потихоньку приходя в себя и пытаясь сообразить, что все это значит, и тутона спрыгнула со сцены и подошла ко мне, сперва двигаясь по проходу междукресел, а потом вдоль ряда, где сидел я. Движения ее были текучи как вода,как ни банально звучит. Для драгаэрянки она была невысокой, примерно наполголовы выше Алиеры, а выражение "гибкая как тростинка" было специальноизобретено, чтобы правильно ее описать.
Я же просто сидел и ждал, пока она не опустится в кресло слева отменя.
Она смотрела не на меня, а на сцену, с которой только что сошла. Ипроговорила:
— Меня зовут Хевлика.
— Влад. Вы потрясающе танцуете.
— Спасибо.
— Не могу даже вообразить, сколько часов тренировок нужно, чтобынаучиться подобному.
Она кивнула, все еще глядя поверх кресел на пустую сцену.
— Я изучаю искусство на протяжении четырех столетий. Начала, когдамне не было и сорока.
— Научилась танцевать раньше, чем ползать.
— Да, есть такая поговорка.
— А еще мне понравился ваш выход.
— Мой?..
— Когда я вошел, сцена была пуста. Я посмотрел в сторону, потом снована сцену, а вы уже тут. Отличный фокус.
— А. Но это не мой фокус, а ваш.
— Да?
— Да. Разве вы не знаете? В любом представлении именно публика творитбольшую часть магии, которой сама же и очарована.
— Я слышал об этом, однако не думал, что все так буквально. Но я вэтом не специалист. И как я сумел провернуть такое?
— Я-то откуда знаю?
На это ответа у меня не было.
— Это место, — проговорил я.
— Хмм?
— Странное, говорю, место. Здесь творится то, что я не могу понять.
— А за пределами этого места вы все прекрасно понимаете?
— Не говорите загадками.
Она хихикнула.
— Я даже не могу сказать, из какого вы Дома.
— А это важно?
— Безусловно.
— Вы гадаете, настоящая ли я.
— Ага.
— А я сомневаюсь насчет вас.
— Вот сразу видно, что у нас с вами много общего. Можете рассказатьмне что-нибудь полезное о том, что тут происходит?
Она поглядела вокруг, потом снова на сцену.
— Что вы имеете в виду?
— Кухня пуста и никогда не использовалась, но при этом есть свежийхлеб.
— Что привело вас сюда?
— Друг попросил помочь.
— Как именно помочь?
— Не знаю.
Она повернула голову и посмотрела на меня. Лицо треугольником, мнесразу вспомнилась Сара. Что ж, значит, иссола. Окинув меня короткимвзглядом, Хевлика снова повернулась к сцене. И что она там нашла такогоинтересного?
— Так что вы можете рассказать мне об этом месте?
— Вы про Особняк-на-обрыве?
— Ага. Простите, не могу без улыбки произнести подобное название. Чтостранно, потому как один мой знакомый зовет свой дом Черным замком.
Она бросила на меня еще один короткий взгляд.
— И вы явно не можете и его выговорить без улыбки.
— В общем, да. Так что вы можете мне рассказать?
— Я не так уж много знаю. Я танцую, и это все.
— Танцуете?
— Для лорда Атранта. Примерно раз в два месяца.
— Персональное представление?
— Да.
— Это какое-то извращение, вам так не кажется?
— Почему?
— Ну, он держит вас здесь, заставляет танцевать…
— Он позволил мне жить здесь и позволил танцевать. Он — мояаудитория, и ему нравится, как я танцую.
— Танцуете вы несравненно.
— Спасибо. Но не будь его, мне не для кого было бы танцевать.
— То есть… как? Почему?
— Вы не разбираетесь в танцах. Я хороша, но недостаточно хороша.Больше нет. После увечий — больше нет.
— Увечий?
— Может, я не совсем верно выразилась. Растяжения и разрывы.
— Я не…
Она вытянула ногу и положила на спинку кресла впереди. Я честнопопытался не смотреть. Я понимаю, что общественные нормы скромности вслучае танцовщиц или акробаток неприменимы, но ее ноги были прикрыты лишьобтягивающим трико — а я не привык наблюдать открытые женские ноги такблизко.
Хевлика, похоже, моего смущения не заметила.
— Большая часть травм — от прыжков и приземлений, — сообщила она. —Иногда бывает и от сложных позиций, но в моем случае всему виной твердаяповерхность. Тысячи и тысячи приземлений.
— Погодите, — вставил я, — я чего-то не понимаю. Каких травм?
— Ноги, бедра и, конечно же, ступни. У меня нет опущенного подъемастопы, скорее стопа просто уже не поднимается. Поэтому мне больно когда яхожу, и когда стою, и когда сижу — тоже.
— Я…
— И, разумеется, колено. — Она опустила ногу и задрала на спинкукресла другую. — Здесь почти то же самое, с коленом чуть полегче, а вотболь в бедре и тазобедренном суставе с этой стороны сильнее.
— А разве целительное волшебство не помогает?
— Очень помогает. Поэтому я все еще могу танцевать. Но оно неспособноисправить все, а многие травмы случились во время Междуцарствия, когданичего нельзя было сделать, а сейчас уже слишком поздно. Однако даже всамом лучшем случае — при травмах есть свои пределы у любой помощи.
Мне тут же вспомнились все места, по которым я получал острыми илитупыми предметами; во многих до сих пор побаливает или, хуже того, зудит.
Я кашлянул:
— Итак…
— И теперь есть вещи, которые более мне не под силу. Ни одна труппане возьмет меня. Такова наша жизнь: мы танцуем, наши тела выходят из строяи мы перестаем танцевать. Но лорд Атрант видел меня и ему нравилась мояработа, и благодаря ему у меня есть еще несколько столетий. В прежниевремена, в Домовом, я также танцевала и для его текл, однако сейчас мнеприходится себя ограничивать. Дело ведь не в боли, поймите. Я или могутанцевать, или не могу. А я просто ненавижу, когда не могу танцевать.
Голос ее при этих словах был почти бесстрастным, и она продолжаласмотреть прямо вперед.
— А что, если вместо танцев вы бы…
— Никаких "вместо танцев" быть не может.
Я задумался.
— Жутко, наверное. Делать то, что вы любите, и при этом уничтожатьсебя.
— Это лучше, чем уничтожать других.
Очень близко к цели.
— Вы знаете, кто я?
— Влад, — ответила она, — вы же сами сказали.
— Ладно. Потому что вы… впрочем, неважно. Вы давно здесь?
— Выходцы с Востока все такие любопытные?
— А скольких вы встречали?
— Вы второй. Первый задавал так же много вопросов, как и вы.
— Наверняка он был не такой симпатичный, как я.
Хевлика даже не улыбнулась.
— Это было давно, а для меня вы все очень похожи. Впрочем, у него небыло джарегов, и кажется, волосы его были посветлее.
— Никогда не доверяйте выходцу с Востока без пары джарегов. Так какдавно, вы сказали, вы живете здесь?
Она не ответила, а когда я покосился в ее сторону, брови ее задумчивосошлись.
— Я не уверена, — проговорила иссола.
— Интересно, — заметил я.
Она пожала плечами.
— Что, совсем никаких ответов? Дни, недели, годы, десятилетия?
— Много десятилетий. С самого Междуцарствия. А какая разница? Сейчася здесь.
— Ага, и я тоже здесь. И хотя вам, возможно, все равно, но я пытаюсьпонять это место.
— Не понимаю. Как это — понять?
— Почему кухня пуста и откуда взялся хлеб.
— Это кажется не слишком…
— А еще что там за чудовище, от которого одна из служанок такзавопила.
— Об этом я ничего не знаю.
— Не говоря уже о том, что в половине случаев, входя в одну издверей, я нахожу за ней то, чего в этом месте быть не может. Лично меняэто огорчает.
— Понимаю.
— А уж особое дело — призрак.
— Призрак?
— Или нечто вроде того. Женщина по имени Тетия, которая…
— Тетия?
— Да. Вам знакомо это имя?
Она нахмурилась.
— Где-то слышала, но не могу вспомнить, где. Возможно, лорд Атрант ееупоминал.
— Но вы о ней ничего не знаете?
Хевлика покачала головой.
— Ладно, вы не можете рассказать мне, что тут происходит, а кто тогдаможет?
— Лорд Атрант.
— Да, но он, пожалуй, не станет. Кто еще?
— Его дворецкий.
— Верно. Лашин. Он также не слишком общителен.
Она поджала губы.
— Не думаю, что общительность входит в перечень качеств, за которыеценят дворецких. А еще я ему не доверяю.
— Почему же?
Она нахмурилась.
— Не могу сказать. Что-то такое… нет, точно не знаю, почему. Простоне доверяю.
— Ладно. В любом случае, я никогда не был экспертом по дворецким…
Я обнаружил, что пальцы мои ласкают рукоять Леди Телдры, и прекратил.Она никогда не была дворецким.
— Что вас беспокоит? — спросила она.
— Чертовски откровенный вопрос.
Иссола пожала плечами.
— Да так, ничего, — ответил я. — Просто я шатаюсь по магическомузданию и делаю вид, что все совершенно нормально.
— Что ж, я общаюсь с выходцем с Востока, у которого по джарегу накаждом плече, и делаю вид, что все нормально.
— И?
— Сочувствую.
Я потер подбородок кулаком.
— Знаете, никогда не мог представить себя таким.
— Сочувствующим?
— Да нет, себя в роли дворецкого. Я мог бы горбатиться на хозяина,чтобы не умереть от голода, и мог бы какое-то время сам быть хозяиномчего-нибудь не слишком большого, и мог бы петь в кабаках за кормежку, еслибы умел петь, и мог бы пойти в армию — я там уже был. Но чтобы скованнорасхаживать с прилизанным видом, и сообщать какому-нибудь богатому кретину"кушать подано", но никогда не говорить того, что хочется сказать — нет,не понимаю. Я бы точно спятил.
— Почему вас это так волнует?
— Сам не знаю. Может, ваш танец так на меня подействовал. Это магия?
— Не та, которую имеете в виду вы.
— Ладно.
— А ответ на ваш вопрос, полагаю, в том, что некоторые находятудовлетворение просто в том, чтобы выполнять свои обязанности.
— Хм. Ну ладно.
Она улыбнулась.
— Хотела бы я помочь вам.
— Вы уже помогли, — ответил я. — Удачи вам со всеми травмами. И с