.
Можно обратить внимание на тот факт, что в 1923–1924 годах еще была возможна такая ситуация, когда комиссия, созданная районной партконференцией, могла не только потребовать ответа от членов Политбюро и Генерального секретаря ЦК, но и этот ответ получить. Кто был ближе к истине, описывая обстоятельства обсуждения судьбы ленинской статьи на Политбюро, установить уже невозможно. Судя по дальнейшему развитию событий, ленинские идеи получили в политике верхушки партии достаточно своеобразную интерпретацию. Так что нельзя исключить, что сомнения по поводу ленинской статьи могли высказываться членами Политбюро в своем кругу достаточно открыто.
Дискуссия по этой статье, развернувшаяся после ее публикации, а также последовавшие решения XII съезда РКП(б) по поводу создания объединенного органа ЦКК – РКИ показали, что мнения в партии на этот счет были весьма неоднозначными. Такие известные деятели партии, как Л.Б. Красин и Д.Б. Рязанов, сомневались – по разным причинам – в эффективности этого плана.
Красин в своих статьях в «Правде» 24 марта и 15 апреля 1923 года полагал, что полномочный контрольный орган может сыграть роль не столько организующую, сколько дезорганизующую работу советского аппарата. В этом отношении он оказался неправ – ЦКК – РКИ все же сыграл позитивную роль в улучшении работы аппарата управления.
На XII съезде РКП(б), проходившем в отсутствии тяжело больного В.И. Ленина, его предложения по реорганизации ЦКК и РКИ обсуждались на заседании Секции по организационному вопросу 25 апреля 1923 года.
Рязанов же, выступая на комиссии XII съезда, разбиравшей заявления, адресованные съезду, счел существующий ЦКК инструментом ограничения внутрипартийной демократии. Поэтому он, по существу, поддерживая ленинский замысел, весьма скептически смотрел на возможность его реализации, заметив, что нынешний ЦКК должен «уступить место настоящей контрольной комиссии, которая не играет роль гувернантки в штанах или в юбке, а, если у нее хватит смелости – проверяет, действительно ли ЦК проводит в жизнь все постановления съезда»[210]. Рязанов знал, чем вызвана его оговорка – «если хватит смелости».
На заседании секции съезда, посвященной организационным вопросам, в том числе реорганизации ЦКК – РКИ, основным оратором выступал секретарь ЦК В.М. Молотов. Им было сделано весьма характерное заявление: «Вопрос об этом укреплении партийных организаций через подбор партийных руководителей сверху донизу, участие в этом деле, активное участие, всех партийных организаций в настоящее время является важнейшим вопросом»[211]. В духе этого «подбора сверху донизу» были им изложены и все остальные вопросы. Молотов стремился свести роль ЦКК только к работе по реорганизации советского аппарата и обеспечению в нем твердого партийного руководства. Ленинские идеи о роли ЦКК во внутрипартийных вопросах Молотов постарался обойти. В его изложении ЦКК рассматривался не как самостоятельная организация, а лишь орган «содействия партии и руководящим органам партии в выпрямлении партийной линии, партийного влияния во всех советских органах»[212]. Затем, заявив, что «новая ЦКК, очевидно, будет иметь три основных задачи», он вообще исключил из их числа какие-либо внутрипартийные дела: «во-первых, улучшение советского аппарата; во-вторых, усиление влияния партии в сов. органах и, в-третьих, контроль»[213]. Конечно, уставная задача ЦКК – «содействовать авторитету и единству партии» – тоже им была упомянута, но больше он на этом не останавливался[214].
Против такого сужения роли ЦКК выступил при голосовании резолюции о задачах ЦКК – РКИ лишь один из участников организационной секции, почему-то не названный в стенограмме по имени:
«Голос с места. Во-первых, в тезисах т. Молотова о ЦКК все было изъято. Я работал в комиссии, могу такую справку дать. Во-вторых, здесь говорится о том, что нужно помочь ЦКК наладить работу по линии РКИ, а по линии борьбы с партийными болезнями ничего. Выходит, таким образом, что работа ЦКК сосредоточивается исключительно на улучшении советского аппарата»[215].
Этот неизвестный делегат был совершенно прав: в тезисах комиссии ЦК, представленных Молотовым, действительно о задачах ЦКК в решении внутрипартийных проблем не было сказано ни единого слова[216]. Однако делегаты съезда не стали возвращаться к обсуждению этого вопроса и проголосовали за предложенную резолюцию.
Именно в духе выступления Молотова затем и была построена дальнейшая работа ЦКК – РКИ. Если по части улучшения аппарата управления и устранения наиболее вопиющих крайностей бюрократизма этот орган действительно провел большую работу, то его использование в партийной политике вряд ли можно назвать соответствующим тем идеям, которые развивал в своих статьях Ленин. Да, ЦКК стал бороться с теми опасностями, которые нес раскол в правящей партии, но не путем изживания разногласий, ведущих к расколу, через создание обстановки товарищеского обсуждения спорных вопросов и предотвращения перерастания конфликтов в фракционную борьбу и закулисные интриги, а путем сначала зажима, а затем и уничтожения всякой возможности каких-либо возражений против позиции большинства и выдавливания несогласных из партии.
Куйбышев, возглавив ЦКК РКП(б) и Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин) сначала РСФСР, а затем и СССР, уже не мог занимать посты члена ЦК, члена Оргбюро и секретаря ЦК. Назначение Куйбышева на новые и становящиеся весьма влиятельными посты определялось, во-первых, тем, что он проявил себя на всероссийском уровне как опытный организатор, и, во-вторых, тем, что он уже успел показать себя как исполнительный участник борьбы с оппозиционными течениями и партийным инакомыслием.
Да, Куйбышев формально лишался весьма серьезных позиций в партийном аппарате. Но новая должность открывала перед ним поле деятельности, на котором ему требовалось проявить все свои способности. Дела с аппаратом управления были в начале 20-х годов донельзя отвратительны, и это было видно не только Владимиру Ильичу, но и всем руководителям партии. Более того, организация, которой было поручено исправлять дефекты этого аппарата, была заражена худшими аппаратными болезнями. Ленин вынужден был прийти к выводу: «Наркомат Рабкрина не пользуется сейчас ни тенью авторитета. Все знают о том, что хуже поставленных учреждений, чем учреждения нашего Рабкрина, нет и что при современных условиях с этого наркомата нечего и спрашивать»[217]. Даже Сталин, организаторские способности которого не отрицали и его политические противники, не сумел ничего сделать с этим аппаратом, возглавляя с марта 1919 по февраль 1920 года Наркомат Госконтроля, а с февраля 1920 по май 1922 года Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции РСФСР. Не сумел наладить работу и сменивший Сталина менее чем на год А.Д. Цюрупа. Руководители ведомства вынуждены были признать не только низкую результативность работы РКИ, но и тот факт, что инспекторы РКИ часто используют свое служебное положение для получения взяток. В секретном циркуляре комиссии НК РКИ по борьбе со взяточничеством от 9 октября 1922 года № 137 были отмечены разнообразные формы взяточничества со стороны сотрудников РКИ[218].
Куйбышеву предстояло оздоровить работу этого наркомата и превратить его в действенный рычаг преодоления тех болезней системы управления советским государством, которые со свойственной ему горячностью обрисовал Ф.Э. Дзержинский, готовя тезисы комиссии ЦК к XII съезду РКП(б):
«Советское государство вынуждено все свои аппараты для организации административного управления, производства, сбыта, планирования, хранения, финансов и т. д. формировать на 99,9 % из среды квалифицированной и неквалифицированной интеллигенции, б. собственников, дельцов, банкиров, коммерсантов и их б. приказчиков. Элементы эти во всей своей массе не только чужды интересам Советского государства и его системы государственного капитализма, но активно враждебны этой системе по всей своей собственнической психологии и устремлениям. Отсюда априори можно безошибочно сделать заключение, что для того, чтобы наша система государственного капитализма, т. е. само Советское государство не обанкротилось, необходимо разрешать проблему госаппаратов, проблему завоевания этой среды, преодоления ее психологии и вражды. Это значит, что проблема эта может быть разрешена только в борьбе.
Каково настоящее положение? Надо прямо признать, что в этой борьбе до сих пор мы биты, – с горечью констатировал он. – Активна и победоносна другая сторона. Неудержимое раздутие штатов, возникновение все новых и новых аппаратов, чудовищная бюрократизация всякого дела, горы бумаг и сотни тысяч писак, захваты больших зданий и помещений, автомобильная эпидемия, миллионы излишеств. Это легальное кормление и пожирание гос. имущества этой саранчой. В придачу к этому неслыханное бесстыдное взяточничество, хищения, нерадение, вопиющая бесхозяйственность, характеризующая наш так называемый “хоз. расчет”, преступления, перекачивающие гос. имущество в частные карманы. В результате не только нет никакого государственного накопления, но, при нищенской заработной плате рабочим, приближается к концу запас полученного нами сырья, все более истощается основной, доставшийся нам капитал и все большее бремя должно ложиться на крестьянство»[219].
Удостоверение члена ЦКК В.В. Куйбышева
1923
[РГАСПИ. Ф. 79. Оп. 1. Д. 4. Л. 23, 55, 56]
26 апреля 1923 года, сразу по окончании XII съезда РКП(б), состоялся пленум Центральной Контрольной Комиссии нового состава. На нем Куйбышев был избран председателем ЦКК и ему было поручено представлять ЦКК в Политбюро, Оргбюро и Секретариате ЦК РКП(б). Фактически это означало продолжение работы Куйбышева во всех этих центральных органах партии. Пленум ЦКК также выдвинул его на пост народного комиссара РКИ. ЦК РКП(б) одобрил это предложение, и 28 апреля Президиум ВЦИК назначил Куйбышева народным комиссаром РКИ РСФСР и одновременно заместителем председателя Совнаркома и Совета Труда и Обороны.