<…> Вы претендуете быть официальными и единственными наследниками вождя рабочих и крестьян. Честолюбие Вас убивает. Опасностей Вы не чувствуете, хотя можете о них говорить, как никто, и Вы думаете, что это Сталин или Бухарин вам мешают быть признанными».
Аэродром на Ходынском поле. В.В. Куйбышев стоит второй справа
Не ранее 1925
[РГАКФФД. Ал1232сн38]
Характерно, что Феликс Эдмундович, протестуя против раскола, видел его корни не только во фракционной позиции Зиновьева и Каменева, но и в наличии фракции большинства. Недаром он заявил о своем выходе из этой фракции:
«Я не политик, я не умею сам найти выхода и предложить его. Может быть, в осуждении меня Вы найдете частицу выхода, но я из фракции выхожу, оставаясь ленинцем, ибо не хочу быть участником раскола, который принесет гибель партии, ибо не могу быть полезным в качестве партийного политика. В расколе брать участия не буду, всяческую советскую работу, порученную мне партией, выполнять буду.
Ф. Дзержинский»[319].
Дело дошло до ухода представителей меньшинства с заседания. Большинство фракции при этом приняло компромиссную резолюцию, осудив позицию Дзержинского и Сталина:
«1) Фракция считает письмо т. Дзержинского неправильным по содержанию и недопустимым по тону;
2) Фракция считает, что т. Сталин поступил неправильно, не представив предварительно письма т. Дзержинского в семерку»[320].
Фракционный пленум в конечном счете принял решение в пользу замазывания разногласий, обязав членов Политбюро воздерживаться от полемики в связи с предстоящим XIV съездом. Как сообщал позднее Зиновьев: «…3) постановление фракции заключалось в том, что каждый член ПБ должен согласовывать в руководящем коллективе (семерке) свои выступления; в особенности те из них, которые непосредственно будут касаться порядка съезда»[321]. Как Сталину, так и Зиновьеву и Каменеву тем самым был дан недвусмысленный сигнал – не раздувать разногласия. Сталин как искушенный политик сделал вид, что удовлетворен этим компромиссом, а Зиновьев и Каменев решили дать бой, начав готовить Ленинградскую парторганизацию к безусловной поддержке своей особой линии. Такое решение играло только на руку Сталину, поскольку тем самым оппозиция сама выставляла себя как раскольников.
Куйбышев, будучи председателем ЦКК, поддержал линию на замазывание разногласий, а не на изживание их способом, предусмотренным партийным Уставом, то есть путем вынесения на обсуждение партии. Будучи сторонником безусловного единства партии, он смотрел на это единство фактически как на отказ от всех и всяческих дискуссий.
Пока шла подготовка к съезду, Куйбышев продолжал вести текущую работу в ЦКК, в том числе и по поручениям Политбюро и Совнаркома. Вскоре он вошел в еще одну комиссию Политбюро, которой был поручен весьма важный вопрос, касавшийся конструкции высших государственных органов. 15 октября 1925 года Политбюро создало комиссию в составе: А.И. Рыков, Л.Б. Каменев, В.В. Куйбышев, Г.Я. Сокольников, И.В. Сталин «для проработки вопроса об упорядочении и увязке работы центральных учреждений» [322].
Но не успело еще Политбюро вынести на обсуждение рекомендации комиссии, как 2 ноября того же года, при обсуждении вопроса «О хлебозаготовках и экспортно-импортно-валютном плане» Каменев как председатель Совета Труда и Обороны высказал недовольство позицией, занятой Сталиным и Рыковым, подвергшим критике работу СТО. Каменев тут же с нескрываемым раздражением напомнил о предложении, высказанном Куйбышевым во время заседания упомянутой комиссии:
«Каменев. Какое решение сейчас принять. Конечно, решение может быть направлено не по существу, а по формальной неувязке. После речи Генерального секретаря ЦК партии и предложения Председателя Совнаркома это решение может быть ничем иным, как дискредитированием СТО, как нарушением всей экономической работы государственного управления. Тов. Куйбышев в комиссии, которая была создана Политбюро и составлена из управляющих делами, внес предложение, что СТО должен быть уничтожен, что СТО не нужен. Это предложение внесено было т. Куйбышевым в субботу в присутствии т. Хлоплянкина и Мирошникова. После этого я не могу рассматривать это выступление т. Куйбышева иначе как выражение недоверия по отношению к СТО. Я после двух лет работы в СТО обвиняюсь теперь т. Куйбышевым в “нетактичности”. Если это так, так мне там делать нечего. Прошу освободить меня от должности Председателя СТО»[323].
Дискуссия между Каменевым, Куйбышевым, Сталиным и Рыковым, где стороны предъявляли друг другу обвинения в неправильной организации взаимодействия руководящих органов партии и государства, имела явную фракционную подоплеку. Сталин и его сторонники старались дискредитировать Каменева. В эту перепалку вмешался Дзержинский. Он, хотя и был сторонником большинства, но не желал кривить душой ради политических интриг, а потому принял сторону Каменева, сославшись на известные ему факты: «Мне кажется, что т. Каменев прав, что создаются невозможные отношения между СТО и Совнаркомом, с одной стороны, и Политбюро – с другой. Я помню, что был на одном заседании Политбюро, где говорилось об этих отношениях, потому что постановление СТО, во главе которого стоит член Политбюро, аннулируется. Очень часто аннулируется. Я говорю, например, о Баку, о нефтепроводе, решение, которое единогласно прошло в СТО, в СНК и Политбюро было отменено. Водочная система, которая прошла через СТО и Совнарком, Политбюро была отменена. Таким образом советские органы действительно снизошли до какого-то придатка Политбюро. Это факт. Если спросить любого спеца, то любой спец, когда выносятся постановления СТО или Совнаркома, плюет на эти постановления и говорит, что у нас есть Политбюро, которое этот вопрос обсудит. Взаимоотношения между СТО и Политбюро действительно ненормальные, неправильные, и в этом отношении та комиссия, которая была назначена, должна этот вопрос урегулировать. Урегулировать этот основной вопрос – как не дискредитировать советские органы, а не Политбюро. Мне кажется, т. Сталин ошибается, не может никакое постановление СТО дискредитировать Политбюро, а наоборот, до сих пор Политбюро уничтожало авторитет СТО и СНК. Это политически существенный факт»[324].
Сталин в ходе дискуссии заявил, что он против упразднения СТО, отмежевавшись от позиции Куйбышева. Выражал ли Куйбышев свое мнение с согласия Сталина или нет, но, во всяком случае, Каменев воспринял это как выпад против себя лично и заявил об отставке. Сталин и другие члены Политбюро назвали заявление об отставке неприемлемым, но уже в январе 1926 года, после выступления «новой оппозиции» на XIV съезде, они сами отправили Каменева в отставку. Впрочем, и предложение Куйбышева было реализовано, но лишь через 12 с половиной лет, уже после его смерти.
Одним из весьма существенных для развития экономики СССР обследований, предпринятых НК РКИ под руководством Куйбышева, было изучение работ ЦСУ по составлению хлебофуражного баланса.
На заседании Политбюро 10 декабря, обсуждавшем проблемы хлебофуражного баланса ЦСУ, произошло не только ведомственное столкновение позиции В.В. Куйбышева, возглавлявшего комиссию НК РКИ, созданную по поручению Совнаркома, и позиции управляющего ЦСУ П.И. Попова, защищавшего свой хлебофуражный баланс. Технические и методические упущения в составлении хлебофуражного баланса со стороны ЦСУ были, и само ЦСУ их признавало и стремилось исправить, пересматривая первоначальные цифры. Но острота критики со стороны Куйбышева и особенно члена ЦКК Я.А. Яковлева была связана на самом деле не столько с ошибками ЦСУ, сколько с тем, что на основании первого (самого неточного) варианта хлебофуражного баланса Каменев выступил в печати с критикой тех, кто, по его мнению, не принимая во внимание данные ЦСУ, отворачивается от фактов углубления классового расслоения деревни и усиления позиций кулака. Эта позиция отражала взгляды, сформулированные в «платформе 4-х».
Поэтому Каменев выступил на заседании как адвокат ЦСУ, тут же попав под огонь критики не только Куйбышева и Яковлева, но и Сталина и Рыкова. Куйбышев под занавес совещания точно сформулировал основную политическую претензию к работе ЦСУ: «Все эти ошибки шли в направлении преувеличения хлебных излишков у зажиточных слоев и уменьшения их у других групп крестьянства»[325]. По существу, это было обвинение против Каменева, который в своих заявления опирался именно на выводы ЦСУ. Фактически на этом заседании произошло еще одно открытое столкновение внутри руководящей «семерки» по тому вопросу, который станет одним из центральных пунктов разногласий на предстоящем XIV съезде РКП(б).
И вот Валериан Владимирович собственной рукой пишет проект постановления Политбюро по данному вопросу[326]. Результаты голосования по этому проекту, можно сказать, предвосхитили результаты будущего конфликта на XIV съезде: всеми голосами против одного (Каменева) Политбюро приняло решение:
«Согласиться в основном с выводами коллегии НК РКИ СССР по работе ЦСУ о хлебофуражном балансе»[327].
А каковы же были выводы коллегии НК РКИ?
«Утвердить следующее постановление Комиссии РКИ по ревизии предположительного хлебофуражного баланса ЦСУ на 1925/26 г.:
I. Комиссия констатирует, что групповой хлебофуражный баланс ни по методу его построения, ни по материалам, легшим в его основу, не может служить основанием для суждения ни об избытках и недостатках, ни о товарности, ни об экономических отношениях основных слоев крестьянства, в то же время он искажает и затемняет социально-экономическое значение средних слоев крестьянства»