Рискуем своими жизнями ради совершенной редакционной съемки! В верхнем левом углу – это я. Журнал Jardin des Modes
«Сад мод»
Восемнадцать моделей, включая меня, собрались в офисе журнала Jardin des Modes в доме 10 по улице Тенара в пять утра. В комнате находятся модели, стилисты, визажисты и парикмахеры. Обожаю всю эту обстановку. Смотрю на стойки на колесиках, переполненные красочными нарядами, и польщена тем, что могу увидеть каждый из них. Остальные, похоже, не одержимы этой одеждой так, как я. Просматриваю каждый ярлык на стойке – Yves Saint Laurent, Jean-Paul Gaultier, Claude Montana, Thierry Mugler, Issey Miyake, Sonia Rykiel… Не могу в это поверить – наконец-то. Парижская мода – Paris Couture!
Следующие два часа – шквал активности. Редактор моды выбирает, в какую дизайнерскую модель будет одета каждая из нас, и тут же нас окружает по меньшей мере дюжина художников по прическе и макияжу, с тональным кремом, цветными тенями, подводкой для глаз, помадой, щипцами для завивки, шпильками, гелем и лаком для волос.
Мне нравится платье, которое редактор выбирает для меня, – кружевная балетная пачка с корсетом и желтой вышивкой из коллекции couture от Жан-Клода де Лука (Jean Claude de Luca). Когда завершены последние штрихи, мы все втискиваемся в белые фургоны и проезжаем по тихим, темным, туманным улицам. Нас выпускают на высшей точке площади Трокадеро между двумя крыльями Дворца Шайо, которые создают идеальную рамку для Эйфелевой башни, находящейся позади.
Похоже, здесь идет стройка, потому что высится конструкция наподобие строительных лесов. Фотограф Мишель Моми берет мегафон и дает команду всем подниматься по лесам. Эта команда встречена многочисленными выкриками: «Черта с два!», «Я туда не полезу!», «Он с ума сошел?». Но мне не терпится влезть наверх.
Понимая, что ему нужен именно этот кадр и иного выхода нет, девушки наконец смягчаются, и мы лезем на металлическую конструкцию, на каблуках и в платьях, в то время как Мишель настраивает свою фотоаппаратуру. В туманном воздухе моросит, стоит леденящий холод. Все визжат и скользят по перекладинам, цепляясь крепче, чтобы не упасть. Мы парим в воздухе на высоте не менее пятидесяти футов. Одна из девушек, родом из Луизианы, кричит своим южным американским акцентом: «Я замерзаю и истекаю кровью! Это металлическое платье всю меня изрезало!» «Королева из мелодрамы», – ловлю себя на мысли.
Мишель расставляет нас по местам, крича в мегафон, а мы взбираемся и карабкаемся на нужную позицию. Наконец он начинает съемку. Когда дело сдвинулось, появляется команда сердитых мужчин с комплекцией мачо. Они машут руками в лицо Мишелю, пытаясь заблокировать его камеру. Они явно разозлены. Он увертывается, пытаясь снимать в обход их. В конце концов он поднимает свой мегафон и приказывает нам спуститься. Мы слезаем по мокрым скользким перекладинам и, оказавшись на твердой почве, с облегчением разражаемся нервным смехом.
Набиваемся обратно в фургон и жмемся друг к другу, чтобы унять дрожь. У бедняжки из Луизианы из-под платья из золотой парчи «ламе» капает кровь.
Я на Сене в наряде от Jean Claude de Luca для книги Люсиль Хорнак Fashion-2001, 1980 год
Ночной клуб «Палас»
В то время я ничего не знала о репутации Жеральда.
То, что мне известно теперь, – совсем другая история. Существует кипа статей, книг и рассказов, которые вы можете легко найти, о его поведении, достойном сожаления, включая обвинения в изнасиловании. Но тогда я всего этого не знала.
Я очень обрадовалась, когда он пригласил Скарлетт и меня потанцевать в Le Palace, популярный ночной клуб. Когда мы приходим, массивный танцпол уже переполнен. На сцену выкатывается светящаяся тридцатифутовая русалка, при этом с потолка спускаются мыльные пузыри. Пытаюсь изучить новые танцевальные движения восьмидесятых, но Жеральд полностью их освоил и выглядит чертовски сексуально в своей черной косухе (рокерской куртке).
Втроем мы возвращаемся в квартиру Жеральда около четырех часов утра, где он ублажает нас негромкой музыкой и напитками. Где мой капризный босс? Я наслаждаюсь нежной заботой и вниманием.
Внезапно Скарлетт встает и говорит, что уходит.
– Ты идешь, Джилл? – спрашивает она, делая акцент на моем имени.
– Нет, иди одна. Увидимся дома.
Я целую ее в щеки, и она шепчет:
– Пойдем со мной. Шутки в сторону. Прямо сейчас.
Тогда я не оценила ее мудрость и дальновидность, только подумала про себя: как она смеет говорить мне, что делать?
– Я собираюсь задержаться на некоторое время. Скоро вернусь, – шепчу я в ответ.
Жеральд не встал, чтобы попрощаться со Скарлетт или предложить вызвать такси.
Я убеждаю себя, что с ней все будет в порядке. В конце концов, мы все время ходим поодиночке по ночам.
Мы с Жеральдом сидим, разговаривая, на ступеньках между его гостиной и холлом, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня своими теплыми мягкими губами. Меня не целовали месяцами – и, конечно, не так. Его поцелуи заставляют меня чувствовать себя хмельной, хотя не выпила ни капли алкоголя. Через некоторое время он встает.
– Могу ли я приготовить тебе ванну, chérie? – предлагает он, открывая дверь, чтобы показать красивую мраморную ванну.
– О боже, да! – говорю я.
Я сонная, не говоря о том, что наивная. И действительно хочу принять горячую ванну. Когда он включает воду, опускаюсь на бархатную кушетку с мыслью: вот так живет состоятельный француз – хорошая квартира, бархатная мебель, камин, стереосистема и даже холодильник. Меня соблазняет эта роскошь.
– Жиль, твоя ванна готова, иди.
В ванной пахнет лавандой и медом. Пена поднимается выше края и искрится при свечах. Не могу в это поверить. Он идет в свою спальню рядом с ванной.
– Я буду смотреть телевизор. Вот халат. Почему ты стоишь? Тебе это не нравится?
– Нет, мне это очень нравится. Просто не могу в это поверить. Это прекрасно, я вхожу.
Он наблюдает, как я снимаю одежду. Стараюсь притворяться, будто нахожусь на фотосессии, где мне комфортно быть голой. Погружаюсь в ванну и чувствую, как каждый дюйм моего тела расслабляется. Лежу, погрузившись по самый подбородок, и едва не засыпаю.
Медленно встаю, и кровь приливает к моей голове. Вытираюсь и заворачиваюсь в белый махровый халат.
– Иди смотреть со мной американское телевидение. Это вестерн. Ты знаешь Джона Уэйна?
– Что? Вы шутите!
– Нет, смотри!
Я бочком проскальзываю в его спальню, с волос капает, мое тело теплое и розовое. Его ложе устроено на полу, с белыми простынями и пушистым белым пуховым одеялом. Груды подушек вытянулись вдоль стены, где покоится его голова. Он приоткрывает для меня одеяло, и я нервно забираюсь внутрь, пытаясь сосредоточиться на фильме Джона Уэйна на французском языке. Это черно-белое кино, и высокий французский голос, который дублирует Джона Уэйна, просто смешон. Не могу удержаться от хихиканья.
Через несколько минут Жеральд поворачивается и целует меня, и я снова таю, наслаждаясь его нежностью. Растворяюсь в романтичной дымке своей фантазии, как вдруг он хватает мои бедра и переворачивает меня на живот. Он быстро оказывается позади и тянет меня, так что я стою на локтях и коленях. Все происходит настолько быстро, что, прежде чем могу перевести дыхание или произнести хоть слово, он внедряется в меня резкими толчками, вонзая ногти в мою плоть, сильно мотая мое тело и причиняя мне боль. Его руки так крепко сжимают мой таз, что не могу двинуться или заставить его остановиться.
«Ой-ой-ой! Остановитесь!» – кричу я, но он не останавливается, пока не проникает внутрь меня. Затем он переворачивается и лежит, удовлетворенный. Я парализована. Мое тело гудит, даже мои уши гудят. Моя первая мысль: о боже, я беременна.
Жеральд отключается, пока я лежу в оцепенении и смущении, с широко раскрытыми глазами, и слезы стекают прямо мне в уши. Проходят часы, и подушка намокает. Наконец через окно у нас в изголовье начинает проникать свет.
Я выкатываюсь из постели и крадусь в ванную, чтобы найти свою одежду. Мне очень нужно помочиться, но не могу расслабить мочевой пузырь. Жеральд крепко спит, когда я на цыпочках выхожу из его квартиры.
Я иду домой, страдая от боли, и даже не знаю, что страдает сильнее: мой мочевой пузырь, влагалище или рассудок. Солнце еще не встало, и все вокруг серое: воздух, здания, улицы, даже деревья и те серые. Я серая. Ничего не слышу. Не чувствую холода. Едва могу сфокусировать взгляд. С трудом переставляю ноги. Пытаюсь отделиться от своего тела. Не паникуй, молчи, оставайся внутри себя и продолжай идти.
Следующие три дня – это размытое пятно, когда я слой за слоем удаляю шок. Не могу смотреть правде в глаза, поэтому прокручиваю сюжетную линию в своей голове. Я профессионал в этом из-за особенностей своего детства. Говорю себе: он действовал так, потому что был возбужден или, возможно, слишком взволнован. Это может означать, что французы просто паршивые любовники. Он хорошо целовался… Может быть, я ему действительно нравлюсь.
В агентстве Пеппер сообщает мне отличную новость: я получила рекламный ролик минеральной воды Vittel и буду сниматься в Сен-Тропе. Когда поворачиваюсь, Жеральд подходит ко мне со своей широкой улыбкой, голубыми глазами и великолепными загорелыми изломами у рта. Он смотрит мне прямо в глаза, целует меня в щеки медленно и страстно, крепко обнимает и берет в руки мои плечи, притягивая меня и говоря:
– Знаешь, Жиль, я думал о том, чтобы у меня появилась подруга, да? Как ты думаешь? Я готов иметь подругу, нет?
В агентстве безлюдно. Только он, я и Пеппер позади меня.
– В самом деле? Вам нужна подруга?
Я смеюсь, но мое лицо вспыхивает от его лестных слов. Что, если бы он был моим парнем? У меня был бы любовник, друг и очаровательный мужчина, чтобы ходить на свидания. Тогда в голову влетает эгоистичная, расчетливая мысль. Жеральд Мари – самый влиятельный модельный агент во Франции.