Узкий проход, оставленный слева от «К-700», скорее всего, заминирован и преследовал только одну цель – усыпление бдительности жертвы, которой будет казаться, что она полностью контролирует ситуацию. Больше же путей возможного отступления на технике здесь не имелось.
Тень – это тот самый стелсер, про каких упоминал Третьяк, цель его – Дохлер, который вел себя предсказуемо, раз заявил, что возле памятника удобней всего работать. Не раз и не два мне повторялось: от толстяка зависит успех всей операции. И в окне второго этажа я видел отблеск оптики, скорее всего, снайпер страхует стелсера или стелсер страхует снайпера. Без разницы! Как уже говорил, вся эта информация промелькнула в доли секунды.
Тянуться к рации, объявляя о своем открытии, – терять время, которого, я чувствовал, все меньше и меньше. Поэтому тут же вдавил спуск, вколачивая две короткие очереди в невнятную тень. И, не дожидаясь результата, резко развернувшись, перевел огонь на непонравившееся мне окно, добивая остатки магазина. Затем рванул «РГО» из кармашка и, делая четыре огромных шага, с размаху закинул туда же гранату. Звон разбитого стекла донесся до ушей, когда я уже упал на землю, перекатываясь в сторону. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, когда начал действовать, – десять секунд, пятнадцать. До того как грохнула граната, рация успела выдать поток матерной брани в мой адрес.
Взрыв. Небольшое дымное облако взметнулось из окна вместе с соседними стеклами, осколки которых сейчас в почти невероятной, давящей на уши тишине звонко стали разбиваться об асфальт. А затем тут же раздался чей-то истошный вопль, тонкий-тонкий:
– Ма-мааааааа!
Женский!
Баба!
Откуда здесь баба?
– Засада! Засада! Засада! – кто-то заверещал в эфир.
Успел еще увидеть, как Москвич рванул Дохлера на землю, прикрывая собой, а Каштан, оскалившись, поднимал автомат. На секунду встретился глазами с толстяком. Больше всего поразила метаморфоза с его лицом: недоумение, затем широко раскрытые глаза, озарение и понимание чего-то ранее недоступного, и тут же все сменила злая сосредоточенность. Он не пытался выбраться из-за зама командира, а потянулся к тангете рации.
В этот момент по асфальту впереди меня ударили пули, некоторые высекли искры, и сразу долетел звук автоматной очереди. Я перекатился, стараясь сместиться за угол, заметил, как Третьяк здесь же, но уже возле двери в ДОСААФ, вскинул автомат в направлении двухэтажки напротив.
И тут же весомо заговорили «КПВТ», раздались автоматные очереди, а в отдалении рыкнул мощный двигатель, тягач «Форд» рванул вперед, перерезая последний путь отступления. Окно водительской дверцы грузовика разлетелось сверкающими на солнце осколками. Я одним рывком прыгнул за угол здания, который брызнул мне в лицо крошевом силикатного облицовочного кирпича. Вот ведь сука, почти достал! Хорошо, очки были, так бы сейчас валялся на земле, зажимая поврежденные глаза.
Замер.
Выглянуть? Страшновато…
Быстро выглянул и назад. Двухэтажное административное здание напротив, четвертое окно справа, второй этаж. Именно там отсутствовали стекла. Но стрелки могли и поменять позицию.
– От ДОСААФ всем отходить к технике! Всем к технике! Стая! – заорала рация голосом Дохлера. В этот момент со стороны главной дороги звуки автоматных и пулеметных очередей усилились. Я снова выглянул, прикидывая расстояние до ближайшего укрытия по направлению к колонне. Только памятник. Бур или Лева оказался рядом со мной, резко вывернув из-за угла. Мужик задыхался, ловил ртом воздух.
– Вот ведь! – пробасил он и тут же заорал во всю мощь легких: – Дерьмо! Бежим, бежим!
Смотрел бородач куда-то за меня.
Я обернулся, и волосы встали дыбом везде, где росли. На доли секунды мне показалось, что к нам приближается сейчас не меньше сотни зараженных. Двигались они с фантастической скоростью, неслись откуда-то от больницы. И пока я любовался, открыв рот, достигли затора ниже ДОСААФа. Элитник, возглавляющий стаю и державшийся впереди, одним мощным прыжком заскочил на фуру. Здесь ощерился, осмотрелся, как военачальник. Дальше я не разглядывал. Развернулся, отметил сразу, что Бур или Лева был уже метрах в двадцати впереди. Он передвигался какими-то рваными скачками по направлению к нашим бэтээрам. Опережая его метров на десять, ловко перебирая коротенькими толстыми ногами, несся Дохлер, за ним держались постоянно озирающиеся Москвич и Каштан. На асфальте вокруг них тут и там взметались маленькие пылевые облачка – наши невидимые противники пытались их достать.
Я же по какому-то наитию рванул вправо, к входу в ДК. Совсем отчего-то забыв, что до дверей ДОСААФ всего несколько метров, где, видимо, и скрылись Третьяк и второй бородач.
Казалось, сам воздух вдруг сделался вязким, будто кисель, отчего и без того небольшая скорость стала стремиться к нулю. Восприятие так сигнализировало, что я не успеваю. Что еще чуть-чуть, и меня нагонят. На высекаемые пулями искры я даже не обращал внимания, бежал только прямо, потому что, начни сейчас выделывать коленца, зараженные нагонят в два счета. За спиной уже было слышно довольное урчание и тяжелое дыхание кого-то большого. Выбирая это направление, я неосознанно понадеялся, что зараженные бросятся в погоню за большим количеством людей, а не за одним. Похоже, ошибся! Фатально!
До входа всего ничего, какие-то двадцать метров. Мощный рык двигателей БТРов, затем что-то грохнуло где-то позади, и вновь заработали «КПВТ», автоматы тоже захлебывались. Снова взрыв где-то там. Рация разрождалась какими-то звуками, но я ничего не слышал. Сердце, казалось, вот-вот из груди выскочит, резко закололо бок. И вновь то же самое ощущение обреченности, как тогда в вертолете. Ведь прямо сейчас чье-то горячие дыхание обдало мою шею. В следующий миг я вкатился в широко распахнутые двери ДК. Здесь, даже не задумываясь, с четверенек взял старт. Мраморный пол скользил, ноги разъезжались. Но я каким-то чудом смог достичь лестницы. Да, именно к лестнице я и бежал. Дворец культуры типичный, советский, памятный мне по детству, поэтому примерная планировка была знакома. Влетев в здоровенный дверной проем, за которым вверх убегали широкие ступени, обернулся на миг.
И увидел, как огромная тень несется на стеклянную стену. Я же рванул наверх, слыша сзади звон посыпавшегося стекла, затем глухой удар. В одно мгновение преодолел шесть пролетов, седьмой вел на крышу. Хлипкая дверь поддалась с одного удара плечом и вылетела на крышу вместе со мной. Не останавливаясь, отталкиваясь руками от земли, рванул к противоположному краю крыши, пытаясь уйти как можно дальше.
Здесь, разворачиваясь, упал на колено, одним движением доставая гранатомет из-за спины. Несколько длинных-длинных секунд потратил на то, чтобы привести его в боевое положение. Напридумывают, суки!
Приложился к прицелу, наводя его на будку, замер. Даже не дышал.
Где же ты, тварь?! Где?!
Боясь больше всего, что элитник не протиснется в узкий дверной проем и придумает что-нибудь еще, я сквозь зубы матерился от смеси злости и страха. Расстояние метров двадцать-тридцать! Сдетонирует или нет граната? Должна, должна… Обязана, мать ее так!
Есть!
Будка взорвалась летящими в разные стороны кирпичами, остатками дверного косяка, пылью от кладки. Тварь же, вынеся переднюю стену хлипкого строения, совсем по-собачьи отряхнулась, замерла, видимо оценивая обстановку, пытаясь определить, куда делась прыткая добыча. Я же за миг до этого утопил безымянным и средним пальцами спусковой рычаг. Хлопок, шипение реактивной струи, дымная линия. Не наблюдая за результатом, отбросил в сторону ненужную трубу, сам закатываясь за кирпичный вентиляционный короб, закрывая уши руками. Молясь, чтобы попасть.
Грохнуло! Нормально так грохнуло! Пронеслась ударная волна, и я тут же вскочил, беря автомат на изготовку, хоть и понимая, что толку от него против этого монстра мало. Но мой глазомер меня не подвел, да и трудно промахнуться с такого расстояния и в такую цель. Противотанковая граната, с заявленной способностью пробития двести двадцать миллиметров танковой брони, угодила как нужно. И показала, что элитный монстр для советского оружейного гения чисто семечки. Попала она в грудную клетку, разворотила ее так, что даже массивная башка теперь держалась только на небольшом куске мяса с толстенной кожей. Тварь протащило до края крыши, и сейчас ее задние лапы свешивались через парапет, чуть подрагивая. Кругом все залито кровью. Неплохо, неплохо.
И тут же в доли секунды накатило странное бессилие, резко и разом! Повело так, едва на крышу не свалился. И это сейчас, когда, наоборот, должно от адреналина колотить. Странно! Мутило и голову кружило будь здоров. Неужели контузило? Захотелось живчика. Понимал, хоть и не время, но достал флягу и приложился к ней основательно. С каждым глотком будто силы вливались. Муть перед глазами пропала, в теле вновь стала возрождаться бодрость. Неплохой стимулятор!
Бой за это короткое время перешел в завершающую фазу, потому что не было больше истеричных заполошных очередей, не слышалось взрывов гранат. Изредка короткими очередями долбили «КПВТ», иногда работал «ПКТ». Значит, побеждали наши.
Только сейчас услышал, что меня вызывают по рации:
– Гранит – Вальтеру. Гранит – Вальтеру! Прием!
– Вальтер на связи.
– Оставайся на месте! Сиди тихо. Никуда не суйся. Как понял, прием!
– Вальтер – Граниту. Принял. Сижу тихо.
– Гранит – Дохлеру. Дохлер? Дохлер? Целеуказания давай! Твою мать, Дохлер! Ты уснул?.. Дохлер? – заорал вновь командир.
И тут заговорил толстяк:
– Гранит, на двадцать часов два пропана уходят…
– Принял. Хрен с ними!
– Гыча, на три часа во втором здании на первом этаже живой.
– Гыча, брать целым, – тут же поступил приказ Гранита.
– Каштан, две цели, люди, уходят за ДК на одиннадцать.
– Каштан, по возможности! – опять вмешался командир.
– Третьяк на двенадцать… чисто.
А дальше «чисто», «чисто», «взял», «один сотни сложил, второго спеленал», «чисто»… Труднее всего, оказалось, сидеть без дела после живца, словно обратно все ощущения включили. Остатки адреналина вновь бушевали в крови, требовали действий. Раз трофеи все мои, элитную тварь завалил я, значит, надо ее почистить. Пока она окончательно не свалилась вниз. И кто знает, будет ли потом время. Нашумели мы будь здоров, уходить надо отсюда.