Лиза выкрикнула его имя – громко, отчаянно, с надеждой, что крик вырвется из книжного лабиринта, долетит до Дэна птицей и даст ему знать, что она тут, с ним. А книги уже не просто выпадали по одной с полок, они сыпались пачками, били Лизу по плечам, больно задевали острыми углами руки, падали под ноги. Они так явно пытались обратить на себя ее внимание… Может, ей нужно отыскать конкретную книгу, которая бы, как карта, вывела ее из лабиринта? Это мир Дэна. Значит, ей нужно отыскать историю про бриг «Три лилии». Эта книга – его надежды. Его несбывшаяся мечта, самая важная. Его горечь, которую он так и донес до взрослого возраста. И если Лиза до этого бежала, то сейчас, наоборот, замедлила шаг и принялась внимательно рассматривать падающие ей под ноги переплеты. Если сильно-сильно пожелать, если хорошо представить себе эту книгу – вплоть до стертых уголков и растрепавшегося до вылезших ниток корешка, она ее отыщет.
Лиза завернула за очередной стеллаж, но внезапно оказалась на открытом пространстве. Книжный лабиринт остался позади, а впереди расстилалось бескрайнее море с каменистым берегом. Море было неспокойным, волновалось, сердилось до белых барашков. И на его волнах покачивался небольшой деревянный корабль. «Три лилии» – прочитала Лиза на его боку полустертую надпись и ахнула. Оказывается, искала она не книгу, а сам бриг. Лиза неуверенно шагнула в сторону кораблика, а затем, увидев на его палубе мужскую фигуру, бросилась бегом, оскальзываясь на камнях и едва не падая.
– Дэн! Дэн! – закричала она и замахала руками, привлекая к себе его внимание. Мужчина услышал ее, не ушел, дождался, когда Лиза поднимется на палубу. Но оказался он вовсе не Дэном. Это был моряк, одетый в старинный костюм. Но лицо у него оказалось вполне современным, и угадывались в нем черты Дэна. «Это его отец!» – поняла Лиза. – Я… – начала она дрожащим от волнения голосом. – Я пришла за Дэном. Денисом.
– Тебе нельзя тут быть, – строго ответил мужчина.
– Но я…
– Уходи! Тебе еще рано!
– Но Дэн!
Моряк вдруг схватил ее за руку выше локтя – грубо и цепко – и вывел с корабля на берег. Лиза и глазом не успела моргнуть, как гигантская волна подхватила корабль, и он отчалил от берега.
– Дэн! – закричала в отчаянии Лиза, поняв, что бриг вместе с ним и его отцом уплывает навсегда. – Тебе тоже рано! Тебе нельзя туда!
Она бросилась в воду. Одна из волн с силой ударила ее в грудь. Тогда Лиза поплыла – борясь с волнами и своим отчаянием. Но корабль отдалялся от нее так быстро, что уже вскоре превратился в точку. Волнение на море тоже усилилось. Одна из волн накрыла Лизу с головой, закрутила, опустила до самого дна, а затем вышвырнула на берег. Лиза закашлялась, распласталась, будто распятая, на камнях и закричала. Горе разрывало грудь, глаза жгло не от морской соли, а от слез. Она кричала, била до крови кулаками по камням, пока вконец не обессилела. Море окатывало ее пенистыми волнами. Но Лиза не чувствовала холода, только эту убивающую ее боль.
Нет смысла возвращаться в тот мир, где погасло солнце. Ей место теперь тут – ожидать брига, который никогда не вернется. Она останется здесь в надежде, что однажды за нею тоже приплывет корабль и переправит на тот берег, к которому навсегда уплыл ее любимый человек.
Лиза лежала так долго-долго, промокшая, промерзшая, обессиленная, пока вдруг что-то тяжелое не ударило ее по спине. Она слабо пошевелилась, и выброшенный морем предмет соскользнул рядом. Лиза села и увидела намокшую до расползающихся листов книгу. Но все же узнала картинку на мокрой обложке и грустно улыбнулась. Каким-то образом, словно ей в утешение, море принесло ей книгу про любимых мумми-троллей. Лиза прижала мокрый томик к груди. Как жаль, что он безнадежно испорчен…
И вдруг она внезапно все поняла и вскочила на ноги, ошарашенная и одновременно обнадеженная открытием. Это не мир Дэна! Это ее собственный мир! Это она здесь оказалась, а не он. Дэна тут нет, он – там. Живой. Это она потерялась, несчастная и одинокая. Как же так получилось?..
Лиза заметалась по берегу, не зная, куда отправиться. Она заблудилась, потому что пришла сюда не по своей воле, и не знала, где находится дверь. «Тебе еще рано», – сказал ей моряк с брига. Ей рано! Она еще может выйти. Но куда идти? Книжные шкафы исчезли. Ее мир превратился в бесконечный суровый берег.
Внезапно она услышала, как кто-то читает сказку про мумми-троллей. И в первый момент подумала, что это мама. Но голос был мужским… Читать ей мог лишь тот, кто знал о ее секрете. И Лиза, обрадовавшись, пошла на голос.
Она открыла глаза и увидела Дэна. Ссутулившись, он сидел на стуле и вслух с телефона читал историю про мумми-троллей. На нем была та же одежда, что и на встрече с читателями. Только рубашка оказалась мятой, с оторванной верхней пуговицей, и была испачкана темными пятнами. Повязка на руке тоже стала бурой от высохшей крови, и Лиза испугалась, что у Дэна открылась заживающая рана. Но потом вспомнила момент, который не увидела в «книжном» мире: как он подхватывает ее и бежит с нею на руках куда-то сквозь толпу, и его крик, всполошенный шум и чей-то испуганный визг глохнут в ватной тишине.
Дэн почувствовал, что она смотрит на него, поднял взгляд от телефона, и Лиза ужаснулась, увидев, какое у него бледное и уставшее лицо. Взгляд тусклый и погасший, а возле рта залегла глубокая складка.
– Как ты, Лиз? – спросил он, откладывая телефон.
– Кажется, неважно, – слабо шепнула она. – Но будет лучше.
Он кивнул и после паузы сказал:
– Твоя семья уже в дороге. Я позвонил Инге. Вадим поехал в аэропорт их встречать.
– Спасибо.
Он опять кивнул, помолчал, будто не зная, что еще сказать, а потом вздохнул.
– Доктор сказал, что ты молодец. И поправишься быстро. Жизненно важные органы не задеты. К счастью. Только крови потеряла много.
– Что случилось?
– Анна выстрелила в тебя. Развернулась в последний момент и… Не понимаю, почему ты?! Я, я стоял перед ней. Почему она не выстрелила в меня, как собиралась?!
Лиза чуть качнула головой, и Дэн осекся.
– Прости, Лиз. От меня тебе одни беды.
– Глупости, – слабо улыбнулась она. – Опять ты оскандалился, писатель Весенин.
Ей доставило радость увидеть ответную улыбку на его осунувшемся лице.
– Опять, – согласился Дэн. – Эта девушка совсем сошла с ума – перед журналистами и публикой…
– Вот именно.
– Что «именно»?
– Перед журналистами и публикой. Подставить. Только не тебя. Амалию.
Лиза устало опустила веки, но, услышав скрип двери, открыла глаза. Она еще не увидела, кто вошел в палату, но по тому, что Дэн мгновенно вскочил на ноги и сжал кулаки, догадалась о визитере.
– Дэн, не тут, – раздался мужской бас. – Выйдем на улицу, там мне заедешь.
Ивасин тяжело вздохнул и остановился рядом с койкой.
– Я же пытался до тебя достучаться! – срывающимся от негодования злым шепотом произнес Дэн, но, перехватив умоляющий взгляд Лизы, оборвал себя на полуслове.
– Дэн, не тут, – повторил Ивасин. – У тебя будет время все мне высказать и набить морду.
– Видеть тебя не могу! – с горечью произнес Дэн и разжал кулаки.
– Я сам себя видеть не могу.
Ивасин потоптался рядом с кроватью, наморщил лоб и вздохнул. Поставил на тумбочку корзинку с фруктами и растерянно посмотрел на Лизу. Вид у него был до того несчастный, что у Лизы защемило сердце.
– Спасибо, – поблагодарила она за гостинец. – Люблю фрукты.
– Ей еще ничего нельзя! – буркнул Дэн. Ивасин уже развернулся, чтобы уйти, но задержался и положил ладонь ему на плечо:
– Весенин, признаю свою ошибку. И прошу прощения. Когда будешь готов, набери мой номер.
Дэн не кивнул, но и не сбросил руку Петра. Ивасин вышел и тихо прикрыл за собой дверь.
– Дэн… – тихо позвала Лиза. – Все случилось слишком быстро. У Петра не было времени. Он…
– Он мог бы что-нибудь сделать. Если бы поверил мне. Он мог бы, зная о выступлении, предугадать. Он мог бы…
– Дэн, – перебила Лиза. – Ты сам сказал, что чудовищные ошибки надо исправлять. Дай Петру шанс это сделать.
Дэн посмотрел на нее долгим взглядом, словно не соглашаясь. Но затем вздохнул:
– Только ради тебя, красавица.
Ты всегда ненавидела меня, моя сестра Амалия. Не простила мне смерти нашей матери, которую я, с твоих слов, убила своим появлением на свет. Не приняла моих, как ты говорила, странностей. В чем была моя вина? В том, что за мою жизнь мама отдала свою? В том, что мне всегда нравилось рисовать и рисунки, как говорили, получались у меня живые?
Помнишь, сестра Амалия, то происшествие на пляже, когда мне было четыре года? То был несчастный случай. Да, знаю. Я не послушала тебя, вошла в воду, оступилась и внезапно ощутила, как что-то утягивает меня вниз. От страха не осталось сил на крик о помощи. Я молча тонула, надеясь, что ты поймешь, что происходит, и спасешь меня. Ты стояла на берегу и смотрела на меня. Я видела твой взгляд – холодный и безразличный, как у рыбы. А потом твои губы вдруг искривила усмешка. Ты поняла, что я не играю, а тону. Я коснулась дна, захлебнувшись не водой, а отчаянием. Легкие горели от боли, тело налилось чугунной тяжестью, глаза выедало солью. А где-то высоко-высоко, словно насмехаясь, как и ты, над моей смертью, светило яркое солнце, плавилось на поверхности, накрывая меня золотой крышкой. «Мамочка, помоги!» – закричала я мысленно, вложив в этот немой последний крик все свое детское отчаяние. Я не хотела умирать. Мне было только четыре года, но я понимала, что умираю. И вдруг кто-то выдернул меня из воды и, баюкая нежно на руках, потащил вверх – к яркому свету. Солнце светило так ослепительно, что я зажмурилась. Это был короткий, но такой прекрасный полет. Никогда еще – ни раньше, ни потом – я не испытывала подобного счастья. Я наслаждалась полетом, как птица, которая долго просидела в заточении и наконец-то вырвалась на свободу. Я плакала от счастья и смеялась. И знала, что несут меня на рука