Я двинулся в сторону графини, чтобы защитить ее; при этом я, поднявкинжал, прочертил на земле линию перед Родвиком, и наслал на нее "ДрожьБорнии". Наши противники предсказуемо рухнули наземь, едва попыталисьпересечь черту, что дало мне достаточно времени, чтобы занять нужнуюпозицию. Яльхар сместилась, встав с другой стороны, и мы приняли защитныестойки.
— Блокированы, — сказала Яльхар.
— Что вы имеете в виду? Кто…
— Я установила блок, чтобы он больше никого сюда не призвал, —уточнила она. Голос сестры мне показался несколько наивным, на что никтоне обратил внимания. Позже вставлю ей парочку шпилек, если для нас будетэто "позже".
Бой втроем против пятерых не самая желательная на свете вещь — разветолько для дзуров, — но на нашей стороне было преимущество опыта. В налетеза Нижнюю переправу, в бою на Краю Земли, и дважды у Мундаарского брода мыуже сражались именно так. Мы быстро и легко вошли в прежний ритм, которогои держались по части волшебства: я выставлял защитные заклинания — скореепо наитию, нежели по строгой схеме, — моя сестра пускала в ход заклинания,которые должны были проделать бреши в их защите, а графиня выискиваласлабые места или пробитые Яльхар бреши и наносила удар. Мы почти недвигались с места — я и сестра только шевелили кинжалами, указывая наточки фокусировки очередного заклинания, а руки Мундры направляли посохтак, как того требовала ее боевая магия. В заклинаниях наши шансы мненравились.
Трудность в том, что были и мечи. Пять мечей против двух наших ипосоха. Посохом можно очень неплохо работать против клинков, если знаешь,что делаешь — но не тогда, когда посылаешь с его помощью заклинания.
Меч устремился мне в лицо, и я сбил его в сторону, продолжая работатькинжалом. Мой любимый кинжал: намеренно простой, но я сам зачаровал его,работая вместе с Эдгером-кузнецом, когда тот его ковал. Чары, вплетенные вклинок во время его создания, гораздо мягче, мощнее и роднее тех, которыедобавлены позднее, а с моим кинжалом легчайшее перышко мысленного приказаоживляло Панику там, где я пожелаю, и незримое непрекращающееся вращениеклинка разрушало любое волшебство, которое пыталось его миновать, а иногдаи отражало назад в плоскости режущей кромки. Отличное получилось оружие.
В следующий раз, когда противник рубанул меня мечом, я отмахнулсянамеренно сильно, сбив в сторону оба его клинка, и всадил кинжал ему вгрудь изо всех сил.
У меня возник план. Быстрый и резкий укол, и он вне игры, а потом явернусь к заклинанию — до того, как кто-нибудь из них воспользуетсянеразберихой. Таков был план. А на деле клинок пробил кость и застрял. Яне выпустил рукояти, когда он рухнул, но удержать было непросто. Когда оноказался на земле, я уперся сапогом в его лицо и дернул кинжал какследует. Ему это не понравилось, однако он был не в том состоянии, чтобыпредпринимать что-либо на сей счет. Я высвободил клинок… и тут что-тоударило меня.
Удара я не почувствовал, но как-то вдруг оказался на спине, в ушах уменя звенело, а шум битвы удалился от меня футов на двадцать. Больно небыло, но я знал, что это вовсе не потому, что со мной все в порядке;иногда, когда тело получает повреждение, сознание окутывается одеялом,чтобы не страдать от боли.
Я видел, как Родвик падает на колени, встает и снова падает, а однаиз его помощниц кричит, когда ее нога растворяется в дыму и пламени; потомя, наверное, отключился, потому что следующее, что я помню, это лицоЯльхар, совсем рядом. Она осматривала меня, а на ее лицо наползло то самоевыражение — губы сжаты, глаза прищурены, — когда она не желает, чтобы явидел, как она перепугана. Я хотел было спросить о графине, но язык нешевелился.
— Не пытайся говорить, — сказала Яльхар.
Я шевельнул руками и ногами, желая проверить, шевелятся они или нет.Так и не понял.
— Лежи спокойно, — велела она и провела руками надо мной.Беспокойство ее не уменьшилось. Кажется, левая рука у меня все жедействовала, и что-то было зажато в кулаке; я с трудом развернул ее иразжал ладонь.
— Ты его нашел! — воскликнула она.
Странно, сам не помню, как это произошло; возможно, я просто упал нанего или рядом? Не знаю.
Она взяла его из моей руки и подняла вверх. За ней появилась графиня— на лбу кровь, правая рука безжизненно болтается, но на ногах держитсявполне уверенно. Графиня проговорила:
— Можете?..
Голос ее замер, а Яльхар покачала головой и надела перстень мне напалец, и я услышал музыку.
Это было… какого?..
Кто я? Ястреб? Нет, я был…
Спина у меня болела, ноги ныли, а шевелиться казалось делом слишкомсложным, чтобы заниматься им без должной необходимости. Что, уже? Всмысле, сейчас, прямо в этот самый миг? Вспышка страха заставила мои глазаоткрыться.
Пока нет. Еще нет.
Я лежал в постели, у себя в комнате, окруженный своими вещами, именнотак, как мне и нравилось. Правая рука моя, лежавшая поверх одеяла, былався в морщинах, кожу покрывали неряшливого вида пятна, вены вздулись,однако ногти оставались идеальными — Джаф позаботился о них, зная, какмного внимания я уделяю этому вопросу. Бедняга Джаф. Ему будет не хвататьменя больше, чем многим моим близким.
На стене в изножьи постели было изображено мое генеалогическое древос лиорном в основании, затем шел символ принцессы Лойни, которая в шестомцикле даровала начало нашему роду, а ниже еще три символа. Мы в этомсмысле семейство еще новое, однако я свою часть сделал: моя Токни одариламеня тремя детьми, прежде чем уйти во Врата Смерти. Скоро увидимся,улыбнулся я, вспоминая ее, и этой улыбкой встретил вошедшего в комнатуДжафа.
— Я нашел его, господин. Боюсь, это лишь копия с копии копии.
Я шевельнул пальцем; он понял и положил его мне на ладонь. Гладкийкерамический диск чуть побольше империала, очень холодный на ощупь. Ялегонько сжал его и вопросительно взглянул на Джафа.
— Да, господин. Токнаса пообещала отправить вас в Водопады.
Я почувствовал, что улыбаюсь.
Мой большой палец продолжал поглаживать диск, и перед глазами моимивсплывали видения: капли воды, отвратительно яркий свет с небес,переплетение длинных лоз, статуя в человеческий рост с парой кривых мечей,словно застывшая посреди танца. Потом они потускнели, я почувствовалкраткое пожатие руки Джафа, странно успокаивающее, а потом я словно рухнулвниз, очень быстро выскальзывая из собственного тела, и весь миррастворился в безмолвии.
Хосси нашел меня в роще, неподалеку от выставленных секретов.Неподалеку были выгребные ямы, но ветер дул в другую сторону, так чтонормально.
— Чем занимаешься, Бирн, — спросил он, — все читаешь?
— Нет, — ответила я, — просто держу книгу, чтобы избежатьнежелательного общения.
Он опустился на траву рядом со мной.
— И как, получается?
— Просто великолепно.
— Если ты действительно хочешь остаться одна…
— Нет, все нормально.
Я закрыла книгу. Он наклонился, прочитал название и присвистнул.
— Ты разве не знаешь, что читать это перед боем — дурная примета?
— Да? — уточнила я. — А ты полагаешь, будет бой?
Мы рассмеялись громче, чем стоило бы.
— О, бой будет обязательно. Но я как-то забыл, за кого мы деремся.
— А кому какое дело? Сейчас на престоле Дзур, так что особой разницынет.
— Да, наверное, стоило бы просто проспать. Как думаешь, капитан будетвозражать?
— А думаешь, он заметит?
Я убрала книгу в вещевой мешок, после чего он согнал с лица ухмылку.
— Глупый бой, чтобы умирать, правда?
— Да и нет, — отозвалась я. — В плане самого боя — факт, глупаяпограничная стычка, которая ничего не решит. Но бой есть бой, ведь так? Аесли после боя мы окажемся мертвы, нам уж точно будет все равно.
Он скупо улыбнулся.
— Все женщины э'Дриен фаталисты.
Я пихнула его локтем в плечо.
— А все мужчины э'Ланья философы. Идем, и да будем убиты.
Эхом отозвался барабанный рокот.
Мы поднялись, вернулись в лагерь, разобрали оружие и выстроились.
Снова загремели барабаны и мы двинулись вперед.
— Пригибайся, — бросил он.
— Пригибайся, — отозвалась я.
Час спустя я стояла над ним, пока он пытался унять кровь из длиннойраны на правом плече, удар зацепил кость. Я собиралась помочь ему, еслитолько меня ненадолго оставят в покое, однако бой был слишком плотным.Одна из тех беспорядочных баталий в тесноте, где мастерство обращения склинком куда менее важно, чем то, кто сильнее давит. Всегда ненавиделаподобные. Можно получить нетяжелую рану и сдохнуть, стиснутым телами своихже.
У меня тоже текла кровь, но это были лишь несколько царапин.
Битвы дело громкое. И вонючее. Но иногда порыв ветра уносит воньпрочь, а иногда, как во время громкой говорильни в переполненной таверне,вдруг приходит момент относительной тишины. На меня наседал тип с длиннымносом и двумя короткими мечами, и я услышала голос Хосси:
— До встречи в следующей жизни, Бирн, если повезет.
Я на него не смотрела, но отозвалась:
— Может, ты еще и проживешь эту жизнь.
И тут что-то ударило меня в голову, и я вдруг подумала: дурная этопримета или нет, но хорошо, что я прочитала "Указания" до всей этойкутерьмы.
А потом не стало ничего.
— Вы в порядке? — спросил Армарк.
Я понял, что этот вопрос он мне задает уже примерно в третий раз.
— Думаю, да, — ответил я, — просто умирал.
— А. Да. Воспоминания о смерти причиняют боль. Попытайтесь невпитывать слишком много таких сразу.
— Спасибо за совет.
Да, уж не знаю, на чем я сосредоточился, но пахло это смертью. Самое