Джонатан. Черт, я как будто… Сейчас… Я почему-то сегодня так надрался, меня теперь так качает, как будто я на очень маленькой лодке, а вокруг меня плавают — такие большие волны… А чего это я так надрался, Мэрилин, мне интересно… Что, ты не знаешь?.. Ах, Боже мой, старый товарищ приехал — Антоха!.. Антоха, Антоха…
Мэрилин. Он только что был тут — опять исчез… Он очень странный. Я ничего не понимаю. Может быть, ты понимаешь?
Джонатан. А черт его знает, Мэрилин… У меня мозги есть, я думаю: разве умный человек от тебя убежит? Он умрет — а не убежит!
Мэрилин. Не надо про это, прошу!..
Джонатан. Про это — м… Это — м… Не про тебя — мм…
Мэрилин. У него умные глаза, добрый взгляд, он, кажется, интеллигентный человек, но он — странный…
Джонатан. Именно, Мэрилин!.. Ему 52 года, а его послушаешь — он говорит, как будто он мальчик!..
Мэрилин (взмаливается). Стой… держись на ногах… мне тяжело!..
Джонатан. Ох, милая, извини, извини… Ты знаешь меня, мм… Что это я хотел сказать?.. Я, знаешь, когда его слушаю — мне тогда кажется, что все, что я понимаю про жизнь — что это, оказывается, не жизнь, вот… А про то, про что понимаю — как будто я понимаю совсем про другое!.. И совсем про другое я тоже, оказывается, не понимаю!.. То есть, я уже, Мэрилин, оказывается, ни хрена не понимаю — понимаешь?..
Мэрилин (с трудом, но все-таки как-то удерживает его). О чем ты сейчас говоришь, Джонатан, — я тоже не понимаю…
Джонатан. И я не понимаю… Ух, ты, какая волна побежала на меня, побежала…
Мэрилин. Держись за меня!
Джонатан. Да-да-да, я плыву, я держусь… Я еще очень сильный…
Мэрилин. Ты очень тяжелый. Пожалуйста, милый, если можно, дыши-ка ты в сторону, хорошо?..
Джонатан. Хорошо, как ты скажешь… Я могу для тебя совсем не дышать…
Мэрилин. Ты дыши, только в сторону, пожалуйста…
Джонатан. В сторону… (Вдруг, с силой выдыхает в сторону.) Х-ху!.. Так ты хочешь?
Мэрилин. Спасибо…
Джонатан. Х-ху! Х-ху!..
Мэрилин. Ты прости, не могу этот запах…
Джонатан. Х-ху! Х-ху! Х-ху!..
Мэрилин. Ну, зачем ты напился?
Джонатан. Я, Мэрилин… Х-ху!.. Мм, Мэрилин…
Мэрилин. Зачем, Джонатан?..
Джонатан. Мне немножко обидно, смотри… Х-ху!.. Я его встретил, я ему говорю — х-ху!.. Смотри, говорю, какая земля — х-ху!.. На этой земле, говорю, будет у тебя дом и семья — х-ху!.. А он мне говорит: дом и семья — х-ху!.. Говорит, оказывается, дом и семья — только гири на ногах и очень мешают нам летать!..
Мэрилин. Джонатан, ты опять дышишь — я же попросила…
Джонатан (в сторону). Х-ху!.. Я, значит, как червяк, должен ползать, а он, значит, как птица летать!..
Мэрилин. Он хочет летать? Он тебе так сказал?
Джонатан (в сторону). Х-ху!..
Мэрилин. Но что это значит — летать? Что он имел в виду — ты понял?
Джонатан. Мм, Мэрилин, что ты… Ты понимаешь: когда летаешь там, высоко-высоко — тогда ты, значит, можешь оттуда на всех-на всех!..
Мэрилин (смеется). Но я же серьезно…
Джонатан. Х-ху!.. Бедная ты моя — х-ху!.. Ты такая хорошая — правда, а почему-то всегда достаешься каким-то козлам, рыбам, птицам…
Мэрилин. Опять ты за старое — не нужно…
Джонатан. Почему на меня, как на мужчину, не смотришь?
Мэрилин. У тебя есть жена, дети, внуки…
Джонатан. У всех есть жена, дети, внуки… А у всех есть еще радость в жизни, все еще кого-то трогают…
Мэрилин. Господи, Джонатан, мой бедный, давай, хочешь, и я тебя потрогаю… (Ласково его поглаживает по плечу.) Ты мой хороший друг, я тебя очень ценю… Смотри, я тебя тоже трогаю…
Джонатан (плаксиво). Японца привел, ты его увидела — у вас сразу любовь, как пожар… А я тебя столько лет хочу трогать…
Мэрилин (утешает его, как маленького). Но я же тебе плачу…
Джонатан. Что платишь — денег всегда не хватает…
Мэрилин. Ну, хочешь, я дам еще…
Джонатан. Х-ху, Мэрилин!.. (Тычется в нее и целует.) Давай, вместо денег мы будем это… (Целует.) Это мы будем, давай, а?.. Ох, хорошо будет, а?..
Входит Антон и замирает…
Мэрилин (как может уклоняется, смеется). Что — это?.. Чего ты от меня хочешь?..
Джонатан. Ну, это, Мэрилин, что?.. Утром проснулся, увидал мою змею, и серый потолок, и грязное окно, и старого паука на покарябанной стенке, и вспомнил потом тебя, и подумал… А, пропади все пропадом, лучше мы будем это… А, Мэрилин, а?..
Мэрилин (и удерживает, и уговаривает). Что это на тебя нашло, мой хороший?.. Успокойся, пожалуйста, так не нужно…
Джонатан (не успокаивается — но напротив, активизируется). Почему ты не хочешь, давай… (Тащит ее к дивану.) Ты хорошая, я тоже хороший…
Мэрилин. Джонатан, успокойся, не надо… Ну, зачем тебе это, вот странный… (Вырваться ей, однако, не удается.) Правда, какой же ты сильный, столько силы…
Джонатан (по видимости, основательно теряет рассудок, увлекает ее за собой и бормочет). Мэрилин, Мэрилин…
Мэрилин. Бога побойся, у нас же нет химии!..
Джонатан. Да и черт с ней, с химией, понимаешь… (Тащит.)
Мэрилин. Без любви!.. Но я не могу, я устала, ты прямо, как мальчик маленький…
Антон (не выдерживает). Жора! Георгий!..
Мэрилин. Антуан, помоги!..
Антон. Как ты можешь, она же не хочет!.. (Кидается на помощь.)
Мэрилин. Помоги, Антуан, ты видишь, он совсем потерял ум…
Антон (пытается ее оторвать). Отпусти ты ее, я прошу, отпусти…
Мэрилин. Антуан, мне так больно, не надо…
Антон. Она же моя!.. Ты сказал, что она — моя!..
Мэрилин. Ой, Господи, как мне больно, Господи…
Антон. Да пусти ты ее — прямо клещ…
Джонатан, по видимости, плохо соображает, чего от него хотят, он просто упрямо, изо всех сил держится за нее всеми руками.
Мэрилин. Платье порвали — ну, вот…
Антон. Так, значит, ты лгал мне, ты лгал!.. (Наконец, отбивает добычу.)
Мэрилин (тут же обнимает Антона). Антуан!..
Антон (возбужден схваткой, дрожит). Тогда ты подлец!.. Как был подлецом всегда!.. Всегда мною пользовался!.. Дружбой, вещами, женщинами!.. Ты всегда, ты всегда!..
Мэрилин. Только уже не бросай меня больше, прошу…
Антон. И в детстве ты мучил меня, и сюда ты позвал, чтобы мучить!..
Мэрилин. Пусть уйдет, я боюсь, он какой-то сегодня…
Антон (не в силах остановиться, выкрикивает обидные слова). Не верю! Я больше тебе не верю!..
Мэрилин. О, Боже…
Джонатан. Х-ху!.. (Вдруг, зажмурился, буйно затряс головой и дважды проплакал). Х-ху!.. Х-ху!.. (Нетвердо ступая, уходит прочь.)
Тишина.
Антон. Жора…
Мэрилин (удерживает). Не надо, пожалуйста, не уходи… Ты, ты…
Антон (растерянно). Он — ушел…
Мэрилин. Пусть уходит, оставь ты его, пусть…
Антон (мягко, но решительно отстраняется). Нехорошо, он — мой друг… Я обидел его…
Мэрилин. Подожди…
Антон. Я вернусь… Я должен ему сказать, он — мой друг… Я очень его люблю, я должен… Простите меня, простите…
Мэрилин. Но я же прошу тебя, я прошу!..
Он останавливается. Удивленно, как впервые, смотрит на нее.
Почему ты не слышишь меня, когда я прошу?.. Я вижу тебя впервые — впервые прошу!.. Я не знаю тебя, совсем не знаю — но все-таки прошу, я прошу!..
Тишина. Только кажется, слабое эхо где-то вдали шуршит: шуу, шуу… И свет, вдруг, в жилище странным образом меняется.
Я не знаю, что есть там, за небесами. Говорят, что-то есть. Дай Бог, чтобы было… Или мне не понять: куда все девается?.. Молодость, любовь, надежды — где это все?..
Молчат.
У меня нет детей, у меня нет семьи. Я живу взаперти и жду — может быть, еще что-то будет у меня?.. Может быть, еще не все потеряно?.. И будет радость?.. И будет любовь?..
Антон внимательно смотрит на нее. Она печально глядит на кукол.
Я любила их. Я молилась на каждого из них. Так получилось, я в жизни умею одно: любить… И хочу одного: быть любимой… Что, разве я много прошу?.. Немножечко счастья, немного тепла… Проснуться — увидеть рядом живое лицо… Услышать живое слово… Живые руки… Я не хочу одна, Господи, я не умею одна, разве так трудно, разве так невозможно?
Антон было делает шаг к ней навстречу — она тревожно спрашивает.
Что, ты думаешь, поздно?.. Уже ничего у меня не будет?..
Он опускает голову и молчит.
Ну, что, говори, говори!.. Ну, я же прошу тебя, я прошу! Я прошу!!.
Тишина.
Антон. Я, наверно, старею. (Отворачивается, отходит; вдруг, опять пристально смотрит на Мэрилин.) Я тоже все чаще вспоминаю детство: улицу, двор с детьми, парк с озером через дорогу, высохший фонтан, нищих послевоенных старушек, дерущихся из-за женщин военных, и по вечерам музыкантов во фраках, играющих странный вальс…
Откуда-то издали возникает вальс. Действительно, странный и красивый…
Что-то я там провинился, не помню… Родители заперли в комнате, сами куда-то ушли… Впервые остался совсем один и не знал, что мне с собой поделать… На окнах решетки — тюрьма… Вокруг — ни души… Зачем-то полез по стене за старым пауком под потолком — и упал… Больно ушибся, заплакал… Одноглазая кошка Матильда запрыгнула на подоконник, жалобно замяукала… Кто-то ей шерсть подпалил, пахло паленым… Я позвал ее, чтоб пожалеть — она испугалась, убежала…