С ком. пр.
И. ГРОНСКИЙ
P.S. Пишу письмо от руки, т. к. не хочу, чтобы о его содержании кто-либо знал»[717].
Похоже, однако, что пожелание Сталина о прекращении пьянок не подействовало, по крайней мере, в отношении Куйбышева. Во всяком случае, в сентябре Сталин пишет письмо Молотову, где говорит уже о возможном запое Куйбышева (а заодно в этом письме отразился и продолжающийся конфликт Молотова с Орджоникидзе):
«1 сентября [1933 г.]
Т. Молотову
1) Признаться, мне (и Ворошилову также) не понравилось, что ты уезжаешь на 1 1/2 месяца, а не на две недели, как было условлено, когда мы составляли план отпусков. Если бы я знал, что ты хочешь уехать на 1 1/2 месяца, я предложил бы друг[ой] план отпусков. Почему ты изменил план – не могу понять. Бегство от Серго? Разве трудно понять, что нельзя надолго оставлять ПБ и СНК на Куйбышева (он может запить) и Кагановича. Правда, я дал согласие (по телеграфу) на длительный отпуск, но ты поймешь, что я иначе не мог поступить.
<…>
Привет.
1/IX, И. Сталин»[718].
Политбюро в отсутствие Сталина удовлетворило просьбу Молотова об отпуске на полтора месяца. Выписка из этого решения было отправлена только одному адресату – Куйбышеву, поскольку именно он должен был замещать Вячеслава Михайловича, руководя в его отсутствие заседаниями Политбюро и Совнаркома[719].
Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не умел продавливать желаемые решения. Об этом свидетельствует его письмо Молотову от 12 сентября:
«Здравствуй, Вячеслав!
1) Согласен, что больше 21 м[и]л[лиа]рда руб[лей] не следует брать по капитальным работам на 34 год, а прирост промышленной продукции – не более 15 %. Так будет лучше.
<…>
4) Мне несколько неловко, что я послужил причиной твоего досрочного возвращения из отпуска. Но, если отвлечься от этой неловкости, то ясно, что оставить центральную работу на одного Кагановича (Куйбышев может запить) на долгий срок, имея к тому же в виду, что Каганович должен разрываться между местной и центральной работой, – значит поступить опрометчиво. Через месяц я буду в Москве, и тогда можешь уехать в отпуск.
<…>
Жму руку.
12/IX–33. И. Сталин»[720].
Это письмо интересно не только повторением опасений Сталина о возможных запоях Куйбышева, но и свидетельством о постепенном сдвиге взглядов партийного руководства в вопросе о темпах экономического роста в более реалистичном направлении. Этот сдвиг происходил постепенно и, судя по всему, влиял на сроки работы Госплана над планом второй пятилетки. Прежние проектировки ведомству Куйбышева приходилось пересматривать, пересчитывать материальные балансы, менять количество начинаемых строек, территориальное размещение производства, объемы и направления перевозок и т. д.
На сроки работы Куйбышева над планами второй пятилетки, несомненно, сказывалась и его загруженность текущими делами, от которых – несмотря на ряд решений Политбюро о снятии с него той или иной нагрузки – полностью его не освобождали. И среди этих дел почетное место занимали проблемы продовольственного снабжения.
Тяжелая продовольственная ситуация в городах, сложившаяся в начале 30-х годов в связи с низкими показателями урожая и хлебозаготовок 1931 и 1932 года, отчасти компенсировалось увеличением потребления картофеля. Поэтому завоз картофеля в крупные промышленные центры, и прежде всего в столицу, находился под пристальным вниманием Политбюро. Дождливая погода ставила хранение и перевозку картофеля под угрозу, и Политбюро решилось на чрезвычайные меры – забрать тысячу грузовиков у московских предприятий и организаций, включая центральные учреждения. Для проведения такой мобилизации транспорта у влиятельных столичных организаций нужен был человек, обладавший непререкаемым авторитетом. И выбор пал на Валериана Владимировича:
«1. Ввиду того, что в этом году, в связи с обилием дождей, картофель водянистый, необходимо использовать каждый день хорошей погоды для ускоренной вывозки картофеля, – мобилизовать не менее 1000 грузовых автомашин из грузового транспорта г. Москвы, включая центральные учреждения, сроком на один месяц для перевозки картофеля в г. Москву и важнейшие текстильные и промышленные районы области.
<…>
3. Поручить утверждение разнарядки мобилизации по ведомствам и гаражам т. Куйбышеву»[721].
А как же вторая пятилетка, план которой Куйбышев должен был представить еще в апреле? А план второй пятилетки все еще дорабатывается в попытках найти компромисс между желаемым и реально возможным. Наконец, в ноябре 1933 года Политбюро принимает решение вынести второй пятилетний план на XVII съезд ВКП(б), назначенный на январь 1934 года. Докладчиками по второй пятилетке назначаются Молотов и Куйбышев, им поручается представить тезисы своих докладов на Политбюро до 10 декабря 1933 года[722].
Выступая перед делегатами съезда и рассказывая им о перспективах выполнения второго пятилетнего плана, Куйбышев заявил:
«Современными орудиями производства СССР будет оборудован лучше, чем все европейские страны, а по отдельным показателям технической базы промышленности и транспорта и по уровню технической базы сельского хозяйства в целом выходит на первое место в мире. Самое главное состоит в том, что СССР и по качественным показателям и прежде всего по производительности труда начинает во второй пятилетке также опережать самые передовые капиталистические страны Европы»[723].
Опять приходится задавать вопросы, не имеющие точного ответа. Понимал ли Куйбышев, хорошо разбиравшийся в вопросах планирования, что даже достижение всех планировавшихся на вторую пятилетку показателей не сможет обеспечить СССР такие передовые позиции? А ведь в действительности эти задачи не только не были решены в ходе второй пятилетки, но их решения не удалось достичь и за все время существования СССР! Вероятно, все же понимал. Но он не мог отступить от ранее заявленной (в начале 1931 года) на государственном уровне установки: «VI съезд Советов Союза ССР ставит перед рабочим классом и перед всеми трудящимися Союза ССР задачу осуществления не более как в течение предстоящего десятилетия лозунга – догнать и перегнать в технико-экономическом отношении передовые капиталистические страны»[724]. Эту же установку (правда, без указания точных сроков) повторил Сталин на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 года[725].
Выступление Куйбышева на XVII съезде резко отличается от его доклада о первой пятилетке на XVI съезде ВКП(б) – теперь он почти не приводит показателей объема производства важнейших видов продукции в натуральном выражении, в основном оперируя процентами прироста или объемами производства в рублях. Впрочем, натуральные показатели в достаточно полном виде были представлены в выступлении Молотова о второй пятилетке. Еще одним важным моментом в докладе Молотова о втором пятилетнем плане было установление плановых темпов роста промышленной продукции группы «Б» на более высоком уровне, чем темпы прироста промышленной продукции группы «А». Кроме того, Вячеслав Михайлович в своем заключительном слове поддержал предложение о снижении среднегодовых темпов прироста промышленности по сравнению с первоначальными наметками:
«Но надо выделить один вопрос, который был здесь поставлен во время прений товарищами Орджоникидзе, Микояном и Любимовым. В общем, смысл этих предложений товарищей Орджоникидзе, Микояна и Любимова, которые были ими сделаны с ведома и согласия членов Политбюро Центрального комитета, заключается в том, чтобы проявить усиленную осторожность в заданиях второй пятилетки. Конкретно эти предложения выражаются в цифрах примерно такого рода: общий размер ежегодного прироста промышленной продукции за пятилетку установить не в 18,9 %, а в 16,5 %»[726].
Куйбышев в своем выступлении не обсуждал специально ни вопрос о снижении темпов роста, ни вопрос об изменении пропорций между легкой и тяжелой промышленностью. Но зато он детально остановился на задачах развития отдельных отраслей промышленности, а также на развитии транспорта и сельского хозяйства. Значительное место в его выступлении было уделено региональному разрезу второго пятилетнего плана. По выступлению Куйбышева можно было судить, насколько глубоко он вникал в проработку различных конкретных аспектов второго пятилетнего плана. Его выступление проникнуто оптимистическим взглядом на перспективы развития советской экономики, но одновременно те цели, которые обрисовывает Куйбышев, говорят и о масштабе нерешенных проблем. Специалисту должно быть видно, что даже полное выполнение заданий пятилетнего плана, означающее новый масштабный рывок вперед, все-таки еще не предполагает решения многих из этих задач и не позволяет достичь цели превзойти ведущие капиталистические державы в экономическом и техническом отношении.
Стоит сказать и о том, что ряд из этих проблем был унаследован не только от прежней экономически отсталой России, но и от свойственных первой пятилетке хаотических попыток подстегнуть развитие и связанным с этими попытками развертыванием кампании охоты на «вредителей», которые якобы мешали ускоренному движению вперед.
Петр Сергеевич Шушков, зав. Транспортной инспекцией Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции СССР, выступая на предыдущем, XVI съезде ВКП(б) в 1930 году, констатировал: «Транспорт с реконструкцией значительно опоздал… (голоса: “Правильно!”) и до сих пор еще к этой реконструкции не подготовлен. Плана реконструкции до сих пор, как говорил т. Серго, нет. А это, конечно, коренным образом влияет на темп подготовки транспорта к росту перевозок»