Когда А.В. Винтер изложил свой подход к организации строительства на состоявшемся в сентябре 1930 года совещании руководителей крупнейших строек[508], его доводы встретили негативную реакцию: «В выступлениях превалировало настроение, даже требование: любой ценой пустить объекты в срок, а лучше – досрочно»[509].
Каких же успехов добились сторонники досрочного пуска строительных объектов любой ценой?
На строительстве Сталинградского тракторного завода летом 1929 года стройка была охвачена массовым трудовым подъемом. Все работали по 12–14 часов в сутки, отказывались от выходных дней. Американский инженер, консультировавший Тракторострой, был поражен таким проявлением трудового энтузиазма: «Такое впечатление, будто они строят свой дом»[510]. И Сталинградский тракторный завод действительно был пущен досрочно, 17 июня 1930 года. Однако он длительное время не мог освоить своей проектной мощности: первый раз на суточную проектную мощность (144 трактора в сутки) завод вышел только 20 апреля 1932 года, а на стабильный выпуск в этом объеме – к июлю 1932 года. Можно, конечно, объяснить такую задержку с выходом на проектную мощность тем, что в основном к станкам встали молодые рабочие, не имевшие нужной (а подчас и вообще никакой) квалификации, зачастую бывшие строители. Это действительно была серьезная проблема для множества новых заводов. Однако главное препятствие для выхода на проектную мощность состояло в том, что основные цехи к моменту пуска были оснащены оборудованием первой очереди всего на 30–40 %[511]. Фактически досрочный пуск был откровенным очковтирательством.
Чтобы обеспечить досрочный ввод в строй Нижегородского (с 7 октября 1932 года. – Горьковского) автомобильного завода, была проведена комсомольская мобилизация и три тысячи членов ВЛКСМ были объединены в трудовую дивизию. Члены Осоавиахима образовали еще одну трудовую дивизию. Когда до планового пуска завода (1 ноября 1931 года) осталось 50 дней, райком ВКП(б) объявил месяц штурма. Городские рабочие в широких масштабах привлекались к работе на стройке в неурочное время – с 18 до 23 часов. В октябре были организованы массовые субботники, общее число участников которых достигло 194 тыс. чел.[512] И тем не менее к плановому сроку завершить строительство полностью так и не удалось.
Трудовой героизм был нормой и для строителей Магнитогорского металлургического комбината. А.М. Исаев, тогда молодой выпускник МВТУ (впоследствии он работал в КБ вместе с С.П. Королевым), в своем письме домой сообщал: «Если нужно, рабочий работает не 8, а 12–16 часов, а иногда и 36 часов подряд – только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Газеты ничего не выдумывают. Я сам такие случаи наблюдаю все время»[513]. Это подтверждают и воспоминания американского рабочего Джона Скотта, работавшего на строительстве Магнитки: «В Магнитогорске я был брошен в битву. Я очутился на линии фронта чугуна и стали. Десятки тысяч людей терпеливо выносили невероятные трудности, чтобы построить доменные печи, и многие делали это по своей воле, охотно, с безграничным энтузиазмом, которым с первого дня своего приезда заразился и я»[514]. Но энтузиазм сам по себе не мог исправить провалы с организацией работ. Тот же Джон Скотт отмечал: «Выполнение плана за первый квартал 1932 года составило 44,9 процента. Выполнение плана по строительству города практически равнялось нулю. Почти все рабочие жили в палатках или временных бараках. Решение правительства закончить строительство Магнитогорского завода к концу 1932 года номинально все еще сохраняло силу, хотя фактически любому было ясно, что это лишь мечты. Различные московские организации критиковали друг друга за саботирование строительства Магнитогорска, и те, кто непосредственно отвечали за работу и в Москве, и в Магнитогорске, были сняты со своих постов. За год администрация менялась три раза»[515]. В установленные сроки комбинат пущен не был.
А как обстояло дело с досрочным пуском у А.В. Винтера, которого упрекали в затягивании строительства пусковых объектов? Днепрогэс был возведен на семь месяцев раньше установленного срока[516], при том что этот срок и так был сокращен по сравнению с первоначально планировавшимся. Это не значит, что при строительстве Днепрогэса не опирались на трудовой энтузиазм. Но он приносил плоды только в том случае, если он был помножен на правильную организацию труда, вместо эксплуатации этого энтузиазма для прикрытия прорех в организации дела.
А этих прорех было хоть отбавляй. Многие стройки начинались при отсутствии не только рабочих чертежей, но и проектной документации, а подчас отсутствовали и сами проекты, причем утвержденные проекты неоднократно пересматривались. Фактически заложенный в контрольные цифры пятилетки нарастающий дефицит большинства ресурсов приводил к тому, что даже ударные стройки сталкивались с острейшей нехваткой стройматериалов, машин и механизмов для строительных работ[517]. Не всегда это вызывалось общим дефицитом стройматериалов и оборудования. Так, на Магнитострое в 1930 году не было ни одного мощного экскаватора, в то время как они простаивали в Сталинграде после пуска Тракторного завода[518].
Куйбышев, как видно из предыдущей главы, был крайне озабочен именно плохой организацией строительства, неумением поставить ведение строек на современную техническую и организационную основу, не без основания видя в этом основное препятствие для снижения себестоимости строительства и опасаясь продолжающегося превышения сметной стоимости работ. Однако разрешить эту проблему ему, несмотря на широкие масштабы привлечения иностранной технической помощи и для проектирования заводов, и для их строительства, не удавалось. Слишком велики оказались препятствия другого рода, о которых я скажу позднее.
Тем не менее Куйбышев не оставлял усилий по привлечению иностранной технической помощи, потому что без нее нельзя было рассчитывать в короткие сроки овладеть передовой техникой и передовыми методами организации производства. Об этом свидетельствует докладная записка, которую он направил И.В. Сталину как Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) 22 ноября 1928 года. В ней говорится об организации «Советско-германской технической недели» обществом «Культура и техника» совместно с Союзом германских инженеров. В записке, в частности, отмечалось:
«ВСНХ СССР считает организацию “Русско-германской технической недели” весьма ценной для нашей промышленности, и все предварительные работы Общества “Культура и техника” ведутся по директивам и указаниям ВСНХ. Совместно с ним обществом намечены следующие группы вопросов, по которым предполагается организовать немецкие доклады в Москве:
1. Успехи прикладной химии в Германии в послевоенное время и использование их для химизации хозяйства СССР;
2. Успехи рационализации промышленности в Германии, поскольку они могут быть использованы у нас (имеется в виду постановка конкретных технических тем с исключением специфически капиталистических методов рационализации);
3. Успехи промышленного и жилищного строительства в Германии в послевоенное время, в особенности успехи стандартизации и удешевления жилищного строительства;
4. Машинизация сельского хозяйства, применение искусственных удобрителей и т. п.
5. Успехи электростроительства в Германии»[519].
Неделя немецкой техники, на которой перед советскими учеными и специалистами выступили известные представители германской науки и техники, успешно прошла в Москве с 8 по 15 января 1929 года.
Несмотря на отсутствие дипломатических отношений с США, налаживалось получение технической помощи и из этой наиболее развитой страны капиталистического мира. Еще до начала Великой депрессии американские промышленники, под влиянием значительных заказов, размещенных СССР в Германии и Великобритании, также проявили заинтересованность в российском рынке. Получив информацию об этом от находившихся в США в командировке А.И. Микояна и Л.П. Серебрякова, Куйбышев тут же обратился в Политбюро: «С точки зрения интересов промышленности приезд делегации американских промышленных кругов желателен и в том отношении, что он содействовал бы установлению более тесных технических связей с промышленностью Соединенных Штатов и расширению возможностей получения технического содействия для тех производств, где мы наиболее отстали. Возможно, приезд делегации удалось бы использовать и в смысле облегчения посылки наших работников на американские заводы. Наконец, положительную роль даст противопоставление Америки Германии.
Президиум конференции, проходившей в дни Недели германской техники. Первый слева – А.В. Луначарский, третий слева – В.В. Куйбышев
Москва, 8–15 января 1929
[РГАКФФД. В-3359]
В ложе Большого театра. Слева направо: Бела Кун (1-й), В.В. Куйбышев (2-й), К.Е. Ворошилов (3-й), И.В. Сталин (5-й), Н.И. Угланов (6-й), А.А. Андреев (7-й), Г.К. Орджоникидзе (8-й)
Москва, январь 1929
[РГАКФФД. 2-111121]
Слева направо: Г.К. Орджоникидзе, К.Е. Ворошилов, В.В. Куйбышев, И.В. Сталин, М.И. Калинин, Л.М. Каганович, С.М. Киров в Кремле в день 50-летия И.В. Сталина
Москва, 21 декабря 1929