон, запустив его собственную трансформацию, превратив его из Валентина Твена в Валериана, бесшабашного правительственного агента.
– Прекрати! – прорычал он.
Форма, которую принял гламопод, в ужасе съежилась в кресле, и Валериан глубоко вздохнул:
– Вернись в нормальный вид, пожалуйста.
– Хорошо, – пискнул ребенок тонким испуганным голоском. Мальчик, которым когда-то был агент Валериан, превратился в колыхающуюся желеобразную массу.
Валериан поморщился.
– Не в этот вид. В другой. Первый. Со шляпой.
Гламопод был только рад подчиниться и снова превратился в роковую танцовщицу кабаре в сексуальном наряде и шляпе на голове.
– Так тоже не пойдет, – Валериан заставил себя быть терпеливым. Все-таки она – оно? – пыталась сотрудничать. – Ты не могла бы надеть нечто более повседневное? Нам нужно поговорить.
Чулки и жилет превратились в крепкую материю и покрыли все тело танцовщицы. Она слегка изогнулась, и наряд стал строгим мужским костюмом.
Валериан облегченно вздохнул.
– Спасибо, – произнес он. – Итак, как тебя зовут?
Она улыбнулась:
– Как пожелаешь, дорогуша.
Валериан раздраженно помахал бластером у нее перед носом.
– У меня нет времени на игры… дорогуша. Давай, как тебя зовут?
– Они зовут меня Баббл, – ответила она.
Валериан ощутил внезапный, резкий приступ вины. Он даже не знал, знала ли она свое настоящее имя, пользовались ли ее сородичи вообще именами. Майор задумался, как долго она прожила в этом месте.
– Послушай, Баббл, – сказал он, – я потерял своего напарника. Помоги мне, и в благодарность я тебя освобожу.
Он думал, она обрадуется такому предложению. Но от его слов Баббл стала еще печальнее.
– Какая польза от свободы нелегальному иммигранту вдали от дома?
– Я работаю на правительство, – заявил Валериан. – Ты окажешь мне и правительству большую услугу. Я смогу достать тебе легальные документы. Даю слово.
Баббл поежилась в своем кресле, явно не зная, как поступить. Часть ее лица и нога вернулись в настоящую желеобразную форму, и попыталась пробиться третья рука, но затем танцовщица собралась и посмотрела на агента.
– Ты не понимаешь, – произнесла она. – Если я уйду, Весельчак найдет меня и убьет.
Валериан покосился в сторону двери. Там образовался небольшой красный бассейн, и агент отчетливо видел пару ботинок, носки которых уставились в потолок.
– Весельчак больше никого не убьет.
Баббл проследила за его взглядом, и ее глаза расширились от удивления. Баббл не показалась Валериану жестоким созданием, но при виде убитого сутенера на ее роскошных чертах промелькнули радость и облегчение. Затем она снова взглянула на агента.
– Тебе правда понравилось мое представление? – нерешительно, почти застенчиво спросила Баббл.
Его гнев угас, и Валериан искренне улыбнулся.
– Ничего лучше я в жизни не видел, – совершенно искренне сказал он.
Баббл ангельски улыбнулась. Она снова покосилась в сторону двери и, кажется, приняла решение.
– Итак, – произнесла она, – что мне нужно сделать?
Это был сравнительно тихий вечерок. На долю пары вышибал, охранявших вход в заведение Весельчака, выпало не так много работы, и их это вполне устраивало. Какое-то время назад разразился переполох, когда кто-то обнаружил полицейского, которого кто-то превратил в статую. А может быть, это и была статуя, которую кто-то шутки ради выставил на улицу. Так или иначе, полицейский (или статуя) теперь щеголял в большой широкополой шляпе, солнечных очках, фальшивой бороде, сразу трех шарфах и цветочной гирлянде. На его теле были начертаны сообщения сразу на четырех языках. Это было гораздо более увлекательное занятие, чем проламывание чужих голов.
Оба вышибалы, однако, выпрямились и приняли угрожающий вид, когда их босс выбрался наружу и оглядел каждого из них.
– Эмм, так вот, – произнес он, – я собираюсь чуток передохнуть! – Весельчак улыбнулся, почти обнажив зубы. – Вы двое, приглядите за нашим солдатиком. По-моему, он конченый псих…