Но опасность представляли не только мины. Руины Пальмиры – в самом центре жаркой пустыни. Палящее солнце. Не только для музыкантов, но и для чувствительных к перепадам температур инструментов это не самая подходящая площадка, что ни говори. На тех же руинах римского театра, где было решено проводить концерт, чуть раньше боевики ИГ проводили массовые казни. Но сам театр не был взорван, и в день выступления на каменных ступенях амфитеатра напротив сцены среди солдат можно было заметить и женщин в хиджабах.
В начале концерта с приветственным словом выступил Гергиев.
– Наш концерт в истерзанной Пальмире – это призыв к миру и согласию, это призыв ко всем народам объединить усилия в борьбе со злом, с терроризмом, – сказал Гергиев перед началом выступления.
Он отметил, что музыка, которая прозвучит в стенах амфитеатра, – «наша душевная боль, негодование, протест против варварства и насилия, против нелюдей, уничтожавших бесценные памятники мировой культуры, устроивших здесь место массовых казней».
На сцене был установлен большой экран. После слов Гергиева на экране включили прямую трансляцию из Сочи. Выступил президент Путин. Путин заявил, что рассматривает концерт «как знак благодарности, памяти и надежды, благодарности всем, кто борется с терроризмом, не жалея при этом даже своей жизни».
В программу концерта вошли Чакона Баха в исполнении победителя конкурса Чайковского 2015 года Павла Милюкова, «Кадриль» из оперы «Не только любовь» Родиона Щедрина в исполнении виолончелиста, народного артиста Сергея Ролдугина, а также в финале прозвучала Симфония № 1 Сергея Прокофьева в исполнении оркестра Мариинского театра.
Гергиев сказал, что «произведение Баха символизирует величие человеческого духа». А классическая симфония Прокофьева, по мнению маэстро, «полна оптимизма и восхищения перед классическими образцами высокого искусства. Это то, что мы видим перед собой сейчас в этом великом месте».
Это был невероятный концерт; и место его проведения, и уровень музыкантов, и прямая трансляция речи президента Путина на огромном экране на сцене, все это выходило за рамки того, что можно было себе вообразить. Ну а о том, что происходило за кулисами этого концерта, я узнал уже позже от самого Гергиева. Через два месяца после концерта в пустыне Гергиев приехал в Саппоро. Там нам удалось побеседовать за ужином.
– В конфликте на Ближнем Востоке были утрачены ценные культурные памятники человечества. Этого больше не вернешь. Тогда как-то удалось избавиться от вандалов, уничтоживших сирийские ценности. Идея концерта – в первую очередь выразить поддержку ЮНЕСКО, организации, защищающей наследие человечества. Планы начали строиться за десять месяцев до начала концерта.
Однако воплотить их в жизнь оказалось очень тяжело. Можете себе представить, какая дневная температура в пустыне. Мы защитили головы от солнца белыми кепками, однако было ужасно жарко. Хотя все говорили, что исламские экстремисты уничтожены, было непонятно, что может произойти. Пришлось надеть бронежилеты. Они были такие тяжелые, и в них ужасно жарко. Но самое важное, мы хотели донести этим праздничным концертом, что для нас значит защита культурного наследия.
Тогда Гергиеву только исполнилось шестьдесят три года. Мне приходилось испытывать на себе жар пустыни в Иране; будь я на месте Гергиева, вряд ли захотел бы принять участие в таком мероприятии. Однако там был не только Гергиев и его музыканты. В первом ряду сидел Михаил Пиотровский – директор музея «Эрмитаж», еще одного храма русской культуры. Пиотровский на девять лет старше Гергиева. В западных СМИ писали, что Россия объявила миру о победе в сражении над исламскими экстремистскими группировками. А ведь так оно и было.
Об этом говорит хотя был тот факт, что Россия организовала автобусы из Латакии для представителей СМИ. В сопровождении бронетехники автобусы с журналистами за шесть часов добрались до места проведения концерта.
Однако на авантюрный концерт Гергиева, на мой взгляд, не стоит смотреть только с точки зрения российской пропаганды. В доказательство своей мысли приведу следующий эпизод.
В июле 2006 года в Санкт-Петербурге впервые в России состоялся саммит глав государств и правительств «Большой восьмерки». Первые лица государств, участвовавшие в саммите, посетили балет в Мариинском театре. Тогда Гергиев вел беседу с президентом США Джорджом Бушем. Говорили, что в отличие от остальных лидеров стран президент Буш не был настроен на просмотр балета, однако в результате и Буш в прекрасном расположении духа, и провожавший его Гергиев разговорились возле стен театра перед тем как Буш сел в машину.
Валерий потом рассказал, как ему поставили на вид, что подобный разговор на улице подверг угрозе безопасность президента. Однако на меня очень сильное впечатление произвели следующие слова, сказанные Гергиевым о Буше:
– Если бы президент Буш хоть немного понимал значение, которое на мировую историю человечества оказала культура, появившаяся на берегах Тигра и Евфрата, я уверен, он бы не отправил своих солдат в Ирак.
Больше по этому поводу он ничего не говорил, но я могу представить, что было у него на душе.
Несмотря на ожесточенные протесты со стороны канцлера Германии Герхардта Шрёдера, президента Франции Жака Ширака, президента России Путина, президент Буш все же начал кампанию в Ираке, спровоцировавшую нынешние беспорядки на Ближнем Востоке.
Как я уже говорил, значение выступления Гергиева и его оркестра в бронежилетах в сирийской пустыне, наверное, нужно рассматривать все же не только с позиции российской политической пропаганды.
Теперь становится понятным, почему за месяц с небольшим до концерта Гергиев ничего не сказал нам о предстоящем концерте. Вопросы безопасности были превыше всего. Теперь я понимаю, что за словами «смотрите, что будет дальше» – стоит его искренняя вера в силу культуры.
Задача дирижера – прочитать замысел композитора
Каждый раз, слушая музыку, я думаю о том, какая удивительная работа у дирижера. Понятно, что звук меняется в зависимости от исполнителя, однако, когда тот же оркестр играет по тем же нотам, но при этом звук меняется в зависимости от дирижера, это совершенно удивительно.
Внимательно наблюдая за работой Гергиева после того как он стал участвовать в Тихоокеанском музыкальном фестивале, я сделал попытку ответить на вопрос: «Почему звук меняется в зависимости от того, кто за дирижерским пультом?». Для этой цели фестиваль – прекрасная возможность, ведь можно ходить на репетиции и анализировать происходящее. А еще можно послушать, что говорят музыканты, играющие в его оркестре.
В 2004 году Гергиев впервые приехал на Тихоокеанский музыкальный фестиваль в Саппоро и привез с собой скрипача Николая Шнайдера. Лучше всего я запомнил слова Шнайдера о Гергиеве: «Валерий колдует».
В 2006 году Гергиев привез греческого скрипача – Леонидаса Кавакоса.
Несмотря на темпераментный внешний вид, у скрипки Кавакоса по-настоящему нежное звучание. Особенно сильное впечатление на меня произвела соната для скрипки № 4 Эжена Изая. И Кавакос сказал примерно то же самое, что и Шнайдер.
Чтобы понять, в чем состоит «колдовская сила» Гергиева, я посетил репетиции молодых музыкантов. Прежде всего в глаза бросилось, как выглядят музыканты, работающие с маэстро. Они стараются учиться у Гергиева, и это проявляется и во взглядах, и в поведении. Наверное, они возлагают на него свои надежды. И как им на это отвечает маэстро?
Во время репетиции маэстро прерывает исполнение. Обращаясь к музыкантам, из-за которых он остановил игру, он поет то, что они только что сыграли. «Нужно не та-та-та-та! А вот так», – говорит он и напевает то, что хочет от них услышать. В этот момент выражение лица музыканта резко меняется. Даже мне это заметно. Всем своим видом исполнитель демонстрирует: он понял! А затем играет то, что ему сказали. Гергиев продолжает репетицию. И во время репетиции так повторяется раз за разом.
Дома у Валерия Гергиева в комнате для прослушивания музыки. 2000 год (фото Исао Харады)
Колдовство Гергиева заключается в том, что он дает четкие указания музыкантам, а они, поняв, что он от них хочет, извлекают тот самый звук. Исполнители возлагают надежды на его рекомендации, и именно это выражают их взгляды и поведение. Возможно, Гергиев способен колдовать именно потому, что исполнители хотят быть заколдованными.
Как-то мне удалось поговорить с Гергиевым о том, какие задачи перед собой ставит дирижер, работая с исполнителями. О том, почему в зависимости от дирижера меняется звук, который извлекает исполнитель.
Маэстро сказал мне: «Работа дирижера в первую очередь заключается в том, чтобы понять замысел композитора».
И в качестве примера он привел Шостаковича.
«Шостакович очень тонко реагировал на перемены эпохи. Возьмем его Симфонию № 4. Она не такая цельная, как Симфония № 8, в ней много хаоса. Своей артистической интуицией композитор предчувствовал надвигающийся хаос.
Почему-то он предчувствовал, что 1934–35 годы станут страшным временем. Не 1937, и не 1938 год, а 1934 и 1935. Все это произведение наполнено чувством сильного напряжения.
Великие композиторы – как опытные врачи. Пусть на пациенте надет великолепный костюм и галстук, опытный врач, посмотрев на глаза, лицо, кожу, руки пациента, сразу же поймет, что с ним не так. Точно так же великие композиторы обращают свой взгляд на окружающий мир и интуитивно чувствуют, что грядет в скором будущем. Словно змеи, чувствующие скорое землетрясение, словно мыши, предчувствующие гибель корабля».
В отличие от Японии, где есть поверие, что карпы предчувствуют землетрясение, в России говорят о змеях. Когда думаешь о предчувствии композитора с позиции нашего времени, начинаешь понимать, что в 1934 и 1935 годы можно было разглядеть первые вестники наступающего на весь мир и Советский Союз страшного хаоса.
В июне 1934 года случилась «Ночь длинных ножей», когда Гитлер расправился с рядом руководителей штурмовых отрядов СА. Тогда было убито более восьмидесяти человек. Эта резня, которую назвали кровавой зачисткой, привела, в свою очередь, к аншлюсу – включению Австрии в состав Германии, а затем и к одной из величайших