Ну, давай, буду тут…
Мэрилин (покашливает). Ты шею сломаешь мне, что ты, Джонатан…
Джонатан (осторожно похлопывает ее по спине). Слава Богу, в Америке столько жратвы, зачем еще надо кушать пуговицу…
Мэрилин. Нет, Джонатан, что ты делаешь!..
Джонатан. Что делаю? — Я тебя хлопаю.
Антон (Мэрилин). Есть упражнение, я покажу! Повторяйте за мной: делайте руки так — вверх… (И сам поднимает руки.)
Мэрилин и покашливает, и одновременно ему обаятельнейшим образом улыбается, и послушно поднимает руки вверх.
Антон. Вверх-вверх-вверх, сколько сможете… Так-так, хорошо, хорошо… А теперь глубоко-глубоко вдохните и воздух держите… (Джонатану.) Скажи ей, чтобы не дышала!.. Она дышит!..
Джонатан. А если, вдруг, лопнет…
Антон. Еще не дышите! Еще!.. А теперь опускайте руки!.. Можно! Жора, переведи!
Джонатан. Он говорит: ты такая красивая, Мэрилин, как родина-мать…
Антон. Пусть руки опустит! Вниз! Пора!.. Скажи, наконец, ей, что вниз надо руки, вниз!..
Джонатан. Он говорит, ты не женщина, ты — огонь!..
Мэрилин смеется, закашливается сильнее прежнего. Машет руками, уходит, все равно обворожительно улыбаясь гостю.
(Вслед.) Вода помогает! Лучше пей воду!
Антон (вслед). Надо дышать! Продолжать дышать! Переведи!..
Джонатан. Как ей дышать — она подавилась, видишь, бедная…
Антон (улыбается). Дыхание — жизнь, ты же знаешь…
Джонатан. Я знаю, я тоже, когда много хочу проглотить сразу, — я сразу же сам себе говорю: стоп, зараза, кушай потихоньку, а то будет нехорошо.
Антон (тем временем с интересом оглядывает жилище, рассеянно улыбается). Ну, если уже подавился — все же лучше дышать…
Джонатан. Лучше не давиться. Как это будет по-русски…
Антон. Чего по-русски?..
Джонатан. Как это будет по-русски — забыл, черт…
Антон (ближе подходит к карусели, разглядывает кукол). Какие они интересные… Откуда такие?..
Джонатан (мучительно вспоминает) Потом расскажу, не сейчас… Да успеешь ты, брось ты их…
Антон одним пальцем легонько толкает карусель — она вращается.
Память дырявая, все забываю, даже язык… Кстати, я теперь, Джонатан, Антоха, не удивляйся. В Америке Жора не говорят.
Антон. Да, я не знал…
Джонатан. Вот такие тут странные: Джонатан — вместо Жоры, Сэм вместо Семки…
Антон. Вижу тебя, наконец — не верю своим глазам!..
Джонатан. Ну, здрасти, я ваша тетя!..
Антон. До чего же я рад тебя видеть!
Джонатан. Да ладно…
Антон. Нет, очень!..
Джонатан. Ну, будет…
Антон. Серьезно!..
Джонатан. Я тут вспоминал… папаша твой, дядя Степан… он прощаться со мной не хотел. Обзывал предателем советской родины. А я молодой был, глупый. Плакал, обижался, лез к нему выяснять, почему нужно сидеть взаперти, когда можно не сидеть взаперти?.. Он мне опять плевал в лицо, кидался ботинками. Помню, один раз кинул утюг. Два сантиметра от уха — слава Богу, не попал. Потом он бежал за мной и кричал: предатель родины, предатель родины! Как ненормальный…
Антон (грустно улыбается) Он тебя любил.
Джонатан. А я его как любил! Больше, наверно, чем собственного отца. Вообще, Антоха, я вспоминаю, родители у тебя были — как самые настоящие родители! Помнишь, по воскресеньям они нас с тобой всегда брали с собой на рынок и покупали нам все самое вкусное? Ох, как я всегда ждал это воскресенье!..
Антон. Мама нам шила одинаковые рубашки.
Джонатан. Ох, какие это были рубашки!..
Антон. Иногда нас принимали за близнецов. В нашем парке — ты помнишь? — у фонтана, женщина гуляла с ребенком, а мы с тобой пускали бумажные кораблики, а она, вдруг, закричала: сыночек, смотри на живых близнецов! Мы были одеты, как близнецы, и, видимо, чем-то похожи…
Джонатан. Я еще помню: у меня было свое место за вашим столом.
Антон. Да, ты помнишь?
Джонатан. А как же: по левую руку от дяди Степана, по правую — от тети Луизы!
Антон. Помню, однажды тебя с нами не было, я нечаянно уселся на твоем стуле — те наши венские стулья, ты помнишь?
Джонатан. Я помню!..
Антон. Папа мне строго сказал: тебе что, своего места мало? Тут Георгий сидит!
Джонатан (горестно качает головой). Тетя Луиза, дядя Степан…
Антон. Он так и сказал: тут сидит Георгий!
Джонатан. Милые люди… дорогие люди…
Антон (на глазах слезы). Мамочка… мама…
Джонатан. Люди… такие люди…
У обоих на глазах слезы, оба растроганно молчат. Появляется Мэрилин. Точнее — возникает. Очень красивая. В розовом платье, дорогие украшения.
Мэрилин (величаво, обворожительно). Хай!..
Джонатан (заметно, расстроен, шмыгает носом). Мэрилин, извини, сильно хочу в туалет. (Уходит.)
Антон и Мэрилин смотрят друг на друга, улыбаются. Долго так улыбаются…
Антон. Простите… я, кажется, знаю слово: гуд морнинг…
Мэрилин (радостно, словно всю предыдущую жизнь дожидалась только этого слова). Монинг! Монинг!.. (Быстро протягивает ему руку.) Вы, оказывается, говорите по-английски? А мне Джонатан не сказал, что вы говорите по-английски! Откуда у вас такой прекрасный английский?
Антон (осторожно пожимает ее руку). Мне тоже очень приятно… Я — рад…
Мэрилин (чарующе улыбается). Меня зовут — Мэрилин… Очень приятно.
Антон. Что вы сказали?..
Мэрилин (кричит, видимо, в надежде, что громче понятнее). Меня зовут — Мэрилин! Я — Мэрилин! Мэрилин, Мэрилин — я!.. (Ослепительно улыбается.)
Антон (тоже почему-то кричит). А-а, понимаю! Мэрилин! Имя! Ваше!
Мэрилин (радостно). Да! Да! Я — Мэрилин! Мэрилин!
Антон (тоже радостно). Да! Мне сказали! Мне Жора сказал!..
Смеются, не выпуская рук. Наконец, стихают. Выражение лиц — радостное.
Мэрилин. А… А вас как зовут?
Антон. Что, простите?..
Мэрилин (тычет в него пальцем). Имя! Имя! Ваше!.. Я хочу знать, как вас зовут! Вас!..
Антон. Понял! Меня! Я понял!.. То есть, хотите узнать моя имя? Я понял!.. А что, разве Жора вам не говорил?
Мэрилин. Жёра?..
Антон. Джонатан! Жора! Он же — Джонатан!..
Мэрилин (удивлена). Вы — Джонатан?.. Как, разве вы тоже Джонатан?..
Антон. Я не Джонатан… Господи, как трудно без языка… Он — Джонатан! Я — Антон! Антон!..
Мэрилин (радостно машет головой). Антуан! Антуан! Джонатан говорил: Антуан!..
Антон. Антуан! Можно — Антуан! По-вашему — Антуан, по-русски — Антон… (Смеется.)
Мэрилин (тоже смеется). Вы — Антуан, да… А Джонатан — это он, теперь понимаю…
Антон. Нет-нет, я не Джонатан, не Джонатан… (Смеется.)
Мэрилин. А, мне понятно, понятно… (Смеется.)
Антон. Понимаете?
Мэрилин. Да… Да… Да…
Рук по-прежнему не отпускают, улыбаются. Молчат, улыбаются. Наконец, он ее отпускает.
Антон. Да… Вот так, значит… Да… Это интересно… Вот… (Улыбается.)
Мэрилин (не понимает, но тоже улыбается). Что вы сказали?..
Антон (улыбается). Правда, интересно, интересно…
Мэрилин (улыбается, мотает головой, наконец, ломанно говорит). Нэ панымаю…
Антон (улыбается). Нет, ничего не сказал… Просто хотел вам сказать: все это вери-вери интерестинг — для меня!
Мэрилин (радостно). О, ду ю спик инглиш?
Антон (сразу поднимает руки кверху). Ноу! Ноу! Два слова буквально из школы запомнил!.. Мы были детьми — нас плохо учили!.. Знаете, Гитлер, Сталин, воойна, коммунизм, все такое!.. К тому же, признаться, я и сам — лентяй. Я говорю — лентяй!.. Как же это будет по-английски… Лентяй, Боже, лентяй… Забыл! Забыл!..
Оба смеются. И, кажется, вовсе не важно, что они друг друга не понимают — они приятны друг другу. Это заметно. Они не замечают, когда появился Джонатан и как он на них смотрел… Джонатан неторопливо достает флягу, отвинчивает пробку, прикладывается, крякает. Антон и Мэрилин вздрагивают.
Джонатан. Все, Мэрилин, я пошел. (Прикладывается.)
Мэрилин. Что ты сказал?..
Джонатан. Мм… Разве я говорил с тобой по-русски?
Мэрилин (улыбается). Но я не расслышала, что ты сказал…
Джонатан. Я сказал: все, хватит, пошел, времени больше нет.
Мэрилин (улыбается Антону). Почему, Джонатан, не уходи… Может быть, подожди еще немножко…
Джонатан. А чего мне еще ждать?
Мэрилин (по прежнему улыбаясь Антону). Я не знаю, мы же друзья… Ну, побудь еще с нами… Подскажешь, что надо делать…
Джонатан. Что делать — подсказать… Мм… Это русским, Мэрилин, всегда интересно: что надо делать? Ты — американка, ты сама должна знать, чего в таких случаях делают.
Мэрилин. Но — я не знаю, Джонатан… (Улыбается Антону.) Я — правда — не знаю…
Джонатан задумчиво глядит на Антона. И снова — на Мэрилин.
Джонатан. Антоха! Хочешь иметь со мной настоящий мужской разговор?
Антон. Да, конечно… Я, собственно, дожидался этой минуты много лет… О многом мне надо с тобой — и сказать, и услышать, да и вообще… (Улыбается.) Но это, наверное, — потом, да?
Джонатан.