˜
К апрелю 2011 года «Бразилия показала белый флаг в валютной войне».
˜
Не имея таких запасов и излишков, как в Китае, Бразилия не могла поддерживать привязку к доллару, просто скупая первые попавшиеся доллары. Страна оказалась между двух огней – подорожанием валюты и инфляцией. Как и в ситуации с США и Европой (хотя и по другим причинам), Бразилия все больше надеялась на помощь «Большой двадцатки» в валютной войне.
Бразилия важна в силу своей географии, демографии и экономики, но она не единственная, кто попал в перестрелку во время валютной войны доллара, евро и юаня. Другие страны – Индия, Индонезия, Южная Корея, Малайзия, Сингапур, ЮАР, Тайвань и Таиланд – уже осуществляют или задумываются о контроле над движением капитала, чтобы предотвратить приток горячих денег, особенно долларов. В любом случае, страх, что их валюты станут завышенными в цене, а их экспорт пострадает, вызван политикой легких денег ФРС, влекущей приток долларов, плавающих по всему свету в поисках высокой прибыли и более быстрого роста.
Этот контроль над движением капитала принял разнообразные формы – в зависимости от предпочтений центральных банков и министерств финансов, которые налагают этот контроль. В 2010 году Индонезия и Тайвань сократили выпуск краткосрочных инвестиционных бумаг, что заставило инвесторов «горячих денег» вкладываться на более долгий срок. Южная Корея и Таиланд наложили налоговые удержания на долю, выплаченную иностранным инвестором из правительственного долга, как способ остановить такие инвестиции и сократить растущее давление на их валюты. Случай с Таиландом сам по себе ироничен, потому что Таиланд был государством, в котором началась финансовая паника 1997–1998 годов. В этой панике инвесторы старались вывозить свои деньги из страны, а сама страна пыталась повысить стоимость своей валюты. Теперь же, в 2011 году, инвесторы старались вкладывать свои деньги в Таиланде, а сама страна пыталась снизить стоимость своей валюты. Пожалуй, не может быть более яркого примера смещения финансовой мощи между возникающими рынками, такими как Таиланд, и развитыми рынками, такими как США, за последние десять лет.
Ни одна из этих отдаленных, в основном азиатских, стран, пытающихся уменьшить стоимость своей валюты, не является эмитентом общепринятой резервной валюты, и ни у одной из них нет исключительной экономической мощи США, Китая или Евросоюза, когда речь идет о способности вести бой в валютной войне посредством прямого вмешательства в рынок. Этим странам тоже необходимо будет созвать многосторонний форум, чтобы решить проблемы, вызванные Третьей Валютной войной. В то время как МВФ традиционно предоставлял такой форум, постепенно все крупнейшие торговые экономики, являются ли они членом G20 или нет, просят у «Большой двадцатки» руководства или хотя бы правил игры, чтобы не дать валютной войне обостриться и причинить непоправимый вред им самим и всему миру.
Глава 7Решение «Большой двадцатки»
«Скажем проще… могут возникнуть противоречия между интересами финансового мира и политического мира. Мы не можем постоянно объяснять нашим избирателям и гражданам, почему именно налогоплательщики должны нести затраты из-за неких рисков, а не те люди, которые заработали много денег на том, что пошли на эти риски».
Группа из двадцати стран, известная как G20 – «Большая двадцатка», – это беспрецедентная и невероятно мощная организация, которая возникла из необходимости разрешения глобальных проблем в отсутствие настоящего мирового правительства. Название «Большая двадцатка» относится к двадцати организациям-членам. G20 представляет собой сочетание некогда существовавшей организации из семи крупнейших мировых экономик, объединенных в G7 – «Большую семерку», которая состоит из Соединенных Штатов Америки, Канады, Франции, Германии, Великобритании, Италии и Японии, и быстрорастущих, недавно возникших экономик, таких как Бразилия, Китай, Южная Корея, Мексика, Индия и Индонезия. Другие страны были включены благодаря их природным ресурсам и, скорее, по геополитическому принципу, нежели по динамизму их экономики, это Россия и Саудовская Аравия. Несколько других были добавлены для географического баланса, такие как Австралия, ЮАР, Турция и Аргентина. Для ровного счета был включен и Европейский союз, хотя это и не страна. Но логика в его присутствии есть – ведь его центральный банк выпускает одну из мировых резервных валют. Некоторые экономические тяжеловесы, такие как Испания, Нидерланды и Норвегия, официально в G20 не включены, однако их иногда приглашают принять участие на собраниях «двадцатки» из-за их экономической значимости. Так что более уместным названием для этой организации было бы «Большая двадцатка и друзья»[1].
«Большая двадцатка» работает на разных уровнях. Несколько раз в год министры финансов и главы центральных банков проводят встречи, чтобы обсудить формальные проблемы и попытаться достигнуть консенсуса по специфическим целям и их исполнению. Однако наиболее важными встречами являются саммиты глав государств, на которых присутствуют президенты, премьер-министры и короли. Они периодически встречаются, чтобы обсудить глобальные финансовые проблемы, с упором на структуру международной валютной системы и на необходимость сдерживания валютных войн. Именно на этих саммитах, во время формальных сессий и в неформальной обстановке, принимаются решения, формирующие глобальную финансовую систему.
Между прочим, на собраниях присутствуют люди, принадлежащие к уникальному виду международных чиновников. В кадрах хроники их не разглядишь за спинами президентов и премьер-министров. Называются они шерпами. Шерпы представляют собой научных экспертов в области международных финансов. Без их активного участия в исследованиях, разработке планов, составлении проектов сложных коммюнике, следующих за каждыми переговорами, лидерам не обойтись. А «Большая двадцатка» является главным форумом для поиска путей к разрешению надвигающихся валютных войн.
G20 очень выгодно, что в ее состав входит Китай. В двусторонних встречах Китай нередко не идет на компромисс, рассматривая просьбы об уступках как запугивание, а одобрение как унижение. В «Большой двадцатке» это – небольшая проблема, здесь несколько планов решений осуществляются одновременно. Менее крупные участники радуются возможности быть услышанными в «двадцатке», потому что у них недостаточно сил, чтобы самим управлять рынками. США выигрывают от того, что все их союзники находятся в одной комнате и, значит, американцев нельзя обвинить в том, что они действуют единолично. Так что преимущества «двадцатки» для всех сторон очевидны.
Президенты Джордж Буш и Николя Саркози действовали решительно в придании «Большой двадцатке» статуса не просто встречи министров финансов, как это было с начала 1999 года, а встречи лидеров государств, коей она стала с 2008 года. Непосредственно после краха Lehman Brothers и AIG в сентябре 2008 года внимание было повернуто к заранее запланированной встрече министров финансов «двадцатки» в ноябре. Паника 2008 года была крупнейшей финансовой катастрофой в истории, и роль Китая, как одного из крупнейших инвесторов мира и потенциального источника капитала экономического спасения, была неоспоримой. В свое время G7 была лидирующим форумом по экономическому сотрудничеству, но Китай не был членом «семерки». На самом деле Буш и Саркози проиграли в лицах сцену из фильма «Челюсти», когда Рой Шайдер, после того, как он увидел акулу в первый раз, сказал Роберту Шоу: «Нам нужна лодка побольше». С точки зрения политики и финансов «Большая двадцатка» – лодка куда больше, чем «семерка».
В ноябре 2008 года Джордж Буш[2] созвал антикризисный саммит глав государств и правительств стран «Большой двадцатки», на котором присутствовали президенты, премьер-министры, канцлер и король. Так «двадцатка» превратилась из сессии министров финансов в собрание наиболее влиятельных лидеров всего мира. В отличие от всевозможных региональных саммитов, здесь были представители из любого уголка мира, а в отличие от Генассамблеи ООН, все находились в одной комнате в одно и то же время.
Основываясь на актуальности финансового кризиса и претенциозной повестке дня, установленной «двадцаткой» в ноябре 2008 года, за саммитом лидеров в период с 2009 по 2010 год последовали еще четыре встречи (в Лондоне, Питтсбурге, Торонто и Сеуле). В 2011 году лидеры решили провести саммит в Каннах, во Франции. Эта череда саммитов G20 приблизила появление мирового совета директоров, которого мир еще не видел, и, похоже, он никуда не денется.
«Двадцатке» идеально подходит метод работы министра финансов США Тимоти Гайтнера, который он назвал «созывающей мощью». Известный эксперт и журналист Дэвид Роткопф осветил эту идею в крайне разоблачающем интервью с Гайтнером в своей книге «Суперкласс», повествующей о нравах мировой политической элиты[36]. Гайтнер, будучи президентом Федерального резервного банка Нью-Йорка в 2006 году, поведал Роткопфу:
«Здесь мы говорим о созывающей мощи, которая обособлена от формального авторитета нашей организации… Я думаю, что дальнейшее допущение состоит в том, что необходимо иметь безграничный, кооперативный процесс. Это не значит, что он должен быть универсальным… Ему просто нужна критическая масса нужных участников. Мир куда более консолидированный. Если сконцентрироваться на ограниченном числе от десяти до двадцати крупных организаций, у которых есть глобальное влияние, можно многого достичь»[37].
Понятие Гайтнера о «созывающей мощи» раскрывает суть того, что во времена кризиса специальная ассамблея нужных участников может немедленно собраться, чтобы заняться проблемой. Они намечают план действий, устанавливают задачи и вновь собираются после определенного интервала через день, а может, и месяц, в зависимости от срочности ситуации. Успехи освещаются, устанавливаются новые цели – без обычных внешних атрибутов укоренившегося бюрократизма и жесткого руководства.