Приехали. Дэн остановился и криво усмехнулся, глядя на экран. Вот и семья Лизы узнала о «грязной-грязной» истории. Амалия стреляет не пулями, а бьет на поражение из тяжелой артиллерии. Браво! Следующим, видимо, стоит ожидать звонка от самого Алексея Чернова. Но потом Дэна окатило тревогой: а вдруг что-то случилось с Лизой? Ведь отчего-то же ему звонит не ее отец, а дядя, который находится в Москве? Не дожидаясь, когда Дохновский перезвонит, Дэн сам нажал на вызов.
– Это Весенин, – представился он, едва ему ответили.
– Хорошо, что вы перезвонили, Дэн. Могу я с вами встретиться? Это очень важно.
– По поводу Лизы? С ней все в порядке?
– Да, с ней все в порядке, – сказал Вадим, однако пауза, которая предшествовала его ответу, только еще больше насторожила.
– Хорошо. Давайте встретимся, – вздохнул Дэн. – Где и когда?
– В банке. Сейчас.
Дэн вернулся к машине, посидел в салоне, собираясь с мыслями, а потом завел двигатель.
То, что его даже не заставили ожидать в приемной и проводила его в кабинет не секретарь, а Дохновский лично вышел к нему, говорило о серьезности намечаемого разговора. Сам Вадим оказался не таким, каким его себе представлял Дэн. Он думал, что совладельцу известного банка уже хорошо за пятьдесят, а Дохновский, казалось, был ненамного старше самого Дэна. Спортивный, подтянутый, одетый в отлично сидевший на его фигуре костюм и белоснежную рубашку. Дэну даже стало неловко за собственную одежду – вытертые джинсы и обычную футболку. Хорошо хоть душ после уборки принял. Он неловко пригладил волосы, которые наверняка растрепались на ветру, и присел в предложенное кресло. Кабинет был хорошо, но при этом типично обставлен. Поэтому внимание Дэна больше привлекла семейная фотография на столе банкира: двое русоволосых мальчишек целовали в обе щеки симпатичную блондинку, молодая женщина жмурилась и счастливо улыбалась в объектив.
– Кофе или чай? – гостеприимно спросил Вадим. Дэн оторвал взгляд от снимка и качнул головой: он приехал сюда не ради кофе. Дохновский закрыл дверь и опустился в кресло напротив Дэна, внимательно посмотрел на гостя, а затем неожиданно улыбнулся.
– В этом кабинете велись всякие разговоры. Но такого толка – впервые. Да и у меня как-то нет опыта в подобных беседах.
Вадим развел руками, и Дэн неожиданно почувствовал к нему симпатию.
– Вы хотите поговорить о Лизе? Вернее, обо мне и ней?
– Да. Мне позвонила сестра. Инга – не родная мать Лизе, но воспитывает ее с десяти лет. Они очень близки и откровенны. И Лиза, конечно, рассказала Инге о вас. Не подумайте, что моя сестра – мегера и против отношений падчерицы. Но тут такая ситуация…
– Эти публикации, – кивнул Дэн. – Удивительно, что до сих пор мне не позвонил Чернов.
– Алексей пока не знает ни о публикациях, ни о ваших с Лизой отношениях.
– Иначе меня бы уже стерли в пыль, – усмехнулся Дэн. – Говорят, в гневе Чернов страшен.
– Слухи сильно преувеличены, – засмеялся Вадим. – Обо мне тоже всякое говорят. Но пусть говорят!
Дохновский замолчал, потарабанил по столу пальцами, а потом легонько хлопнул ладонью по столешнице.
– Инга позвонила мне сегодня с утра чуть ли не в истерике и, так как она далеко, попросила меня поговорить с вами. Еще, видимо, решила, что мужчины лучше найдут общий язык.
– Она потребовала, чтобы я не приближался к Лизе.
– Почти так, – не стал юлить Дохновский и посмотрел Дэну прямо в глаза. Взгляд у него был прямой и открытый.
– Что ж… Откровенность за откровенность, – Дэн оценил его честность и так же прямо посмотрел банкиру в глаза. – Я люблю Лизу. И это не каприз. Ради нее я расстался с женщиной.
– Амалией Стрельцовой, – неожиданно добавил Вадим.
– Вижу, вам уже и это известно.
– Инга была на закрытой вечеринке для бизнесменов. Что ж тут удивительного?
– Да, действительно… Эти публикации – дело рук Амалии. Не лично ее, конечно. Но все исходит от нее. И все было не так, как представлено в Интернете.
Вадим качнул головой и усмехнулся:
– На что только не способна обиженная женщина! Я знаком с Амалией. Она всегда вызывала у меня симпатию. Во-первых, как профессионал. У нас было несколько совместных дел. И лучшего делового партнера, чем Амалия Стрельцова, найти сложно. Во-вторых, она моя землячка. Наши истории чем-то похожи. Зная Амалию, скажу: если она действительно за что-то взялась, то доведет дело до конца. Так что вам могу только посочувствовать, Дэн.
– Самое страшное она уже сделала, – вырвалось с горечью у него. Перед глазами снова встала сцена, как Лиза кричит, а затем убегает.
– Иногда за ошибки молодости приходится дорого платить… – философски заметил Вадим. И его некоторая снисходительность в голосе неожиданно рассердила Дэна.
– Моя ошибка была лишь в том, что я оказался на вечеринке, на которой изнасиловали девушку. И не смог вмешаться. Но я ее и пальцем не тронул!
– Вот как? – вскинул брови Вадим. Поверит он или нет, Дэну было почти все равно. Уже в какой раз за последние дни ему приходилось рассказывать эту историю, вытаскивать на свет подробности, о которых так хотелось забыть. Дохновский слушал, не перебивая, но от его прямого взгляда Дэну делалось не по себе. О чем он думает, этот банкир? Что его любимая племянница в руках вруна и монстра? Или все же верит ему? По непроницаемому лицу Дохновского сложно было прочитать его мысли. А ведь был момент, когда Дэну показалось, что они, двое мужчин, смогут понять друг друга.
– Нет ничего хуже историй с групповым изнасилованием, – с неожиданной злостью процедил Вадим, сжал пальцы в кулаки и тем самым выдал, что в его прошлом тоже была оставившая свой след история.
– Вы мне не верите.
– Отчего же? Верю, – возразил Дохновский. – И ценю вашу откровенность, Дэн.
– Я люблю Лизу, – повторил он, считая, что в его рассказе это самое важное.
– Что ж, если вы действительно Лизу любите, то тогда оставьте ее, – отрезал Вадим. – Ради ее безопасности.
– Но я…
– Дэн, – перебил его Дохновский, поднялся из кресла и сделал круг по кабинету. Затем стянул с себя пиджак, словно ему стало внезапно жарко, повесил его на спинку кресла и остановился напротив шкафа со стеклянной дверцей.
– Коньяк?
– Нет, спасибо. Не пью. Иногда только пиво.
– Могу и пиво попросить принести, – ухмыльнулся Дохновский совсем по-мальчишески. Дэн не сдержал ответной улыбки, хоть ему было совсем не до шуток.
– Нет. Не надо.
Вадим кивнул и опустился обратно в кресло.
– Поверьте, я не причиню Лизе зла! А эта история… Когда-нибудь Амалии надоест!
Но Дохновский остановил его жестом.
– Здесь дело не только в этой истории, которую вы мне рассказали, и в вашей репутации. На вас еще, Дэн, сейчас выплеснулась такая волна негатива – и из-за сплетен, и из-за якобы покончившей с собой девушки, и из-за вашей безнаказанности, и из-за жертв, на телах которых нашли ваши книги. Все связалось в один узел. К сожалению, Дэн, вас проклинают до седьмого колена, и…
– И Инга боится, что эта злоба и ненависть нанесут вред Лизе, – понял он.
– Примерно так.
Вадим ослабил узел галстука, словно тот душил его.
– Откровенность за откровенность, Дэн, как вы сказали. Правда, моя история будет выглядеть очень странно. В нее непросто поверить. Мне и самому в такое поверить было бы сложно, если бы я не прожил это. Посмотрите на меня, Дэн. Вот перед вами мужик, которому сорок два года, у которого жена, дети. И который управляет приличным банком. Мне по должности не положено верить в подобное! Но, однако же… Вадим помолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил: – Лиза – особенная девушка. У нее есть некоторые способности, которых нет у обычных людей.
– Да. Я знаю. Она мне рассказала. И я был свидетелем того, как она… В общем, да, я знаю.
– Значит, мне проще будет рассказывать, – ответил с заметным облегчением Вадим. – Только речь сейчас пойдет о моей сестре. У нее тоже есть способности. Когда-то Инга практиковала магию, у нее были клиенты, она считалась сильной ведьмой. Инга спасла мне жизнь. И даже не один раз. И моим жене и старшему сыну тоже. И Лизе. Жертвовала собой, бросалась, что называется, грудью на амбразуры – ради нас. После того как вышла замуж за Алексея и вернулась в родной город, практиковать перестала. Но многому научила Лизу.
Рассказ Дохновского был похож на фантастический роман. И чем дальше Вадим рассказывал, тем сложнее было верить в его рассказ. Но Дэн верил, отчасти потому, что сам был свидетелем некоторых событий. Слушая Дохновского, он одновременно и восхищался Ингой, и испытывал к ней сочувствие. Тот дар, что был у нее, никак нельзя было назвать легким. И Дэн невольно переносил рассказ Вадима на Лизу. Она тоже вызывала восхищение. И тоже, как Инга, легко, ради чьего-то спасения, бросалась в опасное дело. Не он ли сам был этому свидетелем!
– Если Инга что-то увидела, значит, тому и быть, – закончил свой рассказ Дохновский. – Она почти никогда не ошибалась.
– И что Инга увидела на этот раз? – спросил Дэн, интуитивно поняв, что ради этого и был затеян долгий разговор.
– То, что Лиза в опасности. Подробностей Инга не увидела, но поняла, что ее падчерице что-то угрожает. Поэтому позвонила мне. Дэн, если вы действительно любите мою племянницу, если она на самом деле вам дорога, то вы не станете рисковать ее жизнью, – забил последний гвоздь Дохновский. Дэн медленно поднялся из кресла.
– Я понял. Спасибо за откровенность, Вадим.
Не попрощавшись, он вышел из кабинета. Прошел, шатаясь, будто пьяный, по бесконечному коридору и спустился на лифте в холл. Улица встретила его будничным шумом, теплом и яркими бликами, отражавшимися в машинных стеклах. Солнце застенчиво проглядывало, как сквозь вуаль, через ажурную зелень распускавшихся деревьев. Город утопал в красках и радостно раскрывал объятия навстречу весне. Только у Дэна настроение было траурно-черным.
Он вернулся домой, бросил на столик в коридоре ключи от машины и сунул в ванной голову под кран. Но сколько он ни стоял так под холодными струями, пытаясь «отрезветь» от отравивших его слов Дохновского, мысли оставались путаными. Дэн физически чувствовал, как его жизнь в эти дни разбиваетс