– Я должен быть честен с тобой. Знаю, что это отнюдь не порядочно, но я все знаю о тебе.
Он закрывает глаза, ожидая моей реакции.
Я ошеломлена.
– Нет, нет. Как вы могли узнать что-либо обо мне?
Я уверена.
– Поверь мне, я знаю. Ты мне не веришь?
– Нет, не верю.
Никто даже не знает, где я нахожусь большую часть времени.
– Хорошо… ты родилась в Линвуде, штат Калифорния. Твой папа – пожарный, родом из Голливуда. Ты хорошо училась в школе. Приехала в Париж в феврале этого года. Работала в индустрии купальных костюмов в Лос-Анджелесе… Нужно ли мне продолжать?
По мере того как мои глаза расширяются, он объясняет:
– Я должен был тебя проверить, прежде чем пригласить на яхту. Моя служба безопасности настаивает на этом.
Я бросаю на него озадаченный взгляд.
– Вы шутите, верно?
Это самая странная вещь, какую когда-либо слышала. По внешнему виду яхты ясно, что он может воспользоваться своими связями, но какое это имеет значение? Мне нечего скрывать. Тем не менее это странно и на несколько секунд выводит меня из равновесия.
Он резко меняет тему:
– Итак, каковы твои цели в жизни?
– Прямо сейчас я просто работаю моделью.
Меня все еще смущают разговоры о безопасности. Зачем ему нужна безопасность?
– Тебе всего двадцать лет. У тебя есть время, не так ли?
– Да, согласна. Значит, вы, очевидно, все знаете обо мне, но как насчет вас? Сколько вам лет? Вы разведены? Сколько у вас детей?
– В июле мне исполнилось сорок четыре, и да, я в середине бракоразводного процесса, но у нас хорошие отношения. Сначала я рассердился, но теперь все обстоит лучше. Мы закатили на корабле грандиозную бракоразводную вечеринку для детей. Не хотели, чтобы они грустили о том, что мы расстаемся, поэтому устроили праздник. Даже если мы не вместе, но оба до сих пор их родители.
– Ничего себе, неожиданный поворот. Какая прекрасная идея. Бьюсь об заклад, детям понравилось. Сколько у вас детей?
– У меня их пятеро. Набила – самая старшая, моя единственная дочь, и у меня есть четверо сыновей, Мохаммед и Халид, а самые юные, Хусейн и Омар, сегодня были на ужине.
– Они такие милые и хорошо воспитанные. Производят очень хорошее впечатление.
– Теперь моя очередь, – добавляет он без нажима. – Ты когда-нибудь целовала девушку?
– Что?
– Ты когда-нибудь целовала девушку? – смеется он.
Он много рассказал о себе, поэтому я говорю:
– Да, но только один раз, в средних классах.
Он широко улыбается:
– Расскажи мне подробнее. Как далеко вы зашли?
– Мы учились в среднем классе и были пьяны. Я поцеловала ее в губы – просто чмокнула. И почувствовала себя виноватой, будто сделала нечто ужасное. Потом извинилась, но она даже не помнила об этом.
– Ты уверена, что это все, что вы делали?
– Да, уверена.
Я меняю тему.
– Итак, если вы из Саудовской Аравии, то как научились говорить по-английски? Вы и родились в Саудовской Аравии?
– Да, я родился в Мекке. Учился в египетской школе, а затем рано ушел из школы, чтобы поступить в колледж Университета штата Калифорния в Чико и в Стэнфордский университет. Поскольку мой отец был личным врачом короля Саудовской Аравии Абдул-Азиза Ибн-Сауда, у меня были нужные связи, и я начал экспортировать грузовики Chevy в Саудовскую Аравию, а затем тракторы Caterpillar для строительных проектов. Свой первый миллион долларов я заработал к семнадцати годам. Затем экспортировал самолеты с моим другом Говардом Хьюзом.
– Ничего себе, никогда не задумывалась, каким образом поступают в страны грузовики и тракторы.
Мы говорим всю ночь, обсуждая все что угодно – запретных тем нет. Я рассказываю ему о своем ревнивом бывшем парне, Джеке. Он сообщает мне, что вечеринка в Le Pirate стоила 25 000 долларов, а содержание яхты каждый месяц обходится примерно в 400 000 долларов.
Я рассказываю, как наведывалась в дом своих соседей из Саудовской Аравии; меня тянуло туда, потому что там было так спокойно. Рассказываю про Эрму, которая вместо бинтов использовала кофейную гущу на ранках своих детей, и как она позволяла мне пойти с ней в парк, чтобы собрать оливки и виноградные листья. Я могла удрать из дома, просто ради того, чтобы складывать с ней сухое белье после стирки. Она была очень милой, и мне хотелось, чтобы моя мама была похожа на нее.
Я сообщаю Аднану такие вещи, которые никогда никому не доверяла. Мне не приходилось ощущать такой сильной связи с кем-либо, мужчиной или женщиной, многие годы. Он не пытается поцеловать меня в этой маленькой комнате, что заставляет меня проникнуться еще большим доверием. Меня клонит в сон и хочется свернуться калачиком на его коленях и продолжить разговор, закрыв глаза. Но я этого не делаю. Просто откидываюсь на подушку.
– А который час? – спрашиваю я.
Он подтягивает рукав рубашки, чтобы посмотреть на часы, и смеется в недоумении.
– Пять утра!
Мы не можем в это поверить!
– Впечатление такое, будто мы здесь всего час. Неудивительно, что у меня глаза слипаются. Мне нужно поспать. Я ни на что не претендую, но можем ли мы с Пеппер переночевать здесь? А вы знаете, где она?
– Уверен, что она уже в постели. Я позвоню Киту и узнаю, в какой комнате она находится.
Он берет со стола телефон.
– Oh, oui, la chambre verte, merci. (О да, зеленая комната, спасибо.)
– Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Вы, девочки, ночуете в зеленой комнате.
Он обнимает меня на диване и встает, протягивая руки, чтобы помочь мне подняться. Открывает стальную дверь, и мы наклоняем головы под изогнутый металлический дверной проем. Он провожает меня в мою комнату и целует в щеки.
– Спокойной ночи, Жиль. Надеюсь скоро тебя увидеть.
Он не пытается поцеловать меня в губы, но я действительно хочу, чтобы он это сделал.
Пеппер появляется из душа с волосами, завернутыми в полотенце, и прыгает ко мне в постель.
– Ты можешь поверить, что это не сказка? – спрашивает она. – Где ты была? С Аднаном?
Я киваю.
– Было так весело. Странно. У меня такое чувство, будто знала его всегда.
Пеппер пытается выключить свет, но когда она нажимает на пульт, из шкафа у изножья кровати появляется телевизор. Она нажимает другую кнопку, и шторы закрывают окна. Наконец она попадает на кнопку, ведающую светом.
Мое тело устало, но мое сердце качает кровь, а ум совершает мозговой штурм. Пытаюсь разобраться в том, что происходит, и в конце концов засыпаю. Через час в дверь постучали.
– Mademoiselles (девушки), пора просыпаться – вам нужно ехать на ваш рейс! – Мы заставляем себя встать с постели, спуститься по лестнице вдоль борта огромного корабля и сесть в глиссер. Снаружи абсолютная тишина. Вода неподвижна, как стекло, и солнце только восходит. Когда мы уносимся прочь, кажется, будто я тросом привязана к Аднану, спящему в своей постели.
Пеппер допрашивает меня в машине и в самолете на обратном пути в Париж.
– Ты уверена, что не спала с ним? Ты не рассказываешь мне всего.
– Уверена, – говорю я, поднимая брови. – Мы просто поговорили. Из того факта, что ты спишь с каждым встречным, вовсе не следует, что и я это делаю.
Руби и я в Халкидики, Греция, лето 1980 года
Драгоценности для королевы
Сентябрь 1980 года, Париж и Греция
Париж холодный и дождливый, и я с трудом возвращаюсь в рабочий режим. Воспоминания о пиратской вечеринке, наших оживленных беседах, ужине на яхте, его прекрасной коже и глазах… Аднан отвлекает меня от работы! Меня ждет пятое собеседование для греческого журнала. В самом деле? Они должны увидеть меня пять раз для одной работы?
Аднан звонит через несколько дней, приглашая меня пообедать в его доме в Париже. Он живет в доме 8 по авеню Монтень, неподалеку от офиса фирмы Dior. Охранник провожает меня по лестнице наверх, к Аднану и Доминику. Интересно, почему Доминик здесь. Аднан подбегает с крепким теплым объятием. Доминик целует мои щеки, а Аднан отправляется со мной на экскурсию по дому – по существу, особняку. Он проводит меня через изысканно оформленные спальни, ванные комнаты и гостиные.
Никогда не забуду огромную ванную комнату с турецкой баней, покрытую зелено-золотой мозаикой, с краном из чистого золота. Мы осматриваем комнату за комнатой. Он обожает технические гаджеты. Каким-то образом у него есть доступ к продуктам, которых я никогда не видела на рынке. Он демонстрирует, как его плеер с лазерным диском воспроизводит кино и музыкальное видео.
Мы присоединяемся к Доминику, ожидающему нас в столовой, где повар приготовил неофициальный обед. Аднан сидит в конце длинного обеденного стола, с одной стороны от него я, а с другой – Доминик. Во время обеда Аднан пересматривает документы о разводе. Он рассказывает о том, что Сорайа, его бывшая супруга, желает раздела совместно нажитого имущества по законодательству Калифорнии. Я не понимаю этих юридических тонкостей и удивлена, что он делится со мной частным документом. Его открытость заставляет меня чувствовать себя ближе к нему.
Затем он достает несколько каталогов ювелирных изделий от Van Cleef & Arpels, Boucheron и Cartier, там представлены драгоценности, которые могла бы носить королева. Ожерелье, похожее на ленту, усыпано сотнями изумрудов, окаймленных бриллиантами. Висячие серьги, стекающие нитями сверкающих бриллиантов, напоминающих капли воды. Он листает страницы и спрашивает меня:
– Что ты думаешь об этом? Тебе нравится это? Изумруды или сапфиры? Рубины или бриллианты?
Мне бы и в голову не пришло, что он станет заниматься покупками для меня. Он вручает мне буклеты.
– Скажи мне, какие тебе нравятся.
Я сижу в порванной футболке, джинсах и белых мокасинах, бегло просматривая «драгоценности для королевы».
– Я не знаю. Они все красивы. Но эта вещь мне нравится особенно.
Он серьезно собирается купить эти вещи?
Он продолжает читать документы о разводе. Уверена, что все это должно быть болезненным для него. Я сожалею о его боли, но рада, что он разводится, потому что иначе как могу быть с ним? Похоже, мне нравится проводить время с ним больше всего остального. После обеда меня отвезли домой в лимузине «роллс-ройс».