шие глаза с тупым непониманием уставились на меня, на пистолет в моей руке. Затем он перевел взгляд на Майю и, стерев с носа остатки белого порошка, удивленно протянул:
— Страсти-мордасти! Здрасьте!
Не помню, что я собирался ему ответить, потому что в ту же минуту громыхнуло в дверь и, обернувшись, я инстинктивно нажал на курок. Грохнуло так, что я снова оглох — в стволе оказался патрон, пуля из которого проделала в двери большую дырку, едва не убив стоящего за ней милиционера. Лежавшие на полу бандосы дернулись, а Майя открыла глаза и, посмотрев на меня, спросила:
— Я умерла, да?
…Уже потом я узнал, что, провозившись с единственным вооруженным охранником казино, налетчики дострелялись до пустых обойм и были тепленькими арестованы прибывшими, как всегда вовремя, милиционерами. А тот «везунчик», которого я чуть не лишил жизни, всего лишь очень хотел в туалет — бывает, когда переволнуешься.
Мне потом долго пришлось доказывать, что ни я, ни Майя не имеем никакого отношения к бандитам, а пистолет оказался у меня потому, что одному из налетчиков вздумалось умереть у меня груди. В конце концов, нас с Майей отпустили, предварительно испачкав нам пальцы черной несмывающейся краской для снятия отпечатков пальцев и пригрозив всевозможными карами, если нам вздумается покинуть столицу.
Дождавшийся нас Серега был в замечательном настроении, и я подозреваю, что виной тому был кокаин, следы которого отчетливо виднелись на его слегка бледном от переживаний лице. Он довез нас с Майей до Цветного и перед уходом обронил:
— Я подумал, ты… меня пристрелишь.
Я не стал отвечать. Лишь посмотрел на него и, кивнув, побежал за медленно бредущей к дому Майей…
…В следующий раз в это казино мы попали только через полгода — все это время там шел ремонт. Довольная, что удалось сохранить почти весь наш выигрыш, Майя была взбешена, что их не приняли в кассе, объяснив, что жетоны мы можем оставить себе как сувениры, сделать из них бусы или засунуть в любое понравившееся нам место. После ремонта казино сменило не только интерьер и всю команду, но и фишки, большинство которых были украдены ушлыми посетителями. Что ж, все могло быть и гораздо хуже…
История 12
…Ну, а теперь о грустном. В смысле, печальном, то есть трагическом. Ведь смерть — это грустно, печально и это всегда трагедия. Особенно, когда речь идет о твоей…, в смысле моей, смерти. Ну, если это и не трагедия, то, в любом случае, не такое уж частое событие в моей жизни, следовательно, обойти ее рассказом я никак не могу.
Самое обидное, что в тот день я вовсе не собирался умирать! У меня были планы и на тот день, и на будущее. Но, ворвавшись в мою жизнь, старуха словно решила разом отыграться за все случаи сопровождавшего меня по жизни фатального везения. Дескать, хорош — погулял и будет! Обидно! Главное, никакого изящества или на худой конец необыкновенности в способе! Например, заразить меня какой-нибудь инопланетной чумой или болезнью, во время которой открылся бы «третий глаз» и я начал бы вещать! Пророчества, все такое. Умер бы в славе, окруженный безутешными почитателями и прочими любителями необъяснимого. Так нет же! Все так банально и пошло! Никакого креатива, лишь строчка в криминальной сводке столицы. Всего одна строчка! Обидно…
…Прекрасно начавшееся хмурое осеннее утро вскоре омрачилось выглянувшим хоть и слегка побледневшим от ноябрьского мороза солнышком и очередной ссорой с Майей. В которой, ну, кто бы сомневался! виновен был, конечно, я. В этот раз мы не сошлись по внешнеполитическому вопросу. Майя, старшая сестра которой вот уже давно и счастливо жила в благополучных североамериканских Штатах, вновь подняла тему эмиграции, а я с мужицким упрямством (читай, тупостью), снова сказал свое решительное «нет».
— Ты идиот! — Майя, прекрасная в своей ночнушке, сквозь которую проглядывали соблазнительные фрагменты ее точеного тела, стояла передо мной, уперев руки в бока. — Ты же знаешь, что ты идиот, да?!
— Думаешь? А мне кажется, ты загнула, — я попытался улыбнуться и наткнулся на ее гневный взгляд, — или перегнула?
Мне не хотелось спорить — я бы с куда большим удовольствием потрогал ее соблазнительные фрагменты, но, как говорится, вредно лишь не хотеть. Обладательница прекрасных форм была настроена решительно, и никакие ласки сейчас не могли отвлечь ее от вставшего (причем, вдруг!) на ребро вопроса.
— Скорее, не догнула! — Она умела придумывать новые слова, и не всегда печатные. — Ты что, не видишь, что кругом творится?!
— А что творится? — Я обвел глазами небольшую кухню. — Ты о грязной посуде?
— Не паясничай, Ден! — Она закипала, как недавно появившиеся в продаже электрочайники — быстро и шумно. — Ты должен уже определиться! Сейчас, Ден, здесь и сейчас!
— А почему сейчас? В консульстве визы заканчиваются?
— Нет, заканчивается мое терпение! И я хочу услышать твой ответ — ты едешь или нет!
— Может, перенесем разговор на…, — договорить мне не удалось.
— Я не перенесу очередного переноса! Сейчас!
— Майя, — я попробовал ее поймать, но она ловко выскользнула из моих объятий, — погоди. Чего ты злишься? Ну, куда твоя Америка денется?! Успеем еще! Нам что, здесь плохо?!
— Да, плохо! Ты что, совсем слепой?! Не видишь, что лучше не становится?! Цены растут, инфляция, бардак!
— Ну и хорошо! Я ж зарабатываю на этом, дурочка! Если бы все встало, мы бы многое не могли себе позволить. А я надеюсь зарабатывать и дальше…
— У нас хватит денег, чтобы жить в нормальной стране, с нормальными соседями и не бояться вечером выходить из дома!
— Это там-то нормальная страна?! — Я усмехнулся, причем, постарался сделать это, как можно выразительней. — Что ты знаешь о Штатах?
— Все! Мне сестра рассказывает!
— А, твоя сестра, — я повел плечами, — ну да, жить в особняке, когда вокруг сплошь твои гектары — это безопасно. По периметру забор с видеонаблюдением, охрана, собаки…. Только мы не сможем жить также, не заработали еще на гектары!
— Мне не нужны гектары, а денег на хорошую квартиру в городе у нас хватит. А если не хватит, сестра поможет!
— Майя, послушай…, — начал, было, я, но она перебила меня.
— Я знаю все, что ты скажешь, и хочу услышать четкий ответ, — она выждала паузу и спросила, — ты со мной?!
Мы смотрели друг на друга, и я понял, что она не шутит. В общем, я и так знал, что тема переезда в Штаты очень важна для нее, но такая твердость и бескомпромиссность озадачивала, я бы сказал, тревожила. Не знаю, как сложились бы дальше наши судьбы, если бы не телефонный звонок, остановивший мой уже готовый сорваться с губ ответ. Я не очень люблю ранние звонки, но этот показался настолько своевременным, что я даже не стал ворчать и торопливо включил телефон.
— Здорово! Я в Москве! Встреть меня в «Бульдоге»! Я скоро буду!
Серега отчего-то говорил короткими, рублеными фразами, что было не очень похоже на него, и я подумал, что опять случилась какая-то пакость.
— Через час? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.
— 20 минут! — бросил в трубку Поляк и отключился.
Я посмотрел на замолчавшую «мобилу», поднял голову и встретился взглядом с изумрудным свечением глаз напротив.
— Это Серега, — я помолчал, затем встал и начал собираться, — он ждет меня.
— Ты никуда не пойдешь, пока не ответишь! — Такой решительной я ее еще не видел. Как говорится, век живи…
— Майя, что-то случилось, — я подошел к ней, хотел обнять, но она резко отодвинулась.
— Мне все равно, что случилось у твоего Сереги! У вас всегда что-то случается! Или ты отвечаешь на мой вопрос, или…, — она замолчала, продолжая буровить меня взглядом своих зеленых глаз.
— Или что?
Больше всего я ненавижу, когда меня принуждают. Не знаю, может, это из развившегося в детстве духа противоречия, когда вместо любимого футбола меня заставляли ходить на ненавистные бокс и фортепиано. А может, было заложено поколениями моих предков, большую часть своей жизни проводивших в военных походах и боях. Не знаю, да и какая разница, если всякий раз, когда меня пытались к чему-то принудить, я принимал прямо противоположное решение.
— Или… мы расстанемся, — тихо произнесла Майя.
Я сделал попытку свести серьезное к шутливому.
— Прямо сейчас?! За неделю до годовщины нашей первой ссоры?!
В ее глазах переливалось что-то изумрудно беспокойное, но тогда я думал, это гнев. Так всегда бывало, когда она злилась на меня.
— Я не шучу, Ден, — она посмотрела в покрытое замерзающими каплями осеннего дождя окно и повторила, — я не шучу.
Где-то внутри я всегда боялся этого разговора, так как не знал, смогу ли заставить себя уехать. Однажды я уже покинул родину, оставив там детские мечты, родных и друзей, но та родина была не так далеко, и я мог долететь туда за два часа, но Америка…! Это же другая страна! Да что там страна — другая Галактика! Чужой мир, чужие нравы, чужой язык!
— Ты сегодня хочешь услышать мой ответ?
— Не сегодня, сейчас! — Майя твердо смотрела мне в глаза.
Противный зуммер мобильника не позволил мне ответить. Радуясь неожиданной передышке в трудный момент, я схватил трубку. Это снова был Поляк.
— Ты еще дома?! — Серега был возбужден, что было свойственно ему так же, как вечно сонным коалам. В то же время я слышал в его голосе нотки какой-то усталости, если не сказать… обреченности. — Давай, ноги в руки и сюда!
— Что случилось-то?! — Я прямо кожей ощущал еще неизвестную, но уже вплотную подступившую тревогу. Хотя, как говорилось в сказке, — это еще не беда, а всего лишь ее половина — беда впереди…
— Не по телефону, Ден!
Он отключился. Я поднял голову и столкнулся с твердым взглядом любимых глаз.
— Милая, мне нужно идти, — я чувствовал себя скотиной, хотя не понимал, отчего именно.
Но Майя не дала мне времени разобраться.
— Тебе всегда нужно! — Она отвернулась и негромко добавила: — Решай, Ден, сейчас!