Историк Уильям Стирнс Дэвис в своей «Истории Франции» пишет: «Боевые действия начались в 1337 году и велись бессистемно»[7].
В 1340 году у побережья близ города Слёйс французский флот, состоявший из трех эскадр под общим командованием адмирала Гуго Кирье, был полностью уничтожен англо-фламандским флотом. В этом бою король Филипп VI потерял более 200 кораблей и 30 тысяч человек. Люди прыгали за борт, чтобы спастись от града английских стрел. Море стало красным от крови. Про сражение говорили: «Если бы Бог дал рыбе возможность говорить, то она заговорила бы по-французски, так как съела очень много французов»[8].
С этого времени англичане стали безраздельно господствовать на море: во всех франко-британских войнах их флот оказывался сильнее французского.
Сражение при Креси
Все попытки прийти к мирному соглашению оказались безрезультатными, и летом 1346 года король Эдуард III высадился в Нормандии.
А потом оба короля встретились на границе Фландрии и Пикардии, где Эдуард III расположился лагерем на окраинах леса Креси, в пяти милях от Абвилля, где находился король французов. Войска были утомлены, и Эдуард III решил ожидать здесь неприятеля и, несмотря на огромную несоразмерность своих сил, дать решительное сражение.
– Здесь мы остановимся, – говорил он. – Не пойду дальше. Здесь я на земле моей матери, и здесь я буду защищать это наследство от противника моего Филиппа де Валуа.
Согласно этому распоряжению установили палатки. Английский лагерь охватывал все поле. Французы занимали Абвилль. Филипп VI знал, что Эдуард остановился у Креси и ждет нападения. Король Филипп говорил: «Если Богу будет угодно, завтра мы сразимся».
В пятницу, 25 августа 1346 года, король французский пригласил к обеду в свой дом в Абвилле всех главных военачальников. Роскошно угощая, он просил их быть единодушными без ненависти и гордыни. И каждый это обещал. Праздник весело продолжался, и было уже поздно, когда французские сеньоры разошлись по своим домам. А в то время как они пили и забавлялись, король Эдуард, стоя на коленях в своей молельне, просил у Господа помощи, дабы с честью выйти из предстоящего трудного положения.
На рассвете 26 августа Эдуард III вместе с сыном присутствовал в церкви на богослужении. Выходя из церкви, он дал боевые распоряжения и образовал из своих три корпуса. Когда распоряжения были отданы, а каждый граф, барон и рыцарь узнали свои обязанности, король английский сел на небольшого коня и в сопровождении полководцев объехал все ряды, убеждая своих сеньоров мужественно охранять его честь и защищать его права. Окончив осмотр войск и всех ободрив, он возвратился к отряду, приказав всем выпить по чарке и пообедать. После обеда все возвратились к своим отрядам и расположились к отдыху, чтобы со свежими силами встретить наступление неприятеля. Король твердо решился не нападать самому, но выжидать наступления противника.
Король Филипп VI тоже поднялся рано утром и слушал богослужение. Его окружали все сеньоры, простые же воины были расположены по деревням в окрестностях Абвилля. Некоторые отряды находились даже в Сен-Рикере.
Армия французского короля насчитывала в своих рядах более 60 тысяч человек, в том числе 10 тысяч генуэзцев и значительное число пеших солдат, беспорядочно размещенных в войсках. Число англичан едва достигало 25 тысяч человек.
Дорога между Абвиллем и Креси сплошь покрывалась войсками. Когда выступил король Филипп, его люди за три мили от неприятельского лагеря, еще не видя впереди себя никого, обнажили мечи и двинулись вперед с криком: «Смерть врагам!»
Рыцари наступали в середине этой беспорядочной толпы без предварительных распоряжений и инструкций. Некоторые из советников короля встревожились:
– Государь, – говорили они, – необходимо предварительно определить движения отрядов и отделить пеших от конных. В противном случае первые будут передавлены последними. Вместе с тем необходимо послать трех или четырех всадников вперед для разведки расположения неприятеля.
Этот совет понравился королю, и он тотчас же послал четырех всадников, которые так близко подъехали к англичанам, что смогли совершенно точно узнать его положение. Англичане заметили их, но позволили возвратиться безвредно, делая вид, будто не замечают. Скоро четыре разведчика вернулись к королю и его советникам.
– Что там нового? – спросил нетерпеливо Филипп VI.
Но никто из всадников не желал говорить прежде своих товарищей, и король приказал объясниться Моану де Базелю, принадлежавшему к армии короля Богемии.
– Государь, – отвечал Моан де Базель, – я буду говорить по приказанию Вашего Величества и согласно с мнением моих товарищей. Англичане расположены тремя отрядами и не имеют никакого желания отступать. Со своей стороны, я посоветовал бы остановить войска в поле на целый день и подождать прибытия арьергарда. Утром будет возможно рассмотреть положение неприятеля и определить, с какой стороны удобнее начать атаку. Поверьте, государь, англичане будут ожидать и сами не начнут нападения. Если же начнется сражение теперь, то утомленным войскам трудно будет иметь дело с отдохнувшим неприятелем.
Король одобрил этот благоразумный совет, и все начальники поскакали к отрядам, чтобы передать знаменоносцам приказание короля остановиться. Передовые отряды, повинуясь приказу, остановились, но задние, не желая оставаться в хвосте, продолжали подвигаться вперед. Со своей стороны, передовые отряды, увидев приближение товарищей, тоже двинулись вперед.
Напрасно король Филипп накануне убеждал сеньоров быть единодушными без зависти и гордости. Никто не сдержал обещания, никто не следовал советам храброго Моана де Базеля. И ни король, ни военачальники не могли заставить людей повиноваться. Все воины желали показать себя, свою силу и важность.
Англичане увидели возле себя французскую армию и тотчас начали отступать. Задние же, вообразив, что передовые уж сразились и отступают, бросились в беспорядке назад. С каждым часом увеличивалось общее смущение. Король Филипп VI заметил, что наступил решительный момент. Кровь забурлила в его жилах, так он ненавидел англичан:
– Выдвиньте генуэзцев и начинайте сражение!
Флорентийский хронист Джованни Виллани, рассказывая в своей «Новой хронике» о сражении, говорил, что в составе войска французского короля «находилось шесть тысяч генуэзских арбалетчиков и других итальянцев, ими командовали мессер Карло Гримальди и Оттоне Дориа»[9].
Утомленные генуэзские наемники, прошедшие пешком шесть миль под тяжелым вооружением, не имели никакого желания сражаться и громко высказали это своим начальникам. Слова их облетели все ряды и дошли до графа Алансонского, раздраженного до крайности.
– Бейте этих негодяев, – закричал он, – если они отказываются атаковать!
Между тем как генуэзцы колебались и медлили, натягивая свои арбалеты, небо потемнело, и проливной дождь с громом и молнией обрушился на землю.
Когда небо прояснилось, и воздух сделался чист, солнце ударило прямо в глаза французам. Англичане, не двигаясь с назначенных им мест, наблюдали за передвижениями неприятеля.
Наконец, генуэзцы приготовились и получили новое приказание наступать. Чтобы устрашить врага, они испустили пронзительный крик, но англичане оставались совершенно неподвижными. Они вторично испустили такой же крик и сделали шаг вперед, но англичане продолжали оставаться в том же положении. Еще раз закричав, генуэзцы выдвинулись, подняли свои арбалеты и начали стрелять. Тогда английские стрелки сделали шаг вперед, и град стрел осыпал генуэзцев.
По словам хрониста Жана Фруассара, английские стрелы «стали падать и сыпаться на генуэзцев столь густо, что это напоминало снег»[10].
Генуэзцы не могли равняться в искусстве стрельбы с англичанами. Стрелы, вонзавшиеся в головы, руки и лица, испугали ряды наемников, и все вскоре обратились в бегство. Но позади находились ряды французских воинов. Король Филипп VI, недовольный такой слабостью наемников, в ярости закричал:
– Бейте эту сволочь! Они только мешают нам!
Воины не заставили повторять это приказание. Напрасно генуэзцы пытались как-то отбиваться. Французы рубили этих несчастных, падавших под их ударами мертвыми. В это время англичане продолжали стрелять. Ни одна из стрел не пропадала даром. Они поражали людей и лошадей, которые, падая, увлекали за собой всадников, остававшихся в полной невозможности подняться без посторонней помощи. Одновременно с тем, как воины пробивали себе кровавую дорогу сквозь ряды генуэзцев, поражая союзников, прежде чем поразить врага, слепой король Богемский[11], окруженный своими приближенными, услышал начало сражения.
– Что делается в поле? – спросил он Моана де Базеля, находившегося верхом подле него.
– Монсеньор, – отвечал печально рыцарь, – генуэзцы отступили, и король приказал их убивать. Страшный беспорядок царит в нашем войске. Генуэзцы падают, увлекают других и затрудняют всякое движение.
– Это урок для нас, – ответил король. – Где мессир Карл, мой сын?
– Монсеньор, мы этого не знаем, но полагаем, что участвует в битве…
Слепой король поднял руки к небу, потом опустил их на шею лошади.
– Сеньоры, – сказал он, – вы мои слуги, мои боевые товарищи, и я прошу вас, я приказываю вам вести меня вперед так, чтобы я мог поразить врага мечом своим.
Рыцари переглянулись. Они понимали, что для слепого человека это равносильно самоубийству. Но честь для них была дороже всего, и они согласились. Привязали своего короля к седлу боевого коня, и Филипп поскакал на англичан…
Знатные французские сеньоры тоже сражались храбро. Они прорывались сквозь ряды стрелков и бились с врагом рукопашным боем.