Для того, чтобы помочь организации наступления на Красноводск в столь тяжелых условиях, на Закаспийский фронт был послан Куйбышев. И его делом было не только налаживание снабжения. Учитывая всю совокупность сложившихся обстоятельств, он глубоко вникает в оперативные вопросы, рассматривая различные варианты организации наступательной операции, что получает отражение в его подробном докладе[123] и в записях в полевой книжке[124].
Военный опыт, приобретенный Куйбышевым в 1918–1919 годах на Восточном фронте, позволял ему разбираться во всем комплексе вопросов организации боевого применения войск. Куйбышев прибыл на фронт 4 декабря 1919 года, через два дня после начала наступления войск Закаспийской армейской группы, и сразу включился в решение конкретных задач содействия проведению наступления. По условиям местности наступление совершалось путем последовательного захвата железнодорожных станций, что, однако, отнюдь не исключало использования обходных маневров для обеспечения внезапности и для перекрытия путей отхода противника.
6 декабря состоялся бой за станцию Казанджик. Части Красной армии, совершив четырехсуточный марш, преодолели 110 км по пустыне Кара-Кум и затем после обходного маневра и упорного боя заняли станцию. Одна из рот противника, состоявшая из сибиряков, эвакуированных из Российского экспедиционного корпуса во Франции, перешла на сторону Красной армии.
Одним из важнейших этапов последующего развития этой операции был бой за станцию Айдин. Куйбышев участвовал не только в разработке плана операции, но и сам принял участие в ее осуществлении. Ему пришлось самому испытать все трудности, с которыми сталкивались наши войска. Позднее он отмечал в своих воспоминаниях:
«Операция была необыкновенно сложная, надо было по голой пустыне провести большое количество войск, и абсолютно все надо было брать с собой – снаряды для артиллерии, патроны, продукты и даже воду, потому что кругом не было ни одного источника, ни одной капли воды.
Больше того, корм для лошадей и верблюдов надо было везти с собой, так как в пустыне не было ни травинки. Это безмерно увеличивало наш обоз. Требовались тщательные подсчеты количества верблюдов, лошадей, количества необходимой воды, корма для животных. Нормы питания для людей и лошадей были взяты очень жесткие, и все же выходило, что при огромном обозе мы можем взять с собой воды и пищи для людей и корма для животных всего лишь на четыре дня. Иными словами, всего этого хватало только на путь в один конец, так как заход в тыл противника требовал четырех дней пути. Отсюда понятна опасность операции: в случае неудачи мы все должны были погибнуть в пустыне, так как на обратный путь у нас не осталось бы ни пищи, ни воды, ни корма для лошадей и верблюдов»[125].
Красноармейцы выступили в поход на Айдин со станции Казанджик вечером 15 декабря. Зимний туман мешал ориентироваться на местности, и Куйбышев сам пошел в разведку, чтобы отряды красноармейцев не сбились с пути. Захват станции проводился ударом одного отряда с фронта и обходным движением двух других отрядов. Зайдя противнику в тыл, они утром 17 декабря 1919 года нанесли внезапный удар. Воспользовавшись туманом и заняв окрестные возвышенности, красные части открыли массированный артиллерийский и пулеметный огонь. Завязался ожесточенный бой, во время которого Валериан Владимирович занял место в передовых цепях с винтовкой в руках.
Противник был разгромлен и понес такие потери, которые предопредели успех дальнейшего развития операции. На станции был захвачен бронепоезд, две бронелетучки, 9 эшелонов и среди них эшелон штаба белогвардейского отряда, 13 паровозов, множество стрелкового оружия и боеприпасов.
Недалеко от места боев, возле станции Перевал (Перевальная), рабочие-железнодорожники отыскали место расстрела 20 сентября 1918 года двадцати шести бакинских комиссаров. Куйбышев посетил это место и немедленно направил в ЦК РКП(б) телеграмму, в которой предлагал организовать торжественное перезахоронение погибших.
Победа у станции Айдин создала хорошие предпосылки для занятия Красноводска. Однако тяжелейшие условия снабжения сохранялись и грозили срывом операции. Это видно из тревожного сообщения Куйбышева в РВС Туркестанского фронта:
«Хочу обрисовать положение фронта в настоящий момент. Как это ни странно, приходится сказать – положение катастрофическое, побитый, разгромленный, почти уничтоженный противник может оказаться победителем. Катастрофа пришла изнутри. Говорю о кризисе фуража, из-за клевера могут погибнуть плоды стольких усилий. Положение сейчас таково, что на фронте и кругом его нет ни травинки, кавалерия, артиллерия, обоз выведены из строя из-за бескормицы, лошади начинают падать и десятками падают, и верблюды, наконец, начали падать, овечки – из тысячи голов 200. Еще два-три дня – и на фронте останется одна пехота, не могущая двинуться ни шагу вперед за отсутствием обоза, за невозможностью везти за собой воду.
Телеграмма В.В. Куйбышева в ЦК РКП(б) и Президиум ВЦИК об обнаружении места захоронения 26 бакинских комиссаров
20 декабря 1919
[РГАСПИ. Ф. 79. Оп. 1. Д. 909. Л. 35]
<…>
Относительно хлеба. Положение, которое [создалось] благодаря тому, что армия должна питать голодное железнодорожное население занятых местностей, [тяжелое]. Положение рабочих на занятых участках ужасное и отсутствие хлеба для них может повести к плохим результатам для фронта. В этом отношении надо тоже принять экстренные меры.
<…> Не могу не сказать, что впечатление о бойцах, коих руководителем [являюсь], вынесенное мною за время совместного похода по песчаной пустыне на протяжении 100 верст и более, очень отрадно. Достаточно малейших усилий, а главным образом хороших работников и будет создана превосходная дисциплинированная боевая армия. Сообщите крупные новости.
Куйбышев»[126].
Более эмоционально оценивал сложившуюся ситуацию в своих воспоминаниях С.Т. Филиппов, бывший начальник полевого штаба Закаспийского фронта: «Наша армия переживала один из самых мрачных и тяжелых моментов за все время существования Закаспийского фронта. Никогда еще фронт не находился в таком безвыходном положении. <…> Армия представляла из себя разношерстную изнуренную и оборванную толпу. Красноармейцы походили больше на движущиеся живые тени, чем на живых людей, способных еще держать в руках оружие»[127].
Эти обстоятельства принудили Закаспийский фронт 29 декабря 1919 года, после занятия станции Ягман, прекратить наступление более чем на месяц. Лишь к началу февраля 1920 года удалось более или менее решить вопросы с пополнением запасов топлива, продовольствия и фуража для продолжения боевых действий. Наступление на Красноводск началось 4 февраля, а 6 февраля с утра начался штурм города. К 16 часам дня Красная армия вошла в Красноводск.
После занятия Красноводска Куйбышев возвращается в Ташкент, поскольку Туркестанский край представлял собой целую гору проблем, в решении которых ему предстояло принять самое живейшее участие. Организационно-политическая работа в Туркестане осложнялась отчаянной нехваткой партийных сил, что вполне понятно – прослойка рабочих и тем более образованных кадров здесь была ничтожна по сравнению с массой неграмотного местного населения. Однако просьбы Турккомиссии о помощи кадрами из Центра не встречали поддержки, поскольку в данный момент требовалась мобилизация партийных сил на Южный фронт и на Украину для борьбы с Деникиным. Получив просьбу Турккомиссии, В.И. Ленин обратился в Оргбюро ЦК РКП(б) с запиской: «По-моему, Фрунзе запрашивает слишком много. Сначала Украину взять до конца, а Туркестан подождет, победствует»[128]. А членам Турккомиссии Ленин ответил более резко:
«Ташкент
Элиаве, Рудзутаку, Куйбышеву
Ваши требования работников чрезмерны. Это смешно, или хуже, чем смешно, когда вы воображаете, что Туркестан важнее центра и Украины. Вы не получите больше. Должны обойтись тем, что имеете, и не задаваться безбрежными планами, а быть скромны.
Ленин»[129].
Действительно, разве одной из задач Турккомиссии ВЦИК и СНК не являлось исполнение директив Политбюро ЦК РКП(б) о привлечении к политической работе местных кадров, об активизации политической работы среди местного пролетариата (пусть и пока ничтожного по численности) и крестьянства? И ведь такие кадры уже имелись, и дело заключалось в их правильном политическом воспитании. На этом пути Куйбышеву пришлось столкнуться с непростыми вопросами, коренящимися в значительных межнациональных противоречиях, обусловленных длительной колонизаторской политикой русского царизма.
Русское и вообще европейское население находилось в привилегированном положении. Это касалось прежде всего занимаемого ими места в системе общественного разделения труда – чиновники, специалисты, рабочие, значительная часть интеллигенции и торговцев были представителями европейского населения (русские, украинцы, армяне, татары, евреи и др.). Европейцы составляли значительную часть населения в крупных городах. Но и на селе положение русских колонистов, особенно в Семиречье (Казахстане), было привилегированным как по размерам наделов, нередко конфискованных у местного населения, так по отношению к ним местных чиновников, по преимуществу тоже русских. Наконец, в культурно-просветительском отношении положении европейцев также было значительно более благоприятным – по обеспеченности школами, другими культурными учреждениями, по изданию книг и газет и т. д.
Проблема также заключалась в том, что многие местные партийные и советские работники из числа русского населения свыклись с этим положением и считали его чем-то естественным, более того, относились с подозрением не только к мусульманскому населению, неустойчивому к антисоветской агитации мулл, шейхов и суфиев, но и к коммунистам из числа местного мусульманского населения. Это недоверие частенько отзывалось насилием и произволом по отношению к рядовым дехканам и даже местным коммунистам во время антибасмаческих рейдов и при проведении конфискаций для обеспечения вооруженных сил, особенно когда для этих целей привлекались армянские боевые дружины партии «Дашнакцутюн» (в это время среди армян были очень сильны антим