Занятия начинаются в марте. Я въезжаю на стоянку на пересечении Фигероа-стрит и 9-й улицы и иду к школе. Повсюду лежат сонные бездомные. Когда пытаюсь вручить двадцатку сидящему на скамейке мужчине с дредами, он прыгает на меня, рыча и потрясая над моей головой коробкой из-под сухого завтрака «Чириоуз». Этот район станет моим на два года. К счастью, я встречаюсь с Бенни Вашингтоном.
Бенни работает швейцаром. Каждое утро он стоит перед отелем Los Angeles Hilton, на пересечении 8-й улицы и Фигероа-стрит, напротив FIDM. Он статный чернокожий человек, около пятидесяти лет, который излучает покой и радость. Хочу быть такой же. Каждое утро мы стоим перед отелем и беседуем: Бенни в коричневой униформе отеля, а я в какой-то одежде дурацкого студенческого стиля.
Бенни подает пример в том, что не надо бояться или остерегаться людей, живущих на улицах. Каждое утро, когда ему вручают чаевые, он незаметно раздает их бездомным, бредущим мимо. Они рассчитывают на него. Бенни полон веры, сострадания и оптимизма. Он знает Библию, но никогда не давит этим на меня. И считает, что не все люди получают равные возможности в жизни, а некоторые переживают столь великие трагедии, что вся их жизнь идет под откос. Когда к этим испытаниям добавляются психические расстройства и наркомания, бездомность, вероятно, уже невозможно преодолеть.
На разнообразие в FIDM влияет и модный бизнес, и сам город. Студенты со всего мира – толстые и тонкие, геи и «натуралы», в основном молодые, но есть и пожилые – собираются вместе, чтобы изучать моду. Мой излюбленный типаж: невысокий молодой вьетнамский мужчина, с важным видом расхаживающий по вестибюлям школы в блестящем костюме «металлик», зеркальных круглых очках и шарфе с проволочным каркасом, благодаря чему кажется, будто он развевается на ветру.
Одна полногрудая девушка с ярко-фиолетовыми волосами и татуировками работает стриптизершей, чтобы платить за учебу. Есть много студентов из Азии, с которыми очень весело, если преодолеть их застенчивость. Вместе мы – пестрый экипаж с общей страстью.
Ох. Еще я подружилась с Дейзи, подругой колумбийского контрабандиста. У меня теперь есть собственный кокаиновый дилер.
Из коллекции Dior Couture, Калифорния, 1983 год
Меж двух огней
Аднан переехал из отеля Sands в отель Dunes после реконструкции всего пентхауса, обновив его отделкой травертином[8] и современной мебелью. Он даже построил бассейн на крыше (отель Dunes был снесен в 1993 году, чтобы освободить место для «Белладжио» миллиардера Стива Уинна).
Стеклянные двери отеля Dunes открываются, и я прохожу сквозь дымную пелену со звенящими колокольчиками и лязгающими монетами. Увидев меня, вооруженный охранник вызывает лифт. Мои уши оживают, когда я поднимаюсь в пентхаус с тонированными зеркалами. Двери лифта плавно открываются возле другого охранника, с пальцем на спусковом крючке автомата. Это нормально.
Прохожу по длинному коридору в свой номер, напротив комнаты Аднана. Открываю дверь, пересекаю мостик, который изгибается над небольшим искусственным ручьем в моем фойе, и вижу дюжины красных роз на кофейном столике. Улыбаюсь, поняв, что он думал обо мне. Швыряю на кровать свою дорожную сумку с туалетами couture и подхожу к окну. В комнате тихо и прохладно от кондиционера. Пастельная пустыня за окном бесшумна, снаружи температура 105 градусов[9].
Врывается Аднан и заключает меня в свои медвежьи объятия. Мы падаем на кровать и шутливо боремся. Он уткнулся носом в мою шею, вдыхает и говорит:
– Даже с дороги ты пахнешь свежестью.
– Это был всего лишь получасовой полет!
Смеясь, лезу на его живот и прижимаю свое лицо к его лицу. Его глаза приносят мне мгновенный покой. Он может вылечить мое беспокойство одним взглядом. Мы целуемся и занимаемся любовью, как всегда. Я нуждаюсь в нем.
После этого он наклоняется ко мне и говорит:
– Зачем тебе работать? Брось работу и путешествуй со мной.
– Я сейчас на учебе, помнишь?
– О да, мне это нравится. Просто перестань работать моделью, хорошо?
– Ладно, не буду работать слишком много.
– Ты все еще хочешь быть самой богатой женщиной в мире, не так ли? – Он постоянно спрашивает об этом, а я никогда не знаю, что ответить.
– Я должна уметь сама позаботиться о себе.
– Мы продолжим эту дискуссию позже.
Он встает, проходит в мою ванную и плещется в биде. После долгой паузы говорит:
– Если ты такая независимая, почему бы тебе не отвезти меня на обед? Покажи мне, как нормальные люди это делают.
– Что значит «нормальные»? – смеюсь я.
– Есть место, куда я всегда хотел пойти, без всяких телохранителей. Хочешь пойти со мной?
Он пребывает в радостном возбуждении, как щенок.
– О боже, давай пойдем.
Его водитель высаживает нас перед гостинично-развлекательным комплексом Caesars, и мы проходим через казино, к магазинам – никаких телохранителей. Аднан постоянно оглядывается, осознавая, кто его окружает. Не пойму, что ему угрожает.
Мы идем по мраморным залам магазинов и смеемся, и тут он останавливается перед кафе самообслуживания.
– Вот это место.
– Что? Ты разыгрываешь меня?
– Нет, и не думаю.
– Ладно, пойдем.
Значит, вот о чем мечтает миллиардер? Поесть в кафетерии, как «нормальные» люди?
Он изучает блюда за стеклом, не зная, что делать.
– Вот, – я вручаю ему поднос. – Двигаешь его вдоль витрины и кладешь на него все, что захочешь.
Он хватает почти без разбора.
– О-о, хот-доги, индейка, картофельное пюре с клюквенным соусом. А это что?
– «Джелл-О». Ты никогда не ел желе «Джелл-О»?
Я смеюсь и хватаю еще один поднос.
– Разве этого не достаточно?
– Нет, нам нужен десерт, давай возьмем тирамису…
Когда мы доходим до кассира, у нас три подноса.
Он не позволяет мне платить, как мы планировали, и вытаскивает пачку стодолларовых купюр – одну за еду, две – как чаевые. Он привык к нескольким переменам блюд, поэтому пробует на вкус понемногу каждого блюда. После обеда мы отправляемся покупать модную одежду, а затем возвращаемся в гостиницу. Аднан дарит мне наручные часы, которые, по его словам, мне нужны, потому что я студентка, и красивое кольцо с подвижной частью. Каждый раз, когда моя рука движется, бриллиантовые и золотые квадраты вращаются.
Когда весна превращается в лето, каждую неделю летаю туда-обратно в Вегас, взяв с собой всю домашнюю работу, поэтому могу работать в своем гостиничном номере, когда Аднана нет рядом. Требуется больше усилий, чтобы сочетать поездки с занятиями в школе, но вдали от Аднана сильно по нему скучаю. С ним я чувствую себя любимой, спокойной и защищенной.
Тем не менее моя жизнь словно раскололась на две части. Контрасты между моей жизнью в Лас-Вегасе и Лос-Анджелесе ошеломляют, и каждая сторона оказывает на меня давление с требованием соответствовать их образу жизни.
Когда я жила в Париже, никто меня не осуждал за то, что встречаюсь с Аднаном. Я никому не была подотчетна. Америка – совершенно другая история. Когда мои друзья спрашивают, есть ли у меня парень, и я начинаю объяснять, они смотрят на меня в шоке. Уже тот факт, что ему сорок пять и он из Саудовской Аравии, заставляет их думать, что я сошла с ума. Попытка объяснить, что такое гарем, напрасный труд. Аднан предупреждает меня не рассказывать никому о наших отношениях, опасаясь того, что меня похитят и будут требовать выкуп. Аднан не знает никого из моих друзей.
Я прошу Николь поехать со мной в Вегас, чтобы она могла познакомиться с ним, но она опасается его мира и считает, что вся ситуация безумна. Итак, свожу к минимуму разговоры об Аднане. И не могу винить ее за то, что она считает эту связь странной.
В то время как мои друзья не одобряют мою жизнь с Аднаном, он давит на меня, чтобы я отказалась от своей жизни и работы и путешествовала с ним. Он ненавидит модельный бизнес, поэтому я не говорю с ним о работе.
На просмотре в Голливуде натыкаюсь на знакомую модель, Гвен, девушку, чьи фотографии видела в парижской квартире Доминика и Инес. Увидев мои бриллиантовые кольца, она спрашивает:
– Это от Мухаммеда или Аднана Хашогги?
– Да, они от Аднана. Как ты догадалась?
Она набрасывается на меня и затыкает мне рот.
– Ты не можешь носить их повсюду! Все будут знать, в чем ты замешана!
Чувствую оттенок стыда.
– Но почему кому-то есть дело до того, какие драгоценности я ношу?
– Тебя занесут в черный список! – говорит она.
Вероятно, она не хочет, чтобы кто-то узнал, в чем она сама замешана.
К счастью, мои родители не допрашивают меня. Aллейн, напротив, просто выходит из себя.
– Овечка, тебя похитят и будут держать в заложниках на острове где-нибудь у берегов проклятой Африки!
Ее муж-сценарист как раз работает над документальным фильмом, в котором пропадает модель, похищенная в Милане.
– Она мертва, Овечка. Она была продана арабам! Ты должна убраться подальше от этих людей, Джилл.
Она никогда не называла меня Джилл. Никто, казалось, не одобрял ни одной стороны моей жизни, кроме той, в которой были они сами. Мечтаю о своей простой жизни в Париже, где никто не указывал мне, что делать. Ощущаю себя веревкой в игре по перетягиванию каната, причем пять различных групп людей пытаются разорвать меня на части!
Журнал Teen, Голливуд, Калифорния
Имитация реальности по-голливудски
Калифорнийское солнце, песчаные пляжи, серфинг и спорт на открытом воздухе навязывают всему миру образ «чисто американской калифорнийской крутости». Телевизионные шоу, фильмы и рекламные ролики демонстрируют прекрасную жизнь. Начиная от напитков, таких как Coca-Cola, Pepsi, Sprite, Gatorade и всех пивных брендов, и заканчивая йогуртом, сырами, сладкими зерновыми завтраками и батончиками мюсли, ну и, конечно же, макияж, средства для волос и мода, – все эти производители приезжают в Лос-Анджелес и Голливуд, чтобы проводить рекламные кампании и снимать рекламные ролики.