[477]. Куйбышев фактически понимает, что составленный ВСНХ план неизбежно приведет к нарушению финансовой сбалансированности экономики, против чего протестовали специалисты Наркомата финансов. Но его манила возможность выжать как можно более высокие темпы, и ради этого он готов был многим рискнуть.
Видя значительные препятствия на пути обеспечения этих темпов, Куйбышев, несмотря на все цитируемые выше оговорки, не считал правильным проявлять осмотрительность и руководствоваться трезвым экономическим расчетом. «Мы знаем, что воля партии творит чудеса»[478], – заявлял он в связи с трудностями в области хлебозаготовок (похоже, что и в других хозяйственных вопросах он склонен был исповедовать ту же позицию). Между тем проблема хлебоснабжения, и развития сельского хозяйства вообще, была одной из тех проблем, которые могли сорвать выполнение пятилетнего плана так же, как и неисполнение заданий по снижению себестоимости.
Руководитель советского правительства А.И. Рыков пытался представить членами Центрального комитета ВКП(б) всю угрожающую серьезность этой проблемы. «Недооценивать в настоящее время значение зерновой проблемы – это значит сознательно идти навстречу очень крупным хозяйственным, а может быть, и политическим осложнениям, – говорил он на ноябрьском пленуме ЦК в 1928 году. – В комиссии Политбюро я ясно выразил свою точку зрения, заявив, что если то, что мы наблюдаем в сельском хозяйстве на протяжении последних трех лет (слабость темпа развития, резкое отставание его от индустрии), пойдет дальше, то наша программа индустриализации будет сорвана»[479]. Он подчеркивал, что острота этой проблемы уже сегодня становится нетерпимой, указывая на вынужденную необходимость перейти к нормированному снабжению в городах, на наличие «хвостов» (длинных очередей за продовольственными товарами). «По карточной системе в снабжении продовольствием социалистического общества построить нельзя»[480], – настаивал он.
Куйбышев эту проблему тоже видел, но полагал, что индустриализация страны и машинизация сельского хозяйства на основе кооперирования крестьянства автоматически позволят решить зерновую проблему – как результат индустриализации аграрного сектора. Но как быть с недостатком хлеба и для снабжения населения, и для совершенно необходимого для индустриализации экспорта, когда сама индустриализация еще не состоялась? Ответ на этот вопрос Куйбышев, судя по всему, и не искал (а на известный ему ответ Преображенского закрывал глаза), предпочитая следовать за большинством Политбюро во главе со Сталиным, которое, осудив идеи Преображенского, на деле последовало его рецептам в крайне гипертрофированном исполнении.
Дебаты вокруг пятилетнего плана продолжались. Он не был еще утвержден ни партийными, ни советскими инстанциями, однако считалось, что страна уже приступила к выполнению его заданий с 1 октября 1928 года (дата начала нового хозяйственного года).
Опираясь на результаты работы пленума ЦК ВКП(б) 16–24 ноября 1928 года, ВСНХ в декабре разработал новые задания на пятилетку: рост тяжелой индустрии должен был составить 221 %, легкой – 130 %, а в целом объем промышленного производства должен был возрасти на 167 %. Этот крайне напряженный план все же означал отход от прежних «сверхиндустриализаторских» установок Куйбышева в варианте пятилетки, принятом президиумом ВСНХ 13 августа 1928 года: валовая продукция промышленности должна была возрасти с 8965 млн руб. в 1927/28 году до 19 977,6 млн руб. в 1932/33 году, т. е. на 222,5 %, причем рост продукции тяжелой промышленности намечался значительно больший (241,7 %), чем легкой индустрии (209,6 %) [481].
Теперь ВСНХ ориентировался на разработку только оптимального варианта плана, призванного мобилизовать участников хозяйственного строительства на полное напряжение всех сил. Эти контрольные цифры были 15 декабря 1928 года опубликованы в «Торгово-промышленной газете» и в газете «Экономическая жизнь», чтобы положить начало их широкому обсуждению.
В Госплане же вокруг контрольных цифр пятилетки продолжалась острая борьба. Хотя Госплан СССР принял преувеличенные цифры по промышленности, исходившие от ВСНХ, руководители Госплана и специалисты, участвовавшие в разработке плановых заданий, по-прежнему доказывали, что планируемые высокие темпы нереальны, и это касалось не только оптимального, но отчасти также и отправного варианта.
С декабря 1928 по февраль 1929 года на заседаниях президиума Госплана разгоралась острая дискуссия. Проектировки ВСНХ по промышленности были подвергнуты резкой критике.
Специалисты отвергали возможность достичь запроектированных ВСНХ заданий по развитию металлургии. Споры шли прежде всего вокруг цифр выплавки чугуна. Напомню строчки из записной книжки Куйбышева за 1928 год: «Доказать, что для отправного варианта надо… 10 млн. тонн, а не 8 м. тонн».
Р.Я. Гартван, заместитель председателя металлургического отдела Госплана, выступая на президиуме Госплана 29 декабря 1928 года, утверждал: «И вот, если соразмерить наши силы, которые мы сумеем развернуть, если учесть конъюнктуру, в которой мы живем, если принять во внимание, что те ошибки, которые мы делали, мы изживаем, если предположить, что мы будем строить гораздо лучше, чем до сих пор, то даже при таких условиях, больше, чем 6 милл. тонн по чугуну, мы не дадим, но понимаем, что нужно дать директиву с запасом, и если Промсекция настаивает на 7 милл. тонн, то мы согласны с этой цифрой, как с директивной»[482].
Выступая на том же заседании президиума Госплана, Е.А. Таубе, заместитель председателя Главчермета ВСНХ СССР, то есть подчиненный Куйбышева, не поддержал позицию своего руководителя: «Я присоединяюсь к мнению Р.Я.[483], что реальным темпом, и то требующим большого напряжения, было бы 6, либо на крайний случай 7 млн. тонн чугуна. Это максимум, на другую цифру мы пойти не можем, если хотим оставаться реальными»[484].
На заседании президиума Госплана 5 февраля 1929 года значительные претензии к проектировкам ВСНХ предъявил заместитель председателя Госплана И.А. Калинников. Он отметил, что развертывание строительства новых заводов для производства стройматериалов позволит смягчить их дефицит в лучшем случае в 1932 году. А на 29/30 и 30/31 не хватит 7 млн бочек цемента. Аналогичная проблема складывается с металлоконструкциями – поставками металла для строек не покрывается примерно 15–20 % потребности[485]. Говоря о принятой цифре снижении себестоимости на 7 % в первый год пятилетки (и далее по годам более чем на 6 % в каждый), он заметил: «…здесь мы допустили определенный переучет наших возможностей»[486].
Выводы его были неутешительны: «Общее заключение создается довольно пессимистическое, что запроектированный отправной вариант со всеми изменениями весьма сомнительный по своей реальности, потому что не хватит времени, не хватит строительных материалов и не хватит основных технических ресурсов. Пересчет снижения себестоимости – я думаю, что вопрос этот весьма сложный – очень просто снизить себестоимость под влиянием необходимости сбалансировать бюджет, а когда отыскиваешь объекты для этого снижения, то оказывается этих объектов очень немного». И он добавил к этому: «ВСНХ так запроектировал производительность труда, что она будет заведомо нереальной…»[487].
В.А. Ларичев, председатель Топливной секции Госплана, указал на несбалансированность планов развития металлургии с точки зрения обеспечения топливом, отмечая, что если не сделать существенный сдвиг в сторону форсирования темпов капитального строительства в каменноугольной промышленности, «тогда и 7 милл. тонн чугуна мы не обеспечим углем» [488].
Однако уже и в стенах Госплана выкладки специалистов стали натыкаться на политические обвинения, когда некоторые работники Госплана попытались противопоставить экономическим и техническим расчетам революционный пафос социалистического строительства. Такой постановке вопросов планирования пытался дать отпор первый заместитель председателя Госплана СССР П.С. Осадчий: «Товарищи, которые здесь выступали, Гартван и Таубе, говорили, что мы можем произвести 6–7 млн. тонн чугуна, но они были заподозрены, им брошено было в лицо сомнение в лояльности, может быть здесь были подозрения в саботаже, в отсталости и т. д. <…> Мы говорим о техническом содержании проекта, который требует технического подхода, который требует углубленного суждения. Здесь нельзя переходить на другую почву, т. к. иначе вы получите в Президиуме со стороны его членов и техников или обязанность молчания, или пения похвал, а не критику» [489].
Председатель Госплана Г.М. Кржижановский поддержал позицию Осадчего, а критик Гартвана и Таубе вынужден был оправдываться[490]. Это было первое, пока еще очень слабое дуновение ледяного ветерка, которому вскоре было суждено разгуляться в полную силу…
Но пока специалисты Госплана все еще пытались отстоять реалистический подход к планированию. В.А. Базаров, председатель секции труда и культуры Госплана, подверг критике проект ВСНХ с точки зрения расчетов общих темпов промышленного роста и темпов роста производительности труда:
«Позвольте напомнить, что говорил представитель ВСНХ, который докладывал свой вариант, принятый нами как оптимальный. Он говорил, что запроектированные коэффициенты роста реальны при условии, что все предприятия, и реконструированные, и построенные заново с момента пуска в ход будут давать полный технический эффект, т. е. будут давать максимально возможные технические эффекты. Но это предполагает тщательно продуманный план организации труда: план того, какие трудовые ресурсы организующие и исполнительные должны быть привлечены и как они должны быть размещены. Мы знаем, что ВСНХ здесь поступил очень просто, он взял соотношение рабочей силы по квалификации, которое существует теперь, и увеличил пропорционально общую численность рабочих. Если так строить пятилетку, то ничего не получится»