– Ясно. – Сейчас я сам подошел к командиру, решив ковать железо, пока горячо: – Гранит, пара минут есть?
– Говори!
– По трофеям, если будут, как распределение происходит?
– Слышь, свежак, тебе палец в рот не клади, по самые локти руки откусишь, – усмехнулся Москвич, Каштан что-то хотел сказать, судя по морде, донельзя ехидное, но, подумав, промолчал, а наш шеф устало посмотрел на меня:
– Что сам накрошишь, то твое. В спорных случаях вон Третьяк – третейский судья, так как Дар у него имеется соответствующий, если вдвоем-втроем отметитесь, то на всех вас и раскидаются. Теперь все?
– Да. – Я хотел уйти, но Гранит продолжил:
– Но в целом не знаю, что тебе там Третьяк напел, раз у тебя такие мысли возникли. И что ты там себе надумал. Наша задача – не воевать. Мы не крестоносцы, мать его так! Наше дело – тихо взяли, что нам нужно, так же тихо ушли. Без лишней пальбы, суеты и прочего дерьма. Так что битв за Москву не предвидится. Например, в прошлый рейд ни одного патрона не потратили.
– Вот так и губятся розовые мечты под кованым кирзовым сапогом! – опять заржал Москвич. – Свежак, наверное, думал, сча нахлопает – к Острогу на танке приедет, с полными карманами жемчуга. Нет, брат, если уж врюхаемся…
– Закройся, – коротко сказал Гранит. – А вообще, скажу так. Конечно, мы рассчитываем на спокойную работу, но всякое бывает, это Улей. Так что не расслабляйся, кто знает, может, и нарубишь себе трофеев.
– На безбедную старость! – ухмыльнулся Каштан.
– Главное, чтобы не на инвалидность! – поддержал его Москвич, но, заметив что-то в моих глазах и не желая, видимо, обострять и накалять обстановку, добавил: – Про инвалидность шучу, надо просто выжить, а там и руки отрастут, и ноги, и все раны закроются. Денег бы только хватило на лечение. Вот! – потряс он левой рукой с растопыренными пальцами. – Считай, все терял и все на месте, регенерация у нас такая – мама не горюй! Если без знахаря, то время требуется. А так – все это царапины.
– Поговаривают, что Буча оба яйца потерял. Так вот не отросли! – хохотнул Каштан.
– Вранье! Их у него никогда не было!
– Слушайте, вы, заткнулись, на… Достали уже ваши шуточки. Вальтер, свободен!
– Индюк – птица гордая, пока не пнешь – не полетит, – неопределенно сказал Москвич, но явно намекая и не на Гранита и уж тем более не на себя. Они с Каштаном рассмеялись. Ну-ну.
– С пингвинами и баранами такая же ситуация, но летают они низко и недалеко, обычно к дождю, – пожал плечами я. В такие игры в свое время наигрался. Вон сразу у обоих с морд веселье как ветром сдуло.
– На что ты намекаешь?! Ты кого бараном обозвал?! – с пол-оборота начал заводиться Москвич.
– Я? – посмотрел с показным недоумением.
– Ну не я же! Вот сейчас! Только что!
Третьяк подошел, встал позади меня. Да и похрен. Я любые подколки спускать не намерен. Шутники.
– Слушай, друг, – нарочито дружелюбно ответил ему, – ты, похоже, в себя не веришь.
– Что?!
– А того, есть такой до конца не изученный феномен – самопозиционирование называется. Например, стоит толпа, занимается своими делами, вроде бы все нормальные мужики, так с первого раза и не подумаешь, что там дырявых целая пачка. Проверяется легко и просто: подходишь поближе и кричишь, например: «Пидарас!» Натуралы никак не реагируют. Орет кто-то и орет, может, он дурак. Но обязательно найдутся те, кто чувствует за собой грех, и не первородный, вот они-то и начинают вопить: «Это ты мне сказал?!»
– Что?!
– И чего ты заладил «что» да «что»? – растянул губы я в снисходительной улыбке, внутренняя пружина сжалась, приготовился действовать: дернется – сразу резко ухожу вправо, перекатом… На плечо мне легла тяжелая рука Третьяка, чуть сжала.
– А ну закрылись, оба! – тут же взял под контроль ситуацию Гранит. – Москвич, касается тебя, если ты такой идиот, что не понимаешь, чем отличается наш дружный коллектив, который уже привык к твоим шуточкам и спускает все на тормозах, и новые люди, то всегда держи свою пасть на замке. Остряк, мать его так, недоучка! Не рой другому яму, как бы самому в ней! К тебе вопросов нет, Вальтер. Можешь быть свободен.
– Еще сочтемся… – прошипел Москвич, Каштан тоже буравил меня злым взглядом.
– Да не вопрос. Где меня искать, знаешь, а заблудишься, теперь я доступен и в общем канале, позывной – Вальтер. – Развернулся и пошел допивать кофе. Всегда так, подобные хохмачи верят в собственную исключительность и почему-то теряют иммунитет к зеркальным забавам других. И разводятся на раз. Так что верно сказал Гранит: не нужно рыть другому яму. Вежливо и спокойно надо общаться, особенно с людьми незнакомыми, от которых даже не знаешь чего ожидать. Но если бы все действовали в этом русле, не только меньше ссор было бы, но и могил на кладбищах.
– Нормально все! Внимание не обращай, – минут через десять уселся рядом со мной Третьяк. – Москвич и Каштан палку порой перегибают, но парни надежные, в деле не раз и не два проверены. С Каштаном я даже в одном отряде стронгов был, с год где-то мы там развлекались. Не скажу, что друзья, но спину друг другу прикроем.
А вот это уже намек, но меня он не задевает и особо не касается. Друзья – не друзья, флаг вам в руки и барабан на шею.
– Мне дела нет, если понты за мой счет не колотят, пусть хоть ненадежными будут.
Выехали мы, как и планировал командир, ровно в семь часов утра. До точки час-полтора хода. Нужное нам место – захудалый районный центр. В Улье оказывалась только небольшая его часть, частично частный жилой сектор, который преобладал. Затем центральные улицы, здесь застройка повышалась и присутствовали двух- и трехэтажные дома. Рядом с местным культурным центром в виде ДК находился филиал ДОСААФ, где происходило обучение призывников на «ВУС-124», то есть на водителей колесных бронетранспортеров.
– Точно не знаю, не вникал, но бардак остался там после всеобщего бардака девяностых-двухтысячных. Скорее всего, в те годы готовили хоть как-то и хоть на чем-то и хоть кого-то, показывая работу и предоставляя военкомату сколько-то специалистов, а потом уже пришли новые машины, на фоне волны модернизации армии. А этот так и остался. Думаю, у них директор какой-нибудь нормальный был, на все случаи рассчитывал. Такому что в хозяйство попадет, все там и останется. И будет в рабочем состоянии, – так прокомментировал Третьяк наличие боевой машины на селе. – Ты не смотри, что это деревня деревней, судя по картам в администрации, район большой. Надежа и опора страны. Самое главное, БРДМ-2 полноценный, не прошел демилитаризацию. Есть тут пара мест, где охотники и рыбаки при деньгах покупали их себе в хозяйство, но там уже от боевой машины только броня частично. Остальное порой так переделывают, что и башню обратно дорогого стоит воткнуть. Здесь же ставь вооружение и вперед. Ну и для Улья бардак довольно нормальный вариант, местные же шушпанцеры в большинстве своем безумный Макс в чистом виде. На страх врагам, но те уже ко всему привычные. Есть у нас один креативщик. Что-то клепает, на хипстерню рассчитано – красиво и модно. И очень обижается, когда его поделкам нормальные предпочитают «советское старье, древнее, как говно мамонта». Но есть и грамотные товарищи, те же Винтик и Шпунтик. Вот те делают так делают… Каждая деталь, каждая модернизация у них рассчитана и просчитана, смоделирована.
– А БТРы сами где? И сколько? – пропустил я спич мимо ушей, из которого явно вынес, что очень много счетов у напарника к хипстерскому движению.
– Две единицы. На учениях. Специально интересовались, подняли журналы, путевки, прочую документацию.
Меня прикрепили к Третьяку. Кто бы сомневался? И теперь мы тряслись по ухабистому проселку какого-то стаба в бронированном «Тайфуне». Я проверил все снаряжение, достал из сумки гранатомет и повесил его за плечи. Шли спокойно, уверенно, но, как и ночью, боевые машины держались друг к другу предельно близко. Теперь стал понятен выбор такой тактики передвижения – все дело в Даре Дохлера. Солнце, поднимаясь, светило почти постоянно прямо в глаза.
Изредка рация разрождалась командами Гранита, но в целом ехали спокойно. Тварей вокруг не наблюдалось. Сделали одну остановку в том месте, где незнакомые мне пупсики огребли от ресов. Там Гыча минут десять показывал командиру все наглядно, а я тем временем окропил колесо. Как любил повторять один мой знакомый: «Лучше перед боем поссать, чем в бою обоссаться».
Мост через узкую реку с обрывистыми берегами был в отличном состоянии. Перед ним чернела дорога с явно новым асфальтом и яркой разметкой, еще не успевшей вытереться под колесами автомобилей и выцвести под солнечными лучами. Удивительно, но здесь накатанный проселок с редкими участками щебня обрывался, а дальше уже шел пусть не автобан, но вполне добротная и даже качественная по весенним меркам России дорога. Интересная картина.
– Кластер начался, – прокомментировал Третьяк и поправил оружие. – Еще, наверное, не видел эту мозаику? Вчера в темноте ведь шли.
– Нет.
– Вон смотри, дорога примыкает к дороге. Одна чистая грунтовка и вторая, сам видишь, – асфальт. Вот так и во всем Улье совмещаются реки, горы, дороги и прочие элементы ландшафта. Не точь-в-точь, но в целом какая-то система прослеживается.
– Ясно.
Дальше местность стала повышаться, появились невысокие круглые горы, на склонах которых были видны следы человеческой деятельности. Посажены рядами сосенки, чахлые на вид, которые совсем не желали здесь расти. Зато дубы и липы были основательные. К восьми сорока подъехали к водонапорной башне, расположенной на пригорке. На нее сразу же полезли командир и Гыча. Я осмотрелся. Несмотря на господствующую высоту, будущее место работы просматривалось плохо. Всему виной зеленые насаждения, в которых буквально утопал поселок.
Из второго «Тайфуна» выбрался сначала Каштан, за ним Дохлер, который тоже полез наверх, а страховавший его остался внизу. Стоял тот чуть поодаль, к нам не подходил, в разговоры не вступал.