— То есть вы не пишете ей писем — исключительно в мыслях? Не хотитеописать ей, насколько отчаялись — но при этом понимаете, что если напишетеи отошлете ей такое, и она позволит вам вернуться, вот тут-то и наступитподлинное отчаянье? Это будет ужасно, твердите вы сами себе. И когдачто-то происходит — забавное, интересное, грустное ли, — вы оглядываетесь,собираясь рассказать ей об этом, пока не вспомните, что ее нет рядом. Ихотите поведать ей, что происходит, но не делаете этого, чтобы невзваливать на ее плечи дополнительный груз, вот только вы и хотитенавалить на нее дополнительный груз и ненавидите себя за такое желание. Выспрашиваете себя, встречается ли она с кем-то еще, и надеетесь, что да, инадеетесь, что нет, и ненавидите себя за то, что вас до сих пор это такволнует. И может быть, вы и сами нашли себе кого-то, но волнуетесь, чтоэто нечестно по отношению к ней, а потом вас волнует то, что вас вовсе недолжно волновать подобное, а потом вы просто впадаете в ярость оттого, чтостолько времени проводите, размышляя над этим, и все это преобразуется вбесплодную печаль.
— А, эта печаль…
Она кивнула.
"Лойош, ты ничего этого не слышал."
"Чего я не слышал?"
"Точно."
— Как вы узнали? И почему?
— Как — это просто, Сурке. Это видно по тому, как вы ходите, и какдержите плечи, а в основном — по тому, как смотрите, когда я танцую.
— Чертовы иссолы…
— Простите?
— О, ничего.
— А почему — потому что могу, и потому что чувствую, что должнаизвиниться за собственную грубость.
— Ха. Что ж, спасибо.
— Вы правда предпочли бы, чтобы я ничего не сказала?
— Я вот что вам скажу, — проговорил я. — Вы живете тысячи лет. Мы —лет шестьдесят-семьдесят. И держу пари, что вы не найдете ни выходца сВостока, ни драгаэрянина, с кем бы не случалось подобного. Это просточасть того, что бывает, когда живешь. И проводить все свое время,переживая о таких вот вещах — значит настолько погрузиться мыслями вушедшее, что больше никогда ничего у вас не будет. Да, случается разноедер… в общем, разные неприятные и печальные вещи. От этого больно. Нонадо идти дальше.
— А куда идете вы?
— Хм?
— В чем состоит то, что делаете вы, чтобы идти дальше?
— Прямо сейчас — пытаюсь решить загадку. Есть чем занять голову.
— Возможно, я смогу помочь?
— Вы помогли. Уже дважды.
Судя по взгляду, мне предлагалось развить тему.
— Это сложно, — вздохнул я.
— Да, потому-то и зовется загадкой.
— Давайте лучше поговорим о других вещах.
— Разумеется.
— А вы пишете лирику? В смысле, о Гормене?
Она отвела взгляд, потом снова посмотрела на меня.
— Я танцую, — сказала она. — А у Уффак слишком много воздуха влегких.
— Простите, — потупившись, я кашлянул. — Я не задавал бы подобноговопроса, не будь это важно — но, возможно, он связан с моей задачей.
— Что заставляет вас так думать?
— Потому что, насколько я вижу, здесь все и со всем связано, причемполовина — идеально и напрямик, а половина — способами, которые вообще неимеют смысла. Но пока я предполагаю, что связано все. И опять же, эту темуподняли именно вы.
— Я?
— Да.
— Какую именно тему?
— Любовь, романтика, разбитые сердца и прочая чушь. Вы иссола, аиссолы никогда вот так вот сходу не лезут в личную жизнь незнакомца, неимея на то серьезной причины.
— Думаете, вы понимаете, каковы иссолы?
— Гораздо лучше, чем то, каковы валлисты.
Тут она рассмеялась, и это был красивый смех. Я также улыбнулся и,подождав, проговорил:
— Итак, в чем же дело? У вас ведь была причина поднять эту тему.
— Вы настойчивы, да?
— В некоем месте маленькая девочка поймана в ловушку времени, и япытаюсь освободить ее.
— Боюсь, я не узнала цитаты.
— Это не цитата, а то, что я, собственно, и пытаюсь исправить.
— О. — Она нахмурилась. — Поймана в ловушку времени? Это кажетсябессмысленным.
— Да, потому-то я и сказал — все сложно.
— Я не понимаю.
— Я тоже. Это некромантия, а я ничего не знаю о некромантии, и туткак-то задействована структура, построенная… проклятье, в общем, кто-токогда-то построил то, что связано с замком здесь, и я бы охотно объяснилэто сколько-нибудь лучше, если бы мог. Но здесь что-то происходит, а янамерен выяснить все, чего не понимаю, и прямо сейчас в списке того, что яне понимаю, первым номером стоит вопрос, почему вы мне только чтопрочитали лекцию о любви и разбитом сердце. Так понятнее? Из всего, что сомной случилось за последние пару дней, это самое странное.
Она проговорила:
— Это совсем не сложно понять, Сурке. Я подняла эту тему по вашей жепросьбе.
— По моей… так, ладно, продолжайте.
— Вы думаете, что когда я танцую, мне нет дела до зрителей, что я необращаю на них внимания?
— Признаться, не могу ответить ни "да", ни "нет". Никогда незадумывался.
— У танца есть смысл. Есть суть. Они распространяются, касаютсялюдей. Что-то во мне касается чего-то в тех, кто смотрит на мой танец, ипорой связь получается настолько крепкой, что ошибки не может быть.
— Похоже на магию.
— Не совсем.
— Итак, то, как я реагировал на ваш танец — это и значит для вас, какбудто я сказал, что хочу поговорить насчет всего того глубоко личного инегласного, о чем мне даже думать не нравится?
— Совершенно верно.
Ответы, которые пришли мне на ум, категорически не стоило озвучиватьдля иссолы. В конце концов, собравшись с мыслями, раз уж она отказаласьозвучивать большее, я выбрал вариант:
— Возможно, со мной вы и правы. Но это не объясняет вашего случая.
— Как вы и сказали, у всех у нас хватает своих… неприятностей вжизни.
— Да, но в основном они не приводят к тому, чтобы Дом Иссолы изгналкого-то из своих рядов.
— Причины есть всегда.
— В вашем случае, думаю, было нечто большее.
— Что вы имеете в виду?
— Позвольте мне сделать краткий обзор, а вы проверьте, не упустил лия чего-нибудь. Гормен руководил хозяйством лорда Атранта. Он встретил вас,появилось влечение. Поскольку вы на тот момент считались частью хозяйства,это было сочтено недолжным поведением, и решили, что он не справился сосвоими обязанностями, а потому его и изгнали из Дома.
Она кивнула, не отрывая от меня взгляда.
— Однако его не изгнали из замка.
— Лорд Атрант был доволен его работой.
— Да. Чушь.
— Господин?
— Тут замешано гораздо большее, а главное, вы и сами это знаете. Онзаигрывал с вами? Подмигивал, давал понять, что он готов, если готовы ивы? Делал то, что делают люди, которых влечет друг к другу. И потом, когдав Доме Иссолы об этом узнали, такое поведение сочли недолжным. Ладно. Икак поступают в таких случаях? Ему бы просто прислали письмо или нечтоподобное, предупреждение, мол, прекратить немедленно. И все. За подобноеиз Дома не изгоняют.
— Вы эксперт по порядкам Дома Иссолы?
— Я эксперт по порядкам драгаэрян. Пришлось им стать, поскольку сам яне драгаэрянин.
— Это почти имеет смысл.
— Спасибо. Но я к тому, что либо он сделал куда большее, либо тутслучилось нечто совсем иное.
— И то, и то, — подтвердила Хевлика.
Я кивнул.
— Хорошо. Продолжайте.
— Мы были любовниками.
Я кивнул.
— Это случилось, когда я еще гостила у лорда Атранта, до того, какстала частью хозяйства.
— И долго? В смысле, долго ли длилась связь между вами до того, какАтрант нанял вас?
— Сорок один год.
— И сколько времени прошло, пока его не…
— Около полутора лет.
— Так. Понятно. А как обо всем узнал Дом Иссолы?
— Не знаю.
— Атрант?
— Я спросила его напрямую. Он все отрицал, и полагаю, я бы увидела,если бы он солгал. Да и зачем бы ему?
Я покачал головой.
— До вопроса "зачем" я пока и близко не добрался, пока подбираю все"кто" и "как".
— Я не знаю.
— И у вас никого, ну, не было после этого?
Она покачала головой.
— Я кое с кем встречалась, но это было еще когда я путешествовала. Аздесь нет иссол.
— Погодите, вы имеете в виду, что вы единственная иссола в замке и вдеревне?
Она кивнула.
— Ну надо же. Как интересно.
— Сударь?
Я покачал головой, пытаясь извлечь смысл из всего, что танцевало уменя в голове.
— В чем дело?
— Лашин.
— Кто?
— Иссола по имени Лашин.
— Я его не знаю.
— Да. Именно. Это-то и странно. Как вы можете его не знать? Весьрасклад событий не имеет смысла, если вы его не знаете.
— Кто…
— Он помогал заботиться о сыне Атранта.
Она покачала головой.
— Нет-нет. Няньку звали…
— Нянька была больна в тот день, когда это случилось.
Она нахмурилась.
— И верно. Откуда вы это знаете?
— Я уже некоторое время изучаю этот вопрос.
— Что вы еще можете мне сказать?
— О ваших трудностях? Ничего. Не знаю. Пока я озадачен слишкоммногим. Но скажу вам одно: встретите типа по имени Лашин, не доверяйтеему.
— Лашин, — повторила она, словно фиксируя в памяти. — Это все, что выможете мне сказать?
— Возможно, я смогу сказать больше, когда мы встретитмя в следующийраз. А вернее, через раз.
— Я совершенно ничего не понимаю.
— Добро пожаловать в мою жизнь. Однако позвольте задать вам вопрос.
— Конечно.
— Вы правда думаете, что плохие стихи мне помогут?
Тут она улыбнулась, и мне сразу вспомнилась Сара.
— Да. Но сразу после того, как напишете — сжигайте их.
— А вот это неплохой совет.
— Я кладезь неплохих советов.
— А можете посоветовать что-нибудь на тему как узнать, что случилосьс ее милостью в Чертогах Правосудия?
— Для вас это так важно?
— Да.
— Даже не знаю, что вам сказать. Я не доверенное лицо и никогда им не