Это — потом. Ты ведь приехал сюда насовсем?
Антон. Нет… я не знаю… я как бы не знаю, ты знаешь…
Джонатан. Не отпущу. Попался. Теперь ты от меня ни на шаг, все, брат… (Берет старого товарища под руку, ведет к креслам.) Давай-ка, Антоха, сядем сначала, чтобы нам было хорошо… Тут — ты увидишь — сначала садятся, потом ногу кладут на ногу… (Усаживает друга.) Пьют кофе, виски… туда-сюда… Курят немножко… (И сам тяжело опускается в кресло.) А ты, брат, чего, разве уже не куришь?
Антон. Я бросил… Давно… (Достает из кармана пачку сигарет.) Наверное, лет пятнадцать уже… А эти я в самолете купил. Иногда, вдруг, когда волнуюсь, захочется — и закуриваю… (Закуривает.)
Джонатан (тоже достает сигареты). Мы как бы волнуемся, Мэрилин… Ничего, если будем курить?
Мэрилин. О, я тоже чего-то волнуюсь…
Джонатан. Что, тоже хочешь курить? На, на здоровье, кури.
Мэрилин (неуверенно). Я не знаю… а он, твой друг… ты не знаешь?..
Джонатан. Что — я не знаю — мой друг?..
Мэрилин. Ну, он же оттуда… Мне кто-то рассказывал… Даже, мне кажется, по телевизору: у них там, если женщина курит, — ее сразу сажают в сумасшедший дом и не дают рожать.
Джонатан (извлекает бутылку, отвинчивает пробку). А что, разве ты уже хочешь рожать?
Мэрилин (улыбаясь Антону). Нет, я не знаю… Он все-таки гость… А, вдруг, он обидится… Может быть, спросишь?
Джонатан. Сейчас. (Прикладывается к фляге.) Мм… Ты выпить хочешь?
Антон (расслаблено). Не знаю…
Джонатан. Кури, Мэрилин. Он сказал — можно. Держи. (Протягивает ей пачку сигарет.)
Мэрилин (благодарно улыбается Антону). Спасибо, сейчас… (Поднимается и приносит целый поднос сигаретами.) Я держу для гостей, вот… Иногда я сама… Пожалуйста, угощайтесь… (Джонатану.) Скажи ему, пусть угощается… (Антону.) Эти курите! Попробуйте! Эти приятные, легкие!..
Антон (ей улыбается, гасит свою сигарету, с удовольствием угощается). Вы очень добры… Благодарю…
Джонатан, сощурившись, разглядывает пачку.
Мэрилин. Сама я не курю, а с людьми — иногда… (Щелкает зажигалкой.) Пожалуйста, Джонатан, переведи…
Джонатан (лениво). Потом…
Мэрилин. Молодежь сейчас вся курит… (Прикуривает.) Им это нравится. Тоже не зря, ведь правда?.. Ну, а мне нравится — что нравится молодым.
Разумеется, Антон ни слова не понимает. Однако, кивает. Ибо интонация располагает…
(Вздыхает.) Жалко только, ты все можешь делать, как будто ты молодая, вот только молодой уже не будешь…
Джонатан опять прикладывается к бутылке.
Антон (блаженно затягивается). О, как приятно… Как будто меня отпустила тяжесть, мне стало легко, я даже могу полетать… (Тихо смеется.)
Мэрилин. Что он сказал?..
Джонатан. Он говорит: он молодой, он красивый, он сильный, как бык. Если его отпустить на лужайку — он там будет кушать траву и кричать, как ему хорошо.
Мэрилин. Он сказал, что ему хорошо?..
Джонатан. Он говорит, что ты тоже молодая, сильная, красивая. И что тебя тоже надо пустить на лужайку.
Мэрилин (смеется). Хорошо, Джонатан, скажи ему — я согласна…
Джонатан. Раньше подумай хорошенько.
Мэрилин. О чем? Да разве поможет?..
Джонатан. Все равно подумай. (Антону.) И ты тоже думай, как следует.
Антон. О чем?
Джонатан (прикладывается к фляге). Так, вообще… Надо думать. На всякий случай… Мм… (Удобно сползает в кресле, посасывает сигарету.)
И Антон, удобно устроившись, блаженно дымит. Молчат. Она улыбается мужчинам. Встает, приносит из бара бутылку виски, бокалы; опускается в кресло. Курят, молчат. Мэрилин и Антон улыбаются друг другу. Джонатан внимательно наблюдает за ними.
Джонатан. Так, значит, Мэрилин, ты сказала — да?
Мэрилин. Что?..
Джонатан. Ты будешь жениться на нем или не будешь?
Мэрилин (было пугается; впрочем, успокаивается, заметив, что Антон не понял). Ну, так сразу жениться… Надо хотя бы немного узнать друг друга… Все-таки мы не молоды — так сразу… Мне кажется, он не злой. Я права?
Джонатан. Он — добрый.
Мэрилин. Вот видишь. А как я почувствовала…
Джонатан. Мы были детьми, он яблоко делил, или хлеб, или колбасу — большой кусок всегда отдавал мне.
Мэрилин (одобряюще улыбается Антону). Очень красиво…
Джонатан. Он вообще такой: для друга надо — последние штаны снимет и отдаст.
Мэрилин. А сам в чем ходить будет?
Джонатан. В чем мама рожает — в чем!.. (Вдруг, смеется.) Ты знаешь, в чем мама рожает? Нет, не знаешь?.. (Смеется.)
Мэрилин (смущенно улыбается, поглядывает на Антона). Армейские шутки…
Джонатан. А что, без штанов — ведь удобно!.. (Хохочет.) Я правильно говорю — а! А!..
Антон (улыбается). Что говоришь?..
Джонатан. Я хочу знать, вот скажи: ты самые последние штаны можешь отдать?
Антон. Кому?
Джонатан. Ей!
Антон (смущенно улыбается). А зачем ей мои штаны?..
Джонатан. Неважно, ей нужно, отдашь? Я сказал, что отдашь. Что, я неправильно сказал? Не отдашь?
Антон. Ну, собственно, если очень нужно… Там, в сумке, пожалуй… А когда ей надо?..
Джонатан. Прямо сейчас. Она хочет прямо сейчас. Прямо не может терпеть, как хочет: прямо сейчас!
Антон. Но штаны у меня, ты скажи ей — если по правде — дрянь…
Джонатан. Ох, ты упрямый, да черт с ними, со штанами! Я ей сказал, что ты добрый! Я ей сказал, что ты, если надо, для друга ничего не пожалеешь!
Антон (вправду растерян). Но я… Я не знаю… Зачем эти жертвы?..
Джонатан. Фу, ты!.. Мэрилин, он очень добрый. Он хочет отдать штаны — немножко стесняется.
Мэрилин (с любопытством глядит на Антона). А, я как раз собиралась пойти, приготовить нам кофе… Я скоро… (Плавно удаляется.)
Антон. Ты пошутил? Что ли, серьезно?.. Да нет, старина, ты, правда, смеешься надо мной?..
Джонатан достает флягу — кажется, опустела. Невозмутимо наполняет огромный бокал виски — залпом выпивает. Мгновение морщится. Снова закуривает. Из бутылки остаток виски переливает во флягу.
Жорка, эй…
Джонатан. Смотри, я не шучу: тебе скоро 52 года.
Антон (улыбается). Кажется, столько же, сколько и тебе.
Джонатан. Давай лучше о тебе: и как ты тут будешь — старый, больной, одинокий, в чужой стране?
Антон. Почему я больной — я не больной…
Джонатан. Не больной — значит, будешь больным. Это, знаешь, дело такое… И старым будешь, и одиноким будешь, и несчастным… (Вдруг, пронзительно смотрит на старого товарища.) Или что, ты думаешь, ты все еще молодой?.. Или, ты думаешь, жить будешь всегда?..
Антон. Я так не думаю…
Джонатан. Ты так не думай. Ты — старик. Денег — нет. Языка — нет. Профессии…
Антон. Есть у меня профессия!
Джонатан. Ну, какая-такая у тебя профессия?
Антон. Ты же прекрасно знаешь: я — историк, философ…
Джонатан. Не знаю такой профессии. Сейчас любой дурачок — он философ. Кого ты здесь этим собираешься удивить?
Антон. Да, я, собственно, не приехал удивлять. Я приехал…
Джонатан. Зачем ты приехал? Не слышу. С этой дурацкой сумкой — и все? Что у тебя там — спортивный костюм? И все?.. Зачем ты приехал? Зачем??
Антон (тихо). Ты звал…
Джонатан. Я звал!.. Я его звал!.. Я сказал: приезжай — я не звал!.. Я сейчас о другом: без денег, без квартиры, без профессии, старый, больной, как ты будешь жить?
Антон молчит. Растерянно улыбается.
Я тебя спрашиваю, как большого, взрослого человека. Смотри, ты пойми меня правильно: я лично очень рад, что ты приехал, но ты понимаешь… Ты понимаешь, что я… Я тут сам 30 лет лапу сосу. На двоих одной лапы не хватит — так?..
Антон молчит.
Так или не так? Я у тебя спрашиваю.
Антон (улыбается с грустью). Потянуло к тебе… Да куда-то уехать, и даже неважно, куда… Чего-то в себе изменить, вокруг себя… Так получилось, я же нигде не бывал…
Джонатан. Ну…
Антон. Да мне-то много не нужно… И там ничего не имел, а тут мне… Как получится… Право, не стоит, и ты из-за меня не переживай… Если ты, правда, из-за меня… Бог даст, может быть, все образуется…
Джонатан (самому себе пальцем тычет в грудь). Бог даст — если Бог даст! А если не даст?
Антон(растерянно улыбается). Ну, тогда…
Джонатан. Что тогда? Не тогда!.. Смотри: ты Мэрилин видел?
Антон. Да, ты нас познакомил…
Джонатан. Хорошая женщина, да?..
Антон. Да…
Джонатан. Хорошая или нет? Только голову мне не морочь: нравится — или нет? Мне не морочь, ей не морочь. Да или нет?
Появляется Мэрилин. В новом ослепительно-серебряном наряде. Несет серебряный поднос с серебряными кофейными чашечками на серебряных блюдцах.
Антон (вдруг, срывается с места). Я помогу!.. (Хватается за поднос, тут же все опрокидывает — прямо на платье.) Боже мой, что я наделал… Простите меня, Бога ради, простите…
Мэрилин (и не думает сердиться, а смеется). Ничего-ничего… Совсем ничего страшного… Это не страшно… (Подбирает чашечки, блюдца с пола.)
Антон. Прошу вас, простите меня, даже не понимаю, как так могло получиться…