Глава 7
…Боль в затылке была такой сильной, что я пожалел о возвращении в реальность. Мне казалось, затылок, да вся голова разворочены ударом. Я осторожно потянулся рукой к затылку, но ничего кроме огромной шишки не обнаружил. Не было даже крови, в чем я убедился, открыв глаза и увидев вокруг себя встревоженные лица охранников и… бомжей, среди которых узнал очкарика и девицу, которой дал сто долларов. Взглянув на ладонь и убедившись, что ничего кроме мокрой грязи на ней нет, я нашел силы подмигнуть встревоженно глядящему на меня очкарику.
— Ну, а я что говорила?! — Раздался знакомый хриплый женский голос. — Очухался же! А вы в больницу, в больницу!
Она наклонилась, обдав аммиачным запахом, что, надо признать, дало свой эффект: я резко поднялся на ноги, ощутив сильное головокружение, но, поддержанный все той же девицей, на ногах все же устоял. А через секунду кто-то сильный подхватил меня, и я смог освободиться от слегка назойливых объятий девицы. Повернувшись, я увидел Сеню. На лице у него красовался приличных размеров синяк, но он улыбался, что действовало успокаивающе.
— Где мы? — спросил я, не узнавая страшно хриплый голос.
— В третьем цеху, — хором ответили сразу несколько голосов, среди которых я различил и голос Димона.
Обернувшись, увидел его сидящим на ящике и прижимающим к лицу какую-то сверкающую бликами железяку.
— Ты как?
Димон отнял от лица руку, и я увидел огромную гематому, закрывшую половину лица. Стоявший рядом Сергей, выглядел лучше, хотя и у него имелись нехилые ссадины и кровоподтеки.
— А эти…, — я обвел взглядом видимое пространство и, остановив его на очкарике, спросил, — гопники где?
— Сбежали! — радостно ответил Сеня.
— Все?!
— Нет, один решил задержаться! — Еще шире улыбнулся Сеня, толкая что-то ногами.
У Сениных ног валялся бригадир. Кожаного пальто на нем уже не было, и лицо, мягко говоря, казалось незнакомым, но это точно был он.
— Давай, гопота, подъем! — Увесистыми пинками Сеня заставил гопника подняться на ноги, что удалось с трудом, учитывая общее состояние и стянутые брючным ремешком руки.
— У, сука! — Внезапно набросилась на него знакомая девица с явным намерением выцарапать глаза, — п…ц тебе!
Очкарик еле удержал ее от немедленной расправы над затравленно озирающимся бандитом.
— Ладно, тихо! — Оба слова оглушающим набатом прогудели в моей голове, отозвавшись дикой болью в районе шишки.
Что-то слишком часто я сегодня призывал к тишине, день, что ли такой? Взглянув в глаза бандита, я спросил, чувствуя, как в голове отдается каждый произнесенный звук:
— Где… мой… человек?!
— Не знаю, — гопник затряс головой, и я не сразу понял, что это Сеня теребит его за шею, — убежал! Только шапку эту и оставил!
— Убежал? — Мое удивление было вполне искренним.
Да и каким оно могло быть еще, если за несколько часов Михаилу удалось сбежать и от милиции, и от бандитов. Мелькнувшую мысль о том, что от меня он тоже сбежал, я постарался отогнать как не подтвержденный факт. Да и очередное чувство подсказывало, что не все так просто. Все, что мне удалось узнать о Михаиле, нисколько не указывало на то, что он пытался сбежать, и не давала покоя фраза, которую прокричал Михаил, прежде чем сбежать от ментов — «Стой, гад!». Кому он мог кричать в незнакомом городе, если не тому алкашу, который все знал?!
Гопник кивнул, и с тоской посмотрел на окруживших его со всех сторон бомжей, в намерения которых вряд ли входило вести вокруг пойманного врага хороводы. Точнее, «хоровод» они может и задумали, но точно не праздничный. Хотя, с какой стороны посмотреть.
— Слышь, командир, — гопник подал голос.
Я взглянул на него, и могу поклясться, что он был испуган. Эта квадратная машина бицепсов, трицепсов и всего такого, чего нет у обычных людей, явно трусила.
— Чего?
— Отпусти меня. Чего тебе надо? Вы победили! Что еще?!
— Куда он убежал, не помнишь?
— Да, не знаю! — нервно вскрикнул гопник, пытаясь отодвинуться от тянущихся к нему со всех сторон грязных, обмороженных рук с черными ногтями.
Сене тоже было слегка не по себе, но он продолжал удерживать бандита, ожидая моих распоряжений.
— Не знаешь, так и разговаривать с тобой не о чем. Пошли, Сеня, — сказал я и посмотрел на своих ребят.
Гигант с облегчением выпустил шею гопника, слегка подтолкнул его вперед, и в гопника сразу вцепилось несколько рук. Он взвыл не по-детски, но мы уже уходили, и никто не обернулся. Ни разу…
…Уже в салоне броневика Сеня рассказал, что случилось после того, как гопник стукнул меня по голове, отправив в глубокий нокаут, последствия которого я ощущал до сих пор (приятный металлический привкус во рту, пьяное головокружение). На бригадира набросились Сергей и, появившиеся словно ниоткуда бомжи. Скопом навалились, заломили руки, связали и затащили в цех. Остальные гопники, получив свою порцию пинков, по-быстрому растворились в морозной ночи. Их не преследовали, бригадира было достаточно, чтобы отыграться за все унижения…
Мы медленно ехали по безлюдным улицам, вглядываясь в редких прохожих, словно еще была надежда встретить Михаила, но два часа блужданий по заснеженным дорогам и улицам так ничего и не дали. «Кефир» вновь и вновь озабоченно переспрашивал, что произошло — он видел лишь несущуюся куда-то толпу озверевших бомжей, но из машины (помня мой наказ) не вышел. Сергей и Димон обрабатывали свои раны перекисью (дружественные бомжи могли быть носителями какой-нибудь заразы), и после очередного круга я попросил «Кефира» ехать в гостиницу — это было единственное место, где еще можно было надеяться встретить пропавшего курьера. А еще нужно было снять номер для Сергея…
Ирина Васильевна встретила нас испуганными взглядами, заискивающим голосом и бегающими по сторонам глазками. Понизив тон, она доверительно сообщила, что «за время моего отсутствия никаких происшествий не случилось». Я был слишком опустошен и не стал благодарить не похожую на себя администраторшу. Отпустив охрану (переработали, причем во всех смыслах), поднялся в номер, в котором еще недавно лежала казавшаяся теперь непомерной сумма.
Настроение было неважное, голова болела, и я решил позвонить Майе из номера. Я догадывался, что она мне скажет по поводу того, что я не буду с ней ночевать, но мне нужно было побыть одному, чтобы подумать, что делать дальше.
В номере (куда я вошел с тайной надеждой, что увижу Михаила) было чисто и тихо. Сев на кровать, я посмотрел на телефон и достал свой мобильник. Майя ответила сразу.
— И сколько тебя ждать? — В ее голосе одновременно слышались воркование, каприз, надежда.
Как такое можно совместить, я не знаю, но у нее это получалось и очень даже неплохо. По-крайней мере, я почувствовал нежность, желание подразнить и безмерную вину. Кстати, тоже одновременно.
— Май, я сегодня не приеду, — я говорил спокойно, ну или мне так казалось.
— Что-то случилось? — быстро спросила она.
— Нет…, — я помедлил, и прибавил, — ничего страшного. Все в норме.
— А почему тогда не приедешь? Где ты будешь ночевать?
— В гостинице. За мной утром приедет машина, и я должен ехать в аэропорт.
— А сюда машина не может приехать?! — Теперь в ее голосе можно было различить и досадные нотки.
— Может, но это будет очень рано и я не хочу тебя тревожить.
— Мне тревожно, когда тебя нет, а не наоборот! — резонно возразила Майя.
— Да, милая, но мне нужно побыть одному, кое-что обдумать…
— Значит, что-то случилось! — резюмировала Майя. — Я так и подумала, что ты не просто так ко мне переехал. Может, скажешь?
— Майя, это никакого отношения к моему переезду не имеет, — я подумал, что немного лукавлю, и прибавил, — почти не имеет. Я все тебе расскажу, но не сейчас, ладно?
— Ладно, — ответила она и положила трубку.
«Ну, вот», — подумал я, — «обиделась!»
Повертев мобильник в руке и преодолев искушение хряснуть им об стену номера, откинул его в сторону, встал. Сделал несколько шагов, дошел до туалета, открыл дверь и посмотрел оттуда — кресла не было видно. Закрыл дверь, сделал шаг к дверному проему в комнату, еще один…
В результате нехитрого эксперимента стало ясно, что если Михаил видел, как я прятал деньги, то он уже должен был стоять почти в дверях, чего я, разумеется, не мог не услышать. И выходило, что «тайна клада» ему не могла быть известна, поскольку на тот момент об этом знал только один человек — я! Но если это каким-то образом узнал алкаш…
Страшная мысль, внезапно пришедшая в побитую голову, заставила сначала замереть, а потом кинуться к окну. Свет в номере не горел, и мне прекрасно был виден стоящий напротив дом. До него было не больше ста метров, окна горели вечерним уютом, а за некоторыми были даже видны фигуры бродивших за стеклами людей.
Я повернулся и посмотрел на комнату — да, кресло хорошо видно из окна! Черт меня задери за то самое! Как я не обратил внимания на окно, шторки которого были раздвинуты до краев (я хорошо помнил, что в номере было светло)?! Мне, с моим-то опытом перевозки денег, лохануться как вчерашнему мальчишке?! Это даже себе невозможно объяснить, а уж Сергею!
Обернувшись, я попытался представить, из какого окна можно было увидеть, как я что-то прячу под креслом. Получалось, что никак не меньше чем из 16-ти! При наличии бинокля, конечно…
Еще не успев додумать свою мысль до конца, я схватил чудом переживший мой гнев телефон и набрал короткий номер. Музыкальное пиликанье сменилось длинными гудками, которые сменил знакомый бас:
— Алло! — Прогудело голосом Сени.
— Сеня, это я! Вы далеко отъехали?!
— А, Ден! Привет! — Мне показалось, что он даже обрадовался. — Да нет, не очень. К мосту…, этому, как его, северному подъезжаем!
Я услышал, как кто-то в салоне, кажется Димон, его поправил: «Северянинскому», и быстро сказал:
— Вернуться можете?
— Да, — пауза, и чуть тише, — что случилось-то?