Доктор кивнул.
– И если ты откроешь где-нибудь рот, я лично прострелю тебе башку. Понял?
– Понял, – ответил Доктор и отвернул морду в сторону.
Обижается, понятное дело… Только что похвалили, и тут же башку продырявить грозятся.
– Не обижайся, – постарался я смягчить пилюлю, – между нами все как всегда. Но тот, кто откроет этот мой секрет – умрет. Любой. И ты тоже.
Помолчав, я сказал:
– Да не дуйся ты, налей лучше водочки и расскажи про вторую поганку. Чувствую, что там все гораздо хуже, чем в первой.
Доктор еще немного повздыхал обиженно, глядя в сторону, потом взялся за графин и с показной неохотой разлил водку. Я следил за ним и улыбался.
– Ну так что там за поганка? – сказал я, взяв полную рюмку.
Доктор взял свою и, внимательно глядя в нее, будто там плавали голые русалки, сказал:
– А вторая поганка такая, что тебя, Знахарь, собираются поставить перед обществом и призвать к ответу.
– Ну, это для меня не новость. Будь здоров, Доктор!
– Будь здоров, Знахарь!
Мы выпили и закусили, и я продолжил мысль:
– Так вот. Это для меня не новость. Я имею в виду то, что общество, – и меня вдруг передернуло при этом слове, – хочет со мной разобраться.
Я посмотрел на Доктора и спросил:
– А вот скажи мне, Доктор, что ты сам думаешь по этому поводу? Что им нужно, чего они хотят?
Он пожал плечами, пережевывая кусок буженины, потом проглотил его и, закурив, ответил:
– А что мне думать? Я человек маленький. Это вы, авторитеты, думаете, а такие, как я, только делают то, что вы там надумаете.
– Ладно, не прибедняйся! Прямо такой уж ты несчастный и затюканный, что меня аж на слезу пробило. Давай, говори.
– А что тут говорить… Они хотят твоих денег, тут и думать нечего. А еще им не нравится то, что ты не такой, как они. То, что ты нарушаешь какие-то понятия – на самом деле ерунда. Просто ты – белая ворона. Они видят, что ты, ну, как бы это сказать… ну… благороднее, что ли? Да, наверное, так. И хотят отомстить тебе за то, что рядом с тобой они просто урки поганые, которые, кроме того чтобы направить благо себе в рыло, ничего не знают.
То, о чем говорил Доктор, было хорошо мне известно, и ничего нового он не сказал. Но я впервые слышал от него рассуждения на эту тему, и это было интересно.
– Ведь таких денег, которые ты прислал в общак, все они отродясь не видели, – продолжал Доктор, воодушевленный водкой и уже забывший о своей обиде, – а они, вместо того чтобы уважать человека за это, начинают думать о том, что ты не все принес. Мало им, значит. Еще давай. А если не дашь – жаба, значит, позорная.
Доктор жестикулировал вилкой, на которой был насажен огурец, и я с беспокойством следил за этим огурцом, думая о том, куда он попадет, когда слетит с вилки. Хорошо бы, чтоб не в меня.
– Просто, Знахарь, они рядом с тобой чувствуют себя редисками. Вот их и разбирает. И больше ничего. А то, что ты для них чужой – это так и есть. И то, что они говорят, что ты неправильный вор, так это тоже правда. Только это как посмотреть. Если считать, что они правильные, то ты, конечно, отщепенец. А вот если как раз ты – правильный, тогда для них нехорошая картинка получается. Сечешь?
Интересная мысль. Под таким углом я еще на эту проблему не смотрел. Может быть, и на самом деле я – правильный вор, а все они они просто кровавый и жадный сброд? Вроде разбойничков с кистенями? Интере-е-е-сно…
– Секу, – ответил я и посмотрел на Доктора новыми глазами.
Точнее – новым глазом.
А Доктор, увлекшись, продолжал развивать мысль.
– Ну вот смотри. Ты не работаешь и, стало быть, царевых людей не кормишь. Это правильно. С ментами дел не имеешь – это тоже правильно. Семьи у тебя нет – и это тоже по понятиям. Деньги в общак несешь? Несешь. И какие деньги! Если бы каждый так вкладывался, то общество давно уже за свой счет из Питера конфетку сделало. И легко, между прочим, не то, что эти жабы из муниципалитета. Это все нормально. А вот только стоило тебе проявить какое-никакое благородство, человека спасти, они тут же на уши встали. А почему? А потому что ты этим самым как бы поставил себя выше всех них. И даже не как бы, а на самом деле. И вот этого они тебе никогда не простят, попомни мои слова. Они завидуют тебе. А зависть – очень подлый советчик.
Доктор умолк, переводя дух после такой долгой тирады, а я смотрел на него и удивлялся. Ишь ты, какой у меня, оказывается, подручный! Видать, не ошибся я, когда выбрал этого парня из множества рядовых братков, подавляющее большинство которых просто и незатейливо стремилось к грубой и очевидной бандитской славе. Интуиция!
– Ну что же, Доктор, – сказал я, наливая еще по одной, – ты все правильно рассказал. Я тоже придерживаюсь такого мнения. Они не простят мне того, что они еще хуже, чем я. И поэтому нужно держать ухо востро, а нос по ветру. За тебя, Доктор! С такими понятиями, как у тебя, – быть тебе неправильным вором, таким же, как я. Или, как ты сам говоришь – правильным. И тоже таким же, как и я. А за то, что ты так верно понимаешь ситуацию, обещаю не стрелять в тебя, если ты где-нибудь насчет Алеши языком шлепнешь. Я тебя вместо этого в Обводном канале утоплю.
И я поднял рюмку.
– В Обводном… – поморщился Доктор, взяв свою. – А в Фонтанке нельзя? Уж больно Обводный вонючий!
– Ладно, – смилостивился я, – в Фонтанке – так в Фонтанке. Будь здоров!
И мы снова выпили.
Вторая бутылка была наполовину пуста, разговор шел непринужденно и гладко, но по законам чередования событий близилось время для появления на сцене какой-нибудь поганки.
И она не заставила себя ждать.
Не успели мы поставить пустые рюмки и выдохнуть спиртные пары, как на столе затрещал городской телефон. Я протянул руку, но Доктор нахмурился и предостерегающе поднял палец. Я удивленно посмотрел на него, а он, рванувшись к столу на четвереньках, засунулся под него и что-то там поковырял.
Потом вылез из-под стола, выждал еще несколько звонков и сам взял трубку.
– Але! – сказал он беззаботным тоном. – А, здорово, Стержень.
Пауза.
– Я в коридоре уборочку делаю, а он во дворе воздухом дышит.
Пауза.
– А ты позвони ему на трубку, чего ему бегать туда-сюда.
Пауза.
– Будь здоров.
Он повесил трубку и молча указал мне пальцем на дверь.
Я кивнул и, взяв свою трубку, тихо вышел из кабинета.
Когда мы вышли в сентябрьскую вечернюю прохладу просторного двора, трубка, которую я держал в руке, запикала, и, поднеся ее к уху, я сказал ленивым голосом:
– Я слушаю вас.
– Знахарь, привет. Это Стержень говорит.
– Привет, Стержень. Чем обязан?
– Я звоню по делу.
– Ну, говори.
– Я по поручению общества.
– Ишь ты, порученец! Ну и чего от меня хочет общество?
– А общество хочет задать тебе несколько вопросов и поэтому приглашает тебя на серьезный разговор.
– Значит, меня хотят поставить перед обществом и призвать к ответу. Ты не забыл, что это именно так называется? А если забыл, то я тебе напоминаю.
– Ты зря так, Знахарь! Я-то человек маленький, и звоню по поручению, а поручили мне это люди ува-жа…
– А раз маленький, – перебил я его, – то и сиди у себя в маленькой норке и не квакай. И если у уважаемых людей есть ко мне вопросы, то вот пусть кто-нибудь из них мне и позвонит. А ты, потрох, если еще раз наберешь мой номер или покажешься в радиусе десяти километров от моей фазенды, я тебя лично грохну. И вертолет нанимать не буду. Понял?
В трубке настала тишина. Видимо, Стержень переваривал мой намек на стрельбу из вертолета по Железному.
– Ну, понял? Что, язык проглотил, что ли?
– Понял, – зло ответил Стержень.
– Вот и хорошо. Помни о том, что я тебе сказал. И я прервал связь.
Доктор, стоявший рядом со мной и слушавший мои речи, огорченно покрутил головой и сказал:
– Ну вот, началось…
– Да, Доктор, началось. А точнее – не началось, а продолжается. Знал бы ты, как мне все это надоело! – я вздохнул. – А ведь я был классным реаниматором. Людей спасал… Ладно, хрен с ним. А почему ты не захотел, чтобы я разговаривал из кабинета?
– А потому, – ответил Доктор, оживившись, – что если нас подслушивают, то поймут, что микрофоны были отключены.
– Молодец, соображаешь, – похвалил я его.
А он и в самом деле хорошо соображал. Без него я бы сейчас поднял трубку и тем самым выдал наш маленький секрет.
– А вот тебе доказательство, что нас слушает именно кто-то из братвы, а скорее всего – Стержень.
– Ну, давай!
– О том, что ты прилетел, никто не знал. Ну, это если ты сам не звонил никому. Звонил?
– Нет, не звонил, – ответил я, – вот только Алеша мне звонил.
– Это не в счет. Так вот – за все это время ни одного звонка тебе не было. Как только ты появился – сразу же звонок от Стержня. Значит – слушали и услышали, как мы с тобой ходим по дому и базарим.
– Логично, – согласился я, – весьма логично…
– Я включил микрофоны под столом, так что теперь надо фильтровать базар.
Я кивнул, а Доктор поежился и зябко потер себя по плечам.
– Пошли в дом, Костя, прохладно тут… Да и водочка там киснет.
– Пошли, – сказал я, и мы вернулись в кабинет. Теперь следовало думать, прежде чем говорить всякое разное. И это было даже интересно. Мы знаем, но они не знают, что мы знаем. Прямо професи-ональный шпионаж какой-то!
Усевшись на свои места, мы хлопнули еще по одной, и я, подмигнув Доктору, громко сказал:
– Зря я так со Стержнем! Ведь он нормальный пацан.
– Да, Знахарь, зря ты с ним так. Я бы на твоем месте извинился.
Я показал Доктору кулак и ответил:
– Ну, извиняться я не буду, конечно, но постараюсь сделать так, чтобы он на меня зуба не имел. Не по понятиям это.
– Да, – сочувственно закивал Доктор, – не по понятиям. Это точно.
– Я даже думаю, не предложить ли ему работать со мной. Ведь, после того как Стилета грохнули, он в неопределенном положении. А поскольку он парень правильный и серьезный, то я бы с ним поработал с удовольствием.