– Это ты правильно решил, – одобрил действия Гранит.
– А я, мужики, думаю, ништяк все, теперь точно загоним «Тотем» княжеству по нормальной цене, еще и поторгуемся, хорошо так поторгуемся! Дело ли с граника снять не смогли, хоть и попали. Хорошо, что вы все видели, теперь при ментате показания дадим, а потом только «Тотем» будем скидывать, – заявил вполне весело Дохлер. – И скажу так: пупсам туда и дорога. И нам меньше возни, искать и давить эту мразь не пришлось. И сдохли не зря, инфа ценная нам досталась. Считай, за нее тоже можно что-нибудь выхватить.
– Люлей, – усмехнулся Каштан.
– Нет, я реально говорю. Премию княжество выдаст, да еще и почетную грамоту какую-нибудь, а если серьезно, то, может, даже по проценту с налогового бремени скинет. Смотрите, у кого-нибудь сомнения есть, что это та самая вертушка, которая чисто без страха над застройкой парила, свежих собирала? Нет? Вот и у меня нет. Кстати, Гыча, двухсотки с живчиком были, свежакам в Семь-Семь закидывали, вот такая вот «шлямба» у них была. А если ресы сейчас беспилотников понаделают с такой вот защитой? Чем сбивать? Тем более, считай, Пятый и Восьмой зеленый высокие и к Первой линии почти примыкают. И тянутся чисто сопли на сорок километров.
– Ну не сорок. Загнул.
– Сорок не сорок, но далеко и до хрена. Так?
– Так-то оно так… Только, я думаю, СБ уже в курсе подобного, чего это объяву почти кинули, что «Тотемы» закупаем дорого.
– Я думаю, надо завтра в Острог сразу, не сворачивая, двигать. Считай, тут речь уже не о бирюльках идет, а о безопасности, и нашей с вами тоже.
– И зачем? Вертушки нет давно, сгорела. Толку-то? – опять вмешался Тальк. – И так у нас рейд зашибись! Бэтээры из-под носа увели, бардак не взяли, и что выйдет? Какой выхлоп? Копейки…
– Толк есть, в СБ инфу сольем, пока туда-сюда операцию они организуют, день-два пройдет. А сегодня уже четвертый закончился для Семь-Семь, грузится он раз в полторы недели. Строго по часам. Вот, считай, сколько времени осталось, чтобы обломки вертушки изучить на месте падения, доставить в Острог. И явно это важно. Поэтому нам надо спешить. Мне лично башка еще дорога.
– Резон в твоих словах есть. Подумаю. Решение вечером объявлю, – сказал Гранит.
– Гыча, а насчет жрачки-то че?! – Лицо Дохлера сделалось предвкушающим.
– Хреначка тебе, а не жрачка! Типа, ты глухой или где? Повторяю! Для особо одаренных! Не заходили мы в Сорок первый! Была у нас одна банка тушняка, у молодого в мародерке случайно оказалась, – заточили, остатки харчей в шишиге были.
– Вот так всегда… Дерьмо, если оно начнется с самого начала, то так и продолжается, а нас, считай, со свежаком сейчас уже шестнадцать рыл! – выругался Дохлер.
– Да ладно тебе, стройнее будешь, завтра пожрем от души.
– Я в меру упитанный! Что мне завтра, есть хочется здесь и сейчас! Говорил, давайте тормознем возле «Пятерочки» по пути… Нет, нет…
– Пошли, поможешь, – обратился я к Дохлеру.
Тот даже с лица сбледнул, глаза вытаращил, видимо опешив от наглости новичка, но за мной пошел, поднялся в «Тайфун».
– Цепляй, – показал я ему одну ручку сумки с провизией.
– Это что? – как-то недоверчиво спросил тот.
– Еда, – односложно ответил я.
– Ништяк! Ну, ты свежак и даешь стране угля! – разулыбался тот, а затем продолжил, пыхтя, как паровоз: – Думал, сдохну! Дома сидишь, жратвы валом, ничего не охота, откроешь холодильник, закроешь. А в рейде всегда жор нападает, все точишь и радуешься жизни.
Когда мы выбрались наружу, командир отдавал новые указания:
– …машины закрываем, фары гасим, и все вниз, отдыхать. Гыча, на тебе сигналка.
– Эй, вы, давайте-ка светите нам, а то жрать не получите! Мы сегодня на раздаче, свежак за главного, я на подхвате! – весело скомандовал Дохлер.
Освещать и указывать дорогу бросились сразу же несколько человек. Оказалось, метрах в двадцати, у самой стены, вход в небольшое подвальное помещение, в котором находился еще один спуск дальше вниз. Я насчитал шесть пролетов, выходило, спустились мы на глубину примерно третьего этажа. Здесь, в бетонном помещении десять на десять, находилась огромная массивная стальная круглая дверь со штурвалом, как в подводной лодке. Сейчас она была приоткрыта и вела в еще одну небольшую комнату, оказавшуюся тамбуром. Тускло горели за пыльными плафонами лампочки. Остатки каких-то сейчас уже нечитаемых надписей, пыль, тенета, ржавчина.
Обычные, но стальные, открытые нараспашку двери, судя по перекошенному виду, теперь вряд ли закрывались. Они привели в еще один зал. Большой, квадратов эдак под триста, с печками-буржуйками по углам, судя по отсветам огня, одна сейчас активно топилась, а на ней стоял огромный закопченный чайник. У правой стены, рядом с низким столиком, кожаный диван, имелись и вполне нормальные обеденные, составленные в один ряд, вокруг разнокалиберные стулья, табуреты. Из мебели еще имелся один шкаф и штук пятнадцать-двадцать обычных панцирных кроватей со скатанными матрасами. Воздух был довольно свежим, затхлостью и сыростью не пах. Урчал где-то неподалеку дизель-генератор. Из украшательств прямо напротив входа – огромный, в человеческий рост, плакат голой девки, скалящийся в тридцать три зуба. При этом какой-то умник закрасил их в шахматном порядке, пририсовал бланш под глазом, отчего бывшая раньше сексуальной и томной улыбкой стала донельзя отвратной и вызывала эффект, обратный тому, на который рассчитывал фотограф, наверняка не подозревая, что может сделать креативный подход с его шедевром.
– Все, пришли, – сказал, улыбаясь, Дохлер. – Давай показывай скорее, что у тебя там. С самого утра не жрал.
Свою минуту славы я заслужил. Хотя мне было наплевать, жрать хотелось так, что кишка кишкой в футбол играла. Точить же в одиночку как-то не привык. В итоге примерно через полчаса выяснилось, что не так много всего я и набрал. Если с утра перекусить – и все. Не факт, что кофе с чаем останется, впрочем, если останется – здесь оставлю.
– Может, по пять капель? – спросил у Гранита, жевавшего с мрачной сосредоточенностью гречневую кашу с тушенкой, Дохлер.
– Давайте помянем всех, и плохих, и хороших, – одобрил решение Гранит. – Пусть всем земля будет пухом, – произнес он тост и замахнул половину пластикового стаканчика в один заход. Я тоже не отстал. От желудка сразу стала распространяться теплая волна, и на душе, особенно после обеда, возникла некая легкость. Пристроившись у весело потрескивающей буржуйки, я закурил. Больше всего сейчас хотелось спать, но было еще одно, самое важное, дело.
На столе у стены красовался подвешенный светильник, который я включил, надо же, работал, столешница же была в характерных старых пятнах оружейной смазки. Пока никто меня не опередил, я подтащил стул, развернул заранее приготовленный тент и убранный в подсумок еще в «Спецоборонсервисе», достал принадлежности для чистки, доставшиеся мне в наследство от Цемента или кого-то из бойцов спецназа ФСБ. Разрядил автомат и принялся за чистку, слушая внимательно разговоры рейдеров.
– Слышал я, цена на арту просела… – неопределенно сказал Шпуня.
– Гонево! – покачал головой Дохлер. – Совсем ты со своим бухлом от жизни отстал. Если только вверх пошла.
– И отчего это? – тот огладил топоршащиеся усы.
– А оттого, что Русь месяц со щитовиками гасятся, с переменным успехом. То те почти Владимир берут, то эти их главную базу раскатывают. Сейчас у них перемирие недели полторы назад объявили, вот стягивают все что могут. У нас в Остроге наемников считай не осталось, Дукка в этот раз мясо на подтанцовку набрал, Грыч вообще не у дел остался, хотел в сорок восьмой двинуть, вот только никого из нормальных не осталось. С молодняком туда соваться – это можно и в Остроге, без лишних хлопот, пулю в башку самому себе пустить. Типа, Пупса все остались. Тоже бухает, – сказал Каштан.
– Как бы дукковские сотни не сложили с такими деятелями. Мне он две сотни орликов торчит. А так бардак в Остроге с этой Русью! Солнышко бы сам убил! Видит Улей – увидел бы сейчас и с ходу бы его завалил! Все дерьмо последнее время из-за этого Владимира идет! Да даже мы вон вынуждены были набрать пехоту, – процедил сквозь зубы Москвич, «пехота» в его интонациях прозвучало крайне презрительно, – Тормоз со своими туда подался, платят, говорит, нехило, трофеи-морфеи, извините, мужики, но мы туда.
– Не от большого ума! Вон Босс тоже сунулся…
– Это который Барбос, что ли, Хугобосс?
– Барбос, из всей команды только Кляйн и выжил, и то, поговаривают, месяца два будет в себя приходить.
– Вот ведь ни хрена себе, они же все как один стелсеры и клокстоперы.
– Их и взяли как диверсионный отряд. Пообещали, если они портал щитовикам закатают, то каждый по белке схватит. А там все сплошь семейные. Вдов наделали, короче.
– Ну, белая жемчужина – это мечта каждого семейника. Знал Солнышко, чем купить.
– Так раскатали или нет?
– Не знаю, не думаю, но что-то там они замутили мощное, иначе с чего бы перемирие тогда? Считай, щитовики до Владимира дошли, из арты его раскатывали, от беспилотников небо черное, пара штурмовиков… Остались бы от логова Солнышка рожки да ножки. И слышал я, он лично в больничке Кляйну белую жемчужину вручил, – подал кто-то голос, всех мне еще не удалось запомнить.
– Да тот за споран удавится! Мы им «Стрелы» впаривали, я там горя хапнул, крутит-вертит… – высказался Москвич.
– Он сам дурак! И гонево это. Вручил он Кляйну красную жемчужину, белую зажал, но и они не выполнили того, что должны были. Щитовики ведь тоже клювом не щелкали, все постарались предусмотреть, – безапелляционно заявил Дохлер. – И виноват во всем Солнышко, везде залезть хотел, в любом бизнесе долю, жадный до талого! С чего они с щитовиками закусились? А с того, что на оборону нормальную ему бабла было жалко. Мол, все же хорошо! Те же восточники, только узнали, что у нас модернизация дружины идет, приехали, пять тыщ верст не крюк! И все, что могли, выкупили… А этот почти под боком… Да зачем мне «Стрелы», еще за такое дикое бабло! – явно передразнил