Оформив все необходимые бумаги, Лена решила дождаться Голицына и выйти из изолятора с ним, попутно извинившись. Надо было, конечно, сделать это в присутствии представителя изолятора, чтоб уж как положено, но Крошина решила схитрить, понимая, что Голицын не из тех, кому нужны официальные извинения.
Павел показался у выхода минут через двадцать и сразу увидел Лену. Против ожидания, он быстрыми шагами подошел к ней, наклонился и обнял:
– Я знал, что ты во всем разберешься.
– Погоди… Паша, погоди, я должна… – отбивалась Лена, но Голицын не слушал:
– Мне не нужны извинения, я просто увидел, как ты делаешь свою работу. Я знаю, что ты умеешь признавать ошибки, Лена, потому и приехала сюда сама.
– Может, мы все-таки выйдем на улицу, а? – попросила она, заметив, каким взглядом смотрит на них выводивший Голицына конвоир. – А то про меня начнут лишнее болтать.
– Ах да… ты же теперь замужем.
– Откуда ты знаешь? – удивилась она, выходя на улицу и вдыхая свежий осенний воздух.
– Ты торопишься? Может, пройдемся немного? – предложил Голицын вместо ответа.
Изолятор располагался в старинном здании из красного кирпича прямо на берегу реки, и, перейдя проезжую часть, они оказались в недавно разбитом вдоль набережной сквере.
– Странное место, – заметил Павел. – Такая красота по соседству с тюрьмой.
– Так изолятор на этом месте располагается со дня постройки, то есть с конца девятнадцатого века, – объяснила Лена. – Ты не знал?
– Я внутри никогда не был, – усмехнулся Павел. – И вот там конец девятнадцатого века ощущается очень близким.
– Да, не санаторий… Паша… я должна сказать тебе, – снова начала Лена, но он опять перебил:
– Не нужно. Я, наверное, отработал карму.
– В каком смысле?
– Я не спросил у тебя разрешения на использование образа, – серьезно ответил Голицын. – А надо было дать тебе сперва прочитать, а потом уж агенту. Вот меня карма и догнала.
Лена рассмеялась:
– Ты это серьезно?
– Абсолютно, – подтвердил Голицын. – Нельзя делать людей героями книг без их на то разрешения.
– Слушай… а все-таки почему такой странный сюжет?
– А ты прочитала? – чуть оживился он, глядя на Лену сверху вниз.
– Да, – кивнула Крошина. – Мне Юлька книгу привезла аж из Москвы. И она же меня носом ткнула в то, что твоя следователь – просто один в один я.
– Ну это преувеличение. Ты совсем не такая, я утрировал твой образ, чтобы читателю было интереснее.
– Да ладно, не оправдывайся, я же не обижаюсь. А то вышло, будто я тебя из-за книги в изолятор упрятала, – рассмеялась Лена.
– А ведь правда! – фыркнул и Голицын. – Отсидел за придуманный образ – красиво… Журналисты бы вцепились.
– Вот я еще и об этом хотела тебя попросить, – мгновенно став серьезной, сказала Лена. – Тебя сейчас представители прессы одолеют, но я очень прошу – ничего ни с кем пока не обсуждай. Дело не закрыто, убийца не найден, то, что его мог вдохновить твой роман, мы тоже со счетов пока не сбрасываем. Не надо усугублять, хватит и трех трупов.
– Ты можешь на меня рассчитывать, – тоже серьезно отозвался Павел. – Если нужно, я дам подписку о неразглашении.
– Это лишнее, я тебе и так верю. Просто пока не общайся с прессой, хорошо? Совсем.
Голицын молча кивнул, давая понять, что принял ее слова к сведению. Они шли по аллее из желтеющих берез, и Лена вдруг почувствовала, что сегодня день вполне удался – выпустили невиновного, от этого стало хорошо на душе.
– Паша, а расскажи мне про Ингу подробнее, – попросила она, и Голицын удивился:
– Зачем?
– Понимаешь… у двух других девушек были какие-то секреты от всех, даже от матерей. А у Инги? Я, грешным делом, подумала, что она скрывает свой роман с тобой…
– Лена! – укоризненно покачал головой Павел. – Я же говорил – между нами ничего не было. Инга была хорошая девушка, хоть и довольно простоватая. Однако мне нравилось, что она много читает, и не только мои книги. С ней всегда было легко найти тему для разговора – почти любую. Даже странно, что она не стала учиться на каком-нибудь гуманитарном факультете, а выбрала парикмахерское искусство.
– Ну, наверное, лучше быть востребованным хорошим парикмахером, чем посредственным журналистом, например. Я смотрела несколько ее видео – ей действительно нравилась ее работа.
– Я не могу представить, кто и зачем мог ее убить, – негромко сказал Павел, глядя под ноги. – Придумал так много убийств сам, а в жизни так и не могу понять, чем руководствуются люди, думающие, что могут лишать жизни других. Это ведь патология какая-то?
Лена пожала плечами:
– По-разному бывает. Есть ведь и те, кто не хотел убивать, но обстоятельства сложились. Самооборона, например, или просто по неосторожности. Такие, как правило, казнят себя сильнее, чем это может сделать любой приговор суда. А есть и те, кому нравится думать, что они властны над всеми, в чем-то лучше, выше – потому им позволено все, что угодно, в том числе и убить. И тут ты прав, скорее всего, это психическое отклонение. Но не тех масштабов, что позволяют избежать наказания и отсидеться в спецклинике.
– И как ты думаешь, кто играет против тебя сейчас?
Лена слегка замедлила шаг, вскинула голову и удивленно посмотрела Павлу в лицо:
– Играет? Почему ты так думаешь?
– У меня такое ощущение, что я стал пешкой в чьих-то руках. Кстати, я вот что вспомнил… – Павел наморщил лоб. – Инга говорила, что ей предлагали работу, что-то связанное с кино.
– С кино?! И ты молчал?!
– Да я только что вспомнил… ассоциация пошла со словом «игра». Да, точно – незадолго до того, как это с ней случилось, Инга рассказывала, что ее пригласили попробовать себя в качестве парикмахера на каком-то фильме. Вроде что-то о девяностых, я так и не понял. Какая-то съемочная группа из Москвы.
– Давай присядем, – предложила Лена, увидев неподалеку скамью. – Из Москвы, говоришь? Это очень странно. Полине Покровской предложили кастинг на роль в фильме, который тоже должны были снимать москвичи. Она делала фотопробы у Никиты…
– У Кольцова? – переспросил Голицын. – Ну-ка, ну-ка… Инга упоминала что-то, связанное с ним, кажется, какую-то ассистентку. Жаль, что я слушал ее рассказы вполуха, сейчас бы пригодилось.
– Вот он мне тоже сказал, что Покровской его рекомендовала его бывшая ассистентка, но имени не назвал. А я прямо как ты – тоже не уточнила… Да… Но это, к счастью, легко исправить…
– А у Инги уже не спросишь. Упустили мы что-то, Лена.
– Плохо… и опять все вокруг кино крутится, очень меня это настораживает. А вальс Доги Инга не упоминала?
– Нет. Она музыкой не интересовалась, насколько я знаю. А что?
– Да так… Мне кажется, сейчас эта мелодия уже не популярна совсем, а когда я маленькая была, кажется, даже в какой-то телепередаче на заставке ее крутили, да и вообще… Точно помню, как на выпускном вечере в институте мы танцевали под нее вальс, а потом вроде бы я и не слышала ее больше, – задумчиво произнесла Лена.
– И с кем же ты танцевала? – чуть склонив голову, улыбнулся Павел.
– Да был один… Так, ничего серьезного. Хороший парень, очень увлекался кинематографом, а получил диплом юриста. Мы с ним в кино ходили по субботам, все новинки тогдашние смотрели, – призналась Лена, глядя на носки туфель.
– И что же – не сложилось?
– Нет. Да и не должно было сложиться, он мне просто нравился как приятель, собеседник. И замуж я в то время совершенно не собиралась, у меня же была цель – стать прокурором, – она откинула волосы за спину и улыбнулась: – Пока, как видишь, не сбылось. Но замуж вышла, как ни странно.
– Да, я об этом слышал.
– Ты так и не сказал, от кого.
– От подруги твоей Воронковой, – со вздохом ответил Павел. – Столкнулись в Москве на выставке, она там была на презентации книги, по которой сериал сняли. Кофе выпили, поболтали, она и сказала. Я за тебя рад.
– Спасибо…
У Лены в сумке зазвонил телефон – это оказался подъехавший с обеда водитель, который уже полчаса ждал ее у здания изолятора.
Лена поднялась со скамьи и протянула Павлу руку:
– Ну, до свидания, Паша. Извини, что так все вышло.
Он сжал ее руку в своих и улыбнулся:
– Это ты извини. Очень ошибся в романе… Ты действительно отличный следователь, я теперь на собственной шкуре это прочувствовал.
– Да уж…
Она высвободила руку и пошла к пешеходному переходу, стараясь успеть на зеленый сигнал светофора, который только что загорелся. Уже сев в машину, она бросила взгляд в окно и увидела, что Голицын так и сидит на скамье, глядя на медленно текущую внизу реку.
Созвонившись с Филиппом и договорившись, в какой ресторан пойдут вечером в компании Юльки и Андрея, Лена начала составлять план на завтрашний день. Подшила к делу экспертное заключение от супруги Николаева по поводу ткани и платьев, еще раз перечитала результаты экспертизы крови, обнаруженной на заборе у кинотеатра «Мир», и вдруг поняла, что просмотрела очевидную деталь – группа оказалась четвертой, самой редкой.
– Как же я это прошляпила, ворона, – расстроилась Крошина. – Чем заняты мои мозги, спрашивается? Ведь наверняка человек с такой группой состоит на учете в реестре банка крови, как я не подумала об этом?
Она быстро нашла телефон местного банка крови при городской больнице и позвонила, но, как всегда, забыла, что у других людей рабочий день имеет свойство заканчиваться вовремя, то есть до пяти вечера, как и было в банке. Пришлось отложить запрос на завтра. Лена сделала пометку на настольном календаре и выключила компьютер. До ресторана ей было недалеко, если воспользоваться такси, то и вовсе минут семь, так что можно было особенно не торопиться, все равно остальные едут из разных концов города.
Муж ждал ее на крыльце, Лена издалека, еще подъезжая, увидела его высокую подтянутую фигуру в светлом плаще. Она вышла из такси и быстрыми шагами пересекла дорогу, отделявшую территорию ресторана от парковки.