– Что ты задумала, Дюфрен? – Тара снова подняла голову и смотрела на Реджи, приоткрыв один глаз. Другой совершенно заплыл.
– Делаю невозможное возможным.
– А?
– Если я смогу передвинуть поднос и послать пилу, нож или скальпель туда, куда я смогу дотянуться руками, то я разрежу ленту и освобожусь.
Тара издала шипящий звук, отдаленно похожий на смех.
– Какая ирония!
– Ты о чем? – спросила Реджи, позволив себе на секунду расслабиться.
– Мысль о том, чтобы спастись с помощью лезвия.
Реджи осторожно шевелила ногой, стараясь придвинуть к себе поднос с инструментами, дребезжавшими на бетонном полу. Она извивалась и содрогалась. Когда поднос оказался достаточно близко, она перекатилась на правый бок, и раненое бедро пронзило болью от прикосновения к жесткому бетонному полу. Она подтянула колени к груди, чтобы огородить предметы, лежавшие на подносе, и стала вращаться, как сломанная стрелка часов. Тик-так, тик-так. Она сделала почти пол-оборота и находилась в положении на 11 часов, настолько далеко, насколько это было возможно, чтобы не врезаться в стену.
Справа от нее в поле зрения появился еще один ящик из-под фруктов с надписью: «El Diablo Oranges, San Paolo, Brasil». Красный дьявол улыбался и указывал вилами в ее сторону.
«Старина Дьявол».
Реджи знала, что у нее есть только одна попытка. Она изучила траекторию, представила невидимую линию между пилой и скальпелем на подносе и своими связанными руками. Наконец Реджи набрала в грудь воздуха, и, вложив всю силу своего тела, лягнула поднос коленями, выбив оттуда инструменты. Скальпель полетел идеально, скользнув по бетону и ударившись о металлическую стену. Реджи не могла повернуться и посмотреть на него, лишь молилась о том, что сможет дотянуться. Пила тоже приблизилась – Реджи могла видеть ее, изо всех сил изогнув шею, – но казалась вне досягаемости. Реджи подтянулась к стене и начала шарить за трубой. Кончики пальцев скользнули по краю пилы, но Реджи не смогла придвинуть ее еще ближе.
– Мать твою! – прошипела она и попыталась растянуть пальцы, представляя, что ее тело стало более эластичным. Это не помогло. Она оставила попытки и стала лихорадочно шарить вдоль стены прямо за спиной. Куда, к черту, подевался скальпель?
Кончики ее пальцев танцевали по полу. Наконец Реджи нащупала его: узкий цилиндр из холодного металла, зажатый между полом и стеной. Реджи перебрала пальцами и взялась за скальпель, но обнаружила, что это не тот конец, когда ощутила режущую боль от лезвия.
Вот так. Ей снова было тринадцать лет, и она сидела на чердаке вместе с Тарой, которая держала в руке бритву, влажную от крови. Реджи помнила удовольствие, смешанное с чувством вины, и невероятное облегчение, когда Тара провела острым лезвием по ее коже: момент экзальтации, когда в мире не осталось ничего, кроме нее и ее боли. Нет ничего – ни матери в плену у серийного убийцы, ни тайной любви к Чарли. Вообще ничего. Только боль и глубокое проникновение в свою сущность, в место безупречного спокойствия.
Реджи снова провела пальцами по краю скальпеля и ощутила холодный поцелуй лезвия, опустошавший ее разум, очищавший его от всего остального. Какое облегчение!
– Как там у тебя? – спросила Тара.
– Сейчас освобожу нас, – пообещала Реджи.
Она сделала глубокий вдох и липкими от крови пальцами дотянулась до ручки скальпеля. Еще немного поерзав, она смогла установить лезвие под нужным углом, чтобы разрезать ленту. Это был кропотливый процесс, даже с очень острым инструментом: неуклюжие проколы и пилящие движения вверх-вниз. В конце концов Реджи разрезала ленту и освободила руки.
Телефон зазвонил снова.
Реджи села, поползла по полу, отталкиваясь руками, и ответила на звонок.
– Реджи, – сказал Лен. – Я на месте, рядом с твоей тетей. Куда ты пропала? Мы уже собираемся звонить в полицию.
– Слушай внимательно. Ты должен позвонить в службу 911. Скажи им, что нас с Тарой держат в старом сборном ангаре примерно в двух милях к западу от аэропорта. Ангар принадлежит фирме «Продукты Монахана». Джордж Монахан – это Нептун.
– О боже, Реджи! – произнес Лен.
– Поторопись, – сказала Тара. В ее взгляде сквозило отчаяние. – Кажется, я слышу автомобиль.
Реджи замерла и прислушалась. Да, слабое жужжание автомобильного двигателя, которое постепенно становилось громче.
– Мне пора, – сказала она.
– Я люблю тебя, Реджи, – сказал Лен.
– Я тоже люблю тебя. И мне очень жаль, Лен. Мне жаль, что я все время боялась и отталкивала тебя.
– Не время для нежностей, Редж, – перебила Тара. – Он почти здесь!
– Реджи, я… – начал Лен.
– Позвони в полицию. Скажи, чтобы поспешили изо всех сил. – Реджи повесила трубку, когда услышала хруст покрышек на гравийной дороге.
– У тебя там есть нож или что-нибудь такое? – спросила Тара.
Реджи пошарила в сумке, отодвинув деревянного лебедя и альбом с набросками спирального дома. Она взяла перьевую ручку, решив, что это лучше, чем ничего, но потом увидела на самом дне большую отвертку.
– Поспеши, – выдохнула Тара. – Он здесь.
Реджи покатила отвертку по полу.
– Это все, что у меня есть.
Тара потянулась к отвертке и спрятала ее в черном мотоциклетном ботинке. Снаружи хлопнула дверь автомобиля. Звук шагов приближался к двери.
Реджи поспешила обратно, схватила инструменты и бинты, бросила их на поднос и оттолкнула, как ей показалось, на прежнее место.
Послышался металлический лязг, Джордж отпирал дверь и убирал задвижку.
Реджи схватила скальпель, засунула его в рукав и легла на спину, вытянув руки над головой вокруг трубы и скрепив разрезанные концы клейкой ленты.
Дверь открылась, и свет хлынул внутрь, но в центре маячила огромная, длинная тень Нептуна.
– Соскучились, дамы? – громко спросил он, и эхо его голоса отразилось от стен пустого ангара, как удар грома.
24 июня 1985 года. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут
– Я заглянул к тебе домой, и твоя тетя сказала, что ты уехала кататься на велосипеде.
Реджи сжимала руль велосипеда, выставленного как преграда между ней и Стю Бэрром. Он был одет в синюю спортивную куртку из полистирола, которая была слишком узкой в плечах и не застегивалась на все пуговицы. Реджи видела пистолет в кобуре, пристегнутой к его левому бедру.
– Ее уже нашли? – спросила Реджи. – Мою маму?
Стю покачал головой.
– Еще нет.
Реджи кивнула, глядя на педали и цепь своего велосипеда, на зубчатые шестеренки и передний механизм переключения передач.
– Значит, вот что ты здесь делаешь? – спросил Стю. – Ищешь свою маму?
Реджи робко пожала плечами.
– Я хотела первой найти ее, – сказала она, наконец оторвавшись от созерцания велосипеда и посмотрев ему в глаза. – Мне казалось, что она хотела бы этого.
Стю кивнул и смерил ее долгим, очень долгим взглядом.
Если он приехал не для того, чтобы рассказать о ее матери, то для того, чтобы арестовать ее за убийство Сида. Реджи ждала, думая о том, наденет ли Стю на нее наручники или позволит добровольно сесть в автомобиль. Она пыталась представить лицо Лорен, когда та включит новости и услышит: «Вчера ваша племянница со своими друзьями убила подростка». Она почти жалела Лорен, которой теперь придется жить в одиночестве в большом каменном доме, где только призраки могут составить ей компанию.
– Реджи, – наконец сказал Стю. – Я знаю, что случилось вчера вечером на автостоянке перед баром Рейбена.
– Ох, – только и сказала Реджи.
– Сегодня утром Чарли не выдержал и рассказал обо всем.
Стю погладил усы и какое-то время смотрел на нее, словно размышляя, что делать дальше.
– Вы собираетесь арестовать меня? – спросила Реджи.
Он шумно выдохнул.
– Ну, нет. Не собираюсь.
– Мы не должны были так оставлять его, – сказала Реджи, борясь с подступающими слезами. – Он лежал там, совсем мертвый. Это был несчастный случай, но мы не должны были убегать оттуда. Мне так жаль… Это я виновата, что поссорила их. Если бы я не сказала Чарли…
– Он не умер, Реджина, – перебил Стю.
Она подняла голову и вытерла глаза; в сердце встрепенулась надежда.
– Хотите сказать, с ним все в порядке?
Стю сурово посмотрел на нее. Его лицо в последнее время заметно постарело, под глазами висели темные мешки.
– Нет, – сказал он. – Он получил тяжелую травму головы. Врачи ничего не могут поделать.
– Значит, он умрет?
– Я так не думаю, но, с большой вероятностью, он больше не сможет ходить. Или говорить. Он никогда не будет прежним, Реджи. Ты это понимаешь?
Реджи часто задышала. Ей то казалось, что она вот-вот взлетит, то на нее накатывала гнетущая тяжесть.
– Это хуже, чем смерть, – пробормотала Реджи.
Стю не ответил. Некоторое время они молча глядели друг на друга. Она представила Сида на больничной койке, подключенного к капельнице и кислородному баллону, с огромной белой повязкой на голове, наподобие чалмы. Курильщик марихуаны, отправившийся в трансцендентальное путешествие, из которого никогда не вернется.
И в этом была виновата она, Реджи.
– Вот что я скажу. – Стю понизил голос и наклонился к ней. Его дыхание участилось; от него пахло застарелым потом, кофе и сигаретами. Реджи была уверена, что он не спал всю ночь и, наверное, не менял вчерашнюю одежду. – Никаких уголовных обвинений не будет. Полицейское расследование установит, что он находился на автостоянке один, когда споткнулся и неудачно упал.
– Но это же неправда! – Копы не должны были так поступать. Они ведь хорошие парни. Считается, что они раскрывают правду, а не распространяют ложь.
Стю кивнул.
– Разве недостаточно, что одна жизнь уже разрушена? – спросил он.
– Но мы все были там! – возразила Реджи. – Если бы мы не бросили его, если бы сразу же помогли ему…
Стю выставил ладони в запретительном жесте.
– Что сделано, то сделано. – Его голос был твердым и властным. – Теперь вот что мне нужно от тебя. Слушай внимательно, Реджи, потому что это важно.