[62], – и это только из союзного бюджета. Если прибавить республиканские расходы, то цифра должна вырасти до не менее чем 12 млрд рублей. Для сравнения – в 1986 г. союзный бюджет составлял 186 млрд руб, а республиканские – 185 млрд[63].
Политические последствия оказались серьезнее. Чернобыль ослабил центральную власть, хотя на практике куда большую неорганизованность, а иногда просто трусость проявило среднее звено местной партийной номенклатуры. Зато по мере ослабления центра фактор Чернобыля стал использоваться для дискредитации центральных властей. Поползли слухи.
Фрагмент беседы знаменитого советского белорусского писателя Алеся Адамовича со знаменитым академиком-диссидентом А.Д. Сахаровым:
«А. Адамович. – А в народе ходит упрямый слух, что радиоактивное облако посадили на Могилевщине, на Брянщине. Спасали Москву. Был такой факт?
А. Сахаров. – Я думаю, что это абсолютный факт. После выброса, по-моему, 5 мая, возникло радиоактивное облако, которое пошло на Москву, и была применена авиация, выкинувшая соответствующие химикаты. Было ли это целенаправленное действие, или осаждение облака в Белоруссии – случайность?.. Во время американской катастрофы 1979 года многие газеты непрерывно печатали радиационные карты, хотя цифры радиации были очень скромные. У нас же я не видел ни одной карты, опубликованной в печати»[64].
Такой «факт» нигде и никем не зафиксирован – это очередной панический слух. Но конец цитаты из Сахарова показывает причины этого слуха: власти сделали все, чтобы им не верили.
Зато националисты из всех трех республик, затронутых аварией, использовали ее в своих интересах. В Белоруссии активисты Белорусского национального фронта начали активно обвинять Москву в радиационном заражении больших территорий республики; правда, эти обвинения посыпались не ранее 1988 г. С.С. Шушкевич, первый лидер независимой Беларуси, несколько раз повторил в своих воспоминаниях, что в Чернобыле имел место именно ядерный взрыв[65], прекрасно понимая – как человек с техническим образованием и научной степенью, – что взрыв реактора и ядерный взрыв – это совершенно разные вещи! Подобные манипуляции стали обычным делом в прессе в 1990 г. и впоследствии. Звучали лозунги: «Чернобыль – целенаправленный геноцид белорусского народа», а судьба переселенцев из зараженных зон, панические настроения среди которых пресса только подогревала, стала предметом идеологических спекуляций[66]. В центральной прессе медиков обвиняли в том, что нормы содержания радионуклидов они «берут с потолка», что «нигде на земном шаре не существует “допустимых” доз радиации (что очевидная ерунда. – С.С.). Даже самые небольшие сверхфоновые дозы – уже опасность, уже беда», и, например, Гомельский облисполком без каких-либо научных обоснований просто снизил их в 3–5 раз[67]. Попытки ученых и оставшейся в эпоху гласности партийной прессы рационально объяснить происходящее в лучшем случае высмеивались[68].
К.И. Масик, заместитель Председателя Совета министров УССР, член правительственной комиссии СССР по ликвидации последствий Чернобыльской аварии, а в 1992 – уже заместитель премьера независимой Украины, – в 1990 г. резко выступал против всего «мирного атома», заявлял о плохом качестве саркофага (объекта «Укрытие») над 4-м энергоблоком и заявлял о некоем проекте «известной западногерманской фирмы» по «ликвидации» (!) саркофага за 2,3 млрд марок[69]. Он же утверждал, что «прямым виновником катастрофы является союзное ведомство, а не народы пострадавших республик»[70]. И, конечно, центр (Москва) обвинялся в том, что неправильно распределяет средства для помощи пострадавшим районам: сам факт перечисления собранных для помощи Чернобылю средств Минатомэнергопрому (который вместе с другими ведомствами вел работы по ликвидации последствий аварии) подавался как выплата денег «не пострадавшему населению, а виновнику чернобыльской трагедии»[71].
Украинские и белорусские сторонники независимости, которых можно назвать просто националистами, предполагали, что «союзные власти могут и должны произвести такую компенсацию за счет РСФСР. Характерна в этом отношении судьба Армянской АЭС. В свое время требование ее закрытия представлялось как условие выживания армянского этноса. После же распада СССР, когда резко сократились источники поступления электроэнергии, Армению поразил тяжелый энергетический кризис, и теперь уже оказалось, что АЭС не столь уж опасна и ее следует вновь запустить.‹…› Экологические сюжеты становились почвой для искусственного нагнетания “национального вопроса” и настроений этноцентризма. ‹…› Любая экологическая проблема за пределами РСФСР становилась “этнической” – поскольку страдающей стороной оказывались соответствующие республики, а они, как это часто говорили в то время, – единственные места обитания и развития данных этносов. Следовательно, такие проблемы интерпретировались прежде всего как этнические, а пренебрежение экологической безопасностью союзными ведомствами – как, по меньшей мере, безразличие к судьбе целых (нерусских) народов»[72].
Так Чернобыльская авария становилась еще одним идеологическим рычагом развала СССР, аргументом в пользу независимости, трактовки экологических и техногенных угроз как угрозы со стороны «центра», Москвы, самому существованию белорусского и украинского народов. Пресса и политики в РСФСР, Белоруссии, на Украине «конкурировали», кто больше пострадал. Причем русские националисты не уступали украинским или белорусским; так, писатель и секретарь Союза писателей РСФСР Василий Белов заявил: «Творцы ублюдочной атомной технологии прекрасно отсиделись во время смертоносной “чернобыльской пурги”, которая и сейчас, через пять лет, не стихла и неизвестно когда стихнет». В числе «скрывающих тайну от народа» антисемит Белов на первом месте, разумеется, назвал академика Израэля[73]. Так националисты легко рисовали образ врага.
При этом на практике, как легко заметить, децентрализация и последующий распад СССР привели к ухудшению процессов по ликвидации последствий аварии. Еще в 1990 г. премьер Н.И. Рыжков во время визита в Брянскую область в связи проблемой обеспечения населения зараженных территорий раздраженно сетовал: «Мое мнение, что Правительство Российской Федерации очень долго “рассаживается на стульях”. ‹…› Вы сидите и занимаетесь прожектами. Я сижу день и ночь и занимаюсь российскими вопросами. ‹…› Начинайте решать вопросы. Мало провозглашать самостоятельность, надо претворять в жизнь на деле. ‹…› Быстро начинайте работать. Одно дело провозглашать лозунги, а другое – практическая работа»[74]. Однако именно с практической работой у новоявленных сторонников независимости дело обстояло плохо, что вскоре со всей трагической очевидностью продемонстрирует социально-экономическая катастрофа постсоветской России.
И действительно. Льготы чернобыльцам в бывших союзных республиках урезали. Так, протесты чернобыльцев стали важным фактором политической жизни Украины в 2000-е годы. Академик НАН Украины В.С. Шестопалов говорил: «Тщательно продуманного, систематического наблюдения за пострадавшими не велось и не ведется. Это одна из крупных ошибок, сделанных за минувшее время»[75]. Известнейший врач А.К. Гуськова констатировала: «Мы готовы к подобным ситуациям хуже, чем в 1986 г.»[76]
Еще одно наследие Чернобыля – страх перед атомной энергией как таковой. Он стал распространяться на Западе еще в 1970-е годы – в связи со страхом перед угрозой ядерной войны. Авария на Три-Майл-Айленд в США резко остановила распространение там атомных станций, а Чернобыль нанес отрасли во всем мире еще более серьезный удар. Однако все надежды на «альтернативную», «зеленую» энергетику остаются утопией (за исключением немногочисленных мест на глобусе, где приливные станции или солнечная энергия могут давать серьезный экономический эффект). В целом альтернатива атому – только традиционные тепловые электростанции, поэтому в последние годы интерес к атомной энергетике вновь растет.
В постсоветский период по чисто политическим причинам под давлением Евросоюза в 2000-м г. был остановлен последний работавший энергоблок Чернобыльской АЭС. Дефицит электроэнергии на Украине общеизвестен. Игналинская АЭС в Литве (та самая, где снимали ставший столь популярным сериал «Чернобыль») также под давлением Евросоюза была остановлена в 2009 г., что привело к резкому росту цен на электроэнергию в стране и зависимости Литвы от поставок электроэнергии из-за рубежа. Армянская АЭС (реакторы типа ВВЭР[77]) была остановлена в 1989 г. после Спитакского землетрясения (хотя и станция, и персонал с честью его выдержали). Однако в 1995 г. ААЭС была запущена вновь и дает энергию по сей день. В Белоруссии в 1983 г. началось строительство Минской атомной теплоэлектроцентрали (АТЭЦ), но после Чернобыля оно было отменено, и вместо АТЭЦ была выстроена обычная теплоэлектроцентраль (Минская ТЭЦ-5). Но из-за огромного дефицита электроэнергии в Беларуси строительство АЭС все-таки было начато; пуск БелАЭС планируется в 2020 году.
Модернизированные реакторы типа РБМК продолжают работать в России на Ленинградской, Курской и Смоленской АЭС.