«Пост, – пишет митрополит Иоанн (Снычев), – это особое время, когда мы должны внимательно посмотреть на состояние своей души, на состояние своего духа. Чем одержима душа? Есть ли в ней что-то сродное, соединяющее нас с небесной жизнью? Или, быть может, ничего доброго там уже не осталось? Соблюдая посты, человек свидетельствует о своем признании благодатности и спасительности церковных правил. Господь как бы говорит человеку: “Ты пал столь низко, что сам даже не способен понять, что нужно делать, чтобы возродить свое былое духовное богатство. Я, милосердствуя о немощи твоей, помогу тебе. Я дам тебе спасительные правила, и если ты будешь стремиться выполнять их, ты тем самым засвидетельствуешь свое желание спастись. Тогда Я помогу тебе и дам тебе опытно познать благодатную силу церковных установлений”».
Слово о посте Иоанна Кронштадтского
Поститься христианину необходимо для того, чтобы прояснить ум и возбудить, и развить чувство, и подвигнуть к благой деятельности волю. Эти три способности человека мы затмеваем и подавляем более всего объядением, пьянством и заботами житейскими, а чрез то отпадаем от источника жизни – Бога и ниспадаем в тление и суету, извращая и оскверняя в себе образ Божий. Объядение и сластолюбие пригвождают нас к земле и обсекают, так сказать, у души ее крылья. А посмотрите, какой высокий полет был у всех постников и воздержников! Они, как орлы, парили в небесах; они, земнородные, жили умом и сердцем на небесах и слышали там неизреченные глаголы, и там научились божественной премудрости.
Если будешь с жадностью много есть и пить, то будешь – плоть, а если будешь поститься и молиться, то будешь – дух. Не упивайтеся вином, но паче исполняйтеся Духом. Постись и молись: и совершишь великие дела. Сытый не способен к великому делу. Имей простоту веры и совершишь великие дела: ибо вся возможна верующему. Имей тщание и усердие: и совершишь великие дела.
Пост – хороший учитель: 1) он скоро дает понять всякому постящемуся, что всякому человеку нужно очень немного пищи и питья, и что вообще мы жадны и едим, пьем гораздо более надлежащего, то есть того, чем сколько требует наша природа; 2) пост хорошо оказывает или обнаруживает все немощи нашей души, все ее слабости, недостатки, грехи и страсти, как начинающая очищаться мутная, стоячая вода оказывает, какие водятся в ней гады или какого качества сор; 3) он показывает нам всю необходимость всем сердцем прибегать к Богу и у Него искать милости, помощи, спасения; 4) пост показывает все хитрости, коварства, всю злобу бесплотных духов, которым мы прежде, не ведая, работали, которых коварства, при озарении теперь нас светом благодати Божией ясно оказываются, и которые теперь злобно преследуют нас за оставление их путей.
Кто отвергает посты, тот забывает от чего произошло грехопадение первых людей (от невоздержания) и какое оружие против греха и искусителя указал нам Спаситель, когда искушался в пустыне (постясь сорок дней и ночей), тот не знает или не хочет знать, что человек отпадает от Бога именно наичаще чрез невоздержание, как это и было с жителями Содома и Гоморры и с современниками Ноя, – ибо от невоздержания происходит всякий грех в людях; кто отвергает посты, тот отнимает у себя и у других оружие против многострастной плоти своей и против диавола, сильных против нас особенно чрез наше невоздержание, тот и не воин Христов, ибо бросает оружие и отдается добровольно в плен своей сластолюбивой и грехолюбивой плоти; тот наконец слеп и не видит отношения между причинами и последствиями дел.
Говорят: не важное дело есть скоромное в пост, не в пище пост; не важное дело носить дорогие, красивые наряды, ездить в театр, на вечера, в маскарады, заводить великолепную дорогую посуду, мебель, дорогой экипаж, лихих коней, собирать и копить деньги и проч.; но – из-за чего сердце наше отвращается от Бога, Источника жизни, из-за чего теряем вечную жизнь? Не из-за чревоугодия ли, не из-за драгоценных ли одежд, как евангельский богач, не из-за театров ли и маскарадов? Из-за чего мы делаемся жестокосердыми к бедным и даже к своим родственникам? – Не из-за пристрастия ли нашего к сластям, вообще к чреву, к одежде, к дорогой посуде, мебели, экипажу, к деньгам и проч.? Возможно ли работать Богу и мамоне, быть другом мира и другом Божиим, работать Христу и велиару? Невозможно. Из-за чего Адам и Ева потеряли рай, впали в грех и смерть? Не из-за яди ли единой? Присмотритесь хорошенько, из-за чего мы не радим о спасении души своей, столь дорого стоившей Сыну Божию; из-за чего прилагаем грехи ко грехам, впадаем непрестанно в противление Богу, в жизнь суетную, не из-за пристрастия ли к земным вещам, и в особенности к сластям земным? из-за чего грубеет наше сердце? из-за чего мы делаемся плотию, а не духом, извращая свою нравственную природу, не из-за пристрастия ли к пище, питию и проч. земным благам? Как же после этого говорить, что есть скоромное в пост не важно? Это самое, что мы так говорим, есть гордость, суемудрие, непослушание, непокорность Богу и удаление от Него.
С голоду не налегай сильно на пищу, – обременишь и сердце, и тело. Без жадности, тихо кушай, с размышлением, во славу Божию, – помятуя о Боге-Питателе, паче же о Его нетленной пище, теле и крови Его, о том, как он Самого Себя, любви ради, даровал нам в пищу и питие, и о св. слове евангельском.
Нечаянная радость
1921 год. Константинополь. Мы с Надей живем в полутемной комнате, окно которой обращено на уборную. Мы – эмигранты, бежали из России. У Нади – маленький сын, которого ей удалось устроить в приют, а у меня никого: муж убит на бронепоезде, и я одна во всем мире.
Вещи все проданы, да у меня их и не было, я жила на Надины средства, но сейчас у нее ничего не осталось, и мы с ней вот уже три дня как ничего не ели. Только сунем палец в соль, пососем и ляжем на нашу широкую общую кровать.
Что делать? Надя находит себе работу, потому что знает иностранные языки, а я не знаю, и меня никто не берет. Зато купить нас стараются многие, и мы так напуганы наглостью окружающих людей, что боимся всех и упросили свою хозяйку, старую толстую турчанку, никого не впускать к нам.
Даже адреса своего никому не даем – так боимся. Ведь нас недавно чуть не продали в публичный дом свои же соотечественники. Нас случайно спас французский офицер.
Как мне хочется умереть!
Надя верит в Бога и в то, что наша жизнь изменится к лучшему. Я тоже верю в Бога, но Он забыл нас… Мне надоело лежать, опротивели грязные стены, и хотя я всего в Константинополе боюсь, но встаю и, надев свой единственный костюм, выхожу на улицу. Иду и пошатываюсь от слабости, но на воздухе мне легче. Вдруг кто-то хватает меня за руку. Коля – товарищ мужа по бронепоезду.
Здороваемся, рассказываем о своих печалях. Он предлагает отвести меня к знакомому купцу Н-у, который открыл ресторан для эмигрантов, и попросить принять меня на работу.
– Эх, пока работа найдется, мы с Надей умрем с голоду, ведь мы три дня ничего не ели, – вырывается у меня.
– Мария Николаевна! И вы молчите! Вот, возьмите, – волнуясь, Коля протягивает мне монету.
– А еще есть?
Коля мнется.
– Допустим, нет.
– Тогда я не возьму.
Мы долго препираемся и наконец делаем так: мы с Колей покупаем на все деньги хлеба, одну треть он берет себе, а с двумя я бегу домой.
– Надя! – кричу я прямо в дверях. – Хлеб!
И мы едим мягкую душистую булку и никак не можем насытиться.
– Ангельский хлеб, – приговаривает Надя, набивая себе полный рот.
Она довольна и уже полна бодрости, а у меня опять тяжело на душе и я не хочу идти к Колиному купцу: мне так не везет в жизни, что конечно же и теперь постигнет неудача.
Все-таки Наде удается уговорить меня, я иду к Н-у, но получаю от него холодный отказ:
– Все места заняты…
Ах, к чему стоило унижаться… Лежу и плачу… Наде опять посчастливилось найти работу, а я снова должна висеть у нее на шее. Сколько еще может тянуться такое существование? Хватит, мне остается только один выход – Босфор. На дне его уже много таких, как я…
Эту ночь я сплю почему-то особенно крепко, а под утро вижу сон: темная комната, в углу – сияющий образ Царицы Небесной, и от него голос:
– В эту пятницу пойди в церковь…
Просыпаюсь – на душе радостно, свято…
Долго лежу и переживаю увиденное, потом принимаюсь тормошить Надю:
– Послушай, какой я необыкновенный сон видела. Проснись, прошу тебя.
Надя трет глаза и ничего не понимает. Но мой рассказ быстро приводит ее в себя.
– Какой дивный сон! – восторженно шепчет она. – Это Царица Небесная предвещает тебе что-то хорошее. Подожди, а нет ли в эту пятницу праздника?
Надя хватает единственную книгу, вывезенную из дома, – «Житие Пресвятой Богородицы» – и начинает листать ее.
– Сегодня вторник, значит, в пятницу будет праздник в честь иконы «Нечаянная Радость» – первое мая (по ст. ст. – Прим. ред .)
Весь этот день я хожу, окрыленная надеждой, но к вечеру снова приходит тоска. Что такое сон и разве ему можно верить? Только чтобы не расстраивать Надю, я иду в пятницу в нашу посольскую церковь.
Отошла Литургия… Где же чудо? Чуда не было…
Иду домой и ничего не вижу от слез. Вдруг над ухом голос Коли:
– Мария Николаевна, я ищу вас по всему городу. Что это за манера такая – никому, абсолютно никому не давать своего адреса! Я ведь всех русских спрашиваю, я ведь с ног сбился, а сегодня пришел сюда, думаю: может, вы в церкви? Идемте скорее к Н-у, он меня за вами послал.
– Опять к этому толстосуму? Ни за что!
– Но у него произошла какая-то перемена, он сам приходил ко мне и умолял найти вас.
Наконец, я согласилась, хотя прекрасно понимала, что из этого ничего не выйдет.
Н. встречает нас, как самых дорогих гостей, приглашает в комнаты, знакомит с женой, потом говорит:
– Выслушайте меня, многоуважаемая Мария Николаевна, а потом судите, как хотите. Я вам отказал, потому что все места официанток у меня были заняты, а другой работы у меня не было. Отказал и успокоился: ведь формально-то я был прав. Настала ночь, и снится мне, что стою я перед образом Царицы Небесной и слышу от него голос, да такой грозный, что затрепетал весь. «Ты, – слышу, – не дал работы пришедшей к тебе женщине, а она может погибнуть, и ты будешь в этом виноват». Проснулся я ни жив ни мертв. Сама Царица Небесная на вашу защиту встала! Едва утра дождался и скорее к Николаю Петровичу пошел: приведите, прошу его, Марию Николаевну, а он отказывается, не знает, как и где вас искать. Уж так мы с женой волновались, сказать не могу. Слава Богу, вы пришли. А я уже спланировал, что столы можно немного потеснить в зале и еще один поставить, а два вынесем на улицу, поставим у входа, так что работа вам найдется, и прошу вас очень завтра же приступить к ней, я вас поставлю старшей официанткой.