О чудо! Впереди, менее чем в трех милях от нас, насколько я мог судить, мы увидели поезд — паровоз, тендер и три вагона, — движущийся на юго-запад.
— Вот они! — удовлетворенно воскликнул Холмс; глаза его сияли. — Бергер, вы гений! — Он восторженно похлопал изумленного начальника вокзала по плечу и замер, наблюдая за тем, как другой экстренный состав пересек наш путь всего в нескольких милях от нас и плавно перешел на ветку, ведущую к Зальцбургу. Если барон и его подручные и заметили наш поезд или заподозрили неладное, то никак не выдали этого. Через милю мы вынуждены были остановиться, перевели последнюю стрелку и повисли на хвосте у поезда барона.
Что было дальше
— Надо выжать из этой железки все, что можно, — приказал Холмс, сложив руки рупором, чтобы его было слышно, — и забудьте о стрелках. Их уже перевели перед поездом барона, нам надо настичь его до того, как он выгрузится в Зальцбурге.
Мы были измотаны, едва держались на ногах, но теперь, как борзые при виде загнанной дичи, наверное, удесятерили свои силы и сделали то, о чем просил Холмс: сбиваясь с ног, забивали топку обломками некогда роскошного вагона, и пламя разгорелось добела. Когда мы въехали в Зальцбург, железнодорожное полотно перед нами напоминало настоящий лабиринт, такой же запутанный, как кровеносная система человеческого тела. Если хоть одна из этих стрелок была уже переведена обратно, нам бы пришел конец. Место совершенно потерявшего самообладание машиниста занял видавший виды начальник вокзала, в то время как тот довольно робко стал помогать подбрасывать в топку, боясь даже смотреть вперед.
Когда мы вплотную приблизились к поезду барона, Холмс выстрелил в воздух, чтобы привлечь к себе внимание. Однако в этом не было особой необходимости, так как нас уже заметили. Я разглядел две головы, высунувшиеся из окна кабины и повернутые в нашу сторону. Поезд барона стал прибавлять скорость.
Город Зальцбург промелькнул с головокружительной быстротой. Тут-то я понял, как и бедняга-машинист, что лучше смотреть на дорогу. И все же невозможно было не видеть несущуюся на нас станцию и удивленных людей, когда мы мчались мимо. Поезд барона двигался со скоростью, значительно превышавшей ту, что допускали правила. Однако другой состав, несущийся вслед за первым, не только ошеломлял, но казался угрожающе опасным! Я смутно различал, как ревели разноголосые гудки (один из них был наш, данный Бергером) и вопили вокруг люди.
Едва мы проскочили вокзал, как поезд барона достиг реки Зальцах, пересек границу и оказался в Баварии. Не обращая ни на что внимания, мы продолжали собирать остатки вагона и делали это с нечеловеческой скоростью.
— Они закрыли шлагбаумы! — крикнул Фрейд, показывая в сторону границы.
— Идем на таран, — приказал Шерлок Холмс. Затем последовал удар, и во все стороны полетели щепки.
Оказавшись в Баварии, наш локомотив выжал все, на что был способен, и мы стали быстро нагонять беглецов. Теперь можно было немного передохнуть, но тут мы увидели, как кто-то грозит нам кулаком, а затем услышали выстрелы.
— Ложись, — скомандовал Холмс, и мы распластались на полу кабины, все, за исключением машиниста. Именно в этот момент он решил встать и посмотреть, что же происходит. И получил пулю в плечо. Закрутившись волчком, словно кукла на веревочках, он повалился на пол и прислонился к стене тендера. Холмс махнул мне рукой, призывая помочь раненому, а сам вместе с Фрейдом отправился за топливом. Ползком подобравшись к машинисту, я убедился в том, что рана неопасная, хотя довольно болезненная. Остановив кровотечение, я перевязал рану тем, что оказалось под рукой, в моем саквояже. Нельзя было и пробовать извлечь пулю. Наш локомотив трясло как в лихорадке, да и скальпели мои безнадежно затупились, когда мы вспарывали ими подушки.
Фрейд и Холмс вернулись с последним грузом добытого топлива и отправили его в огонь, сообщив, что в вагоне не осталось ничего, что может гореть. Теперь или никогда! Если огонь начнет затухать, что, по-видимому, должно скоро случиться, игра будет проиграна.
— Отцепите платформу, — посоветовал начальник вокзала. — Так мы выиграем в скорости.
Холмс кивнул и, оставив его присматривать за раненым машинистом, взял меня с собой. Мы пробрались через пустой тендер и остановились над сцепкой, связывавшей нас с остовом вагона. Под нами с головокружительной быстротой неслась земля. Холмс сел верхом на огромные железные крюки, а я лег на живот и крепко обхватил его за талию.
Сначала он откинул тяжелые звенья аварийной сцепки, а затем принялся раскручивать болты, прикреплявшие вагон к тендеру. Из-за огромной скорости и оглушительного грохота это оказалось трудным делом. От напряжения грудь Холмса ходила ходуном. Со своего места я не мог видеть, что он делает, к тому же у меня начали болеть руки — ведь требовались огромные усилия, чтобы удержать Холмса в таком непрочном положении. Наконец сцепка разошлась, и паровоз рывком прибавил скорость. Не вцепись я в Холмса, он бы сорвался вниз и встретил мгновенную смерть.
Но я держал его железной хваткой и медленно затащил на край тендера. На это, казалось, ушла целая вечность, и мне не хотелось бы когда-нибудь повторить подобный трюк. Почувствовав себя в безопасности, Холмс устало кивнул и стал сгибать и разгибать корпус, чтобы отдышаться.
— Никогда и никому не позволяйте говорить, что вы были всего лишь моим летописцем, Ватсон, — выдохнул он, когда к нему снова вернулся дар речи. — Никому и никогда, слышите?
Я улыбнулся и последовал за ним. Когда мы пробирались через тендер, то старались не высовываться, так как стрельба продолжалась и рядом свистели пули. Хотя на таком расстоянии могла поразить лишь шальная, вроде той, что ранила машиниста.
Мы благополучно достигли кабины и посмотрели вперед. Не было сомнений в том, что наш локомотив быстро нагоняет поезд барона. Я предложил отцепить также и тендер — раз уж там не осталось ничего, что могло бы гореть. Но Бергер предостерег от этого, сказав, что тендер служит балластом и на такой скорости расстаться с ним опасно.
Итак, мы сожгли все, что поддавалось огню, избавились и от остова вагона, в первую очередь от тяжеленных колес. Больше ничего нельзя было сделать. Если не нагоним поезд теперь, все наши усилия пойдут прахом. Я пришел в ужас от одной лишь мысли о международном скандале, который вызовет наш прорыв через границу, не говоря уже о том, сколько железнодорожных правил мы нарушили, буквально перечеркнув каждый их параграф. Чего стоило одно только уничтожение железнодорожной собственности!
На моих глазах стрелка манометра, все время находившаяся на месте (всего в нескольких делениях справа от красного поля), упала, и Холмс громко вздохнул, так громко, что это было слышно, несмотря на грохот клапанов и рев огня в топке.
— Мы проиграли, — сказал он. Так оно и было бы, не соверши барон в своем желании поскорее удрать роковой ошибки.
Только было я собрался сказать Холмсу какие-то утешительные слова, как мое внимание привлек последний вагон впереди идущего поезда: он приближался к нам с угрожающей быстротой.
— Холмс! — показал я на вагон. — Они отцепили его!
Бергер тоже увидел это и, чтобы избежать столкновения, рванул за рычаги тормозов так резко и быстро, как только смог. Паровоз пошел юзом, из-под колес посыпались искры. Секунд двадцать мы пребывали в страшном напряжении, так как продолжали скользить вперед с прежней скоростью. Отцепленный вагон был все ближе и ближе. Казалось, удар неминуем. Фрейд крепко держал раненого машиниста, но в последнее мгновение мы поняли — столкновения не будет. Барон освободился от вагона на спуске, и, поскольку до этого паровоз тащил его за собой с приличной скоростью, вагон, повинуясь непреложным законам инерции, теперь катил впереди нас. И, хотя расстояние между нами было приличное и двигался он достаточно медленно, все же мог бы отправить нас под откос, не затормози Бергер столь решительно.
Оценив положение, Холмс сбросил плащ и двинулся вокруг кабины к носу паровоза.
— Дай пар! — крикнул он. — Попробуем сцепиться с ним!
Бергер какое-то время колебался — слишком рискованным был план, но все же открыл клапан. Поручни, тянувшиеся вдоль котла, нагрелись так, что к ним невозможно было притронуться. И Холмсу пришлось снять сюртук, чтобы браться им за поручни, пробираясь по пышущему жаром локомотиву.
Фрейд, Бергер, машинист (он даже поднялся на ноги) и я затаив дыхание наблюдали за Холмсом, который дюйм за дюймом продвигался к носу паровоза, в то время как вагон, отцепленный от поезда барона, стал снова неумолимо приближаться. Но Бергер был мастером своего дела: он подтолкнул вагон так мягко, как только было возможно, принимая во внимание скорость, на которой выполнялся маневр. Последовал короткий удар, однако ни паровоз, ни вагон не сошли с рельсов, а поскольку спуск кончился и начался подъем, вагон точно приклеился.
С паровоза Холмсу удалось перебраться в вагон. Оттуда он махнул нам рукой, чтобы и мы следовали за ним. Я уже было собрался идти, но Фрейд придержал меня.
— Куда вы с вашей ногой? — прокричал он мне на ухо, а затем, сняв с себя куртку и соблюдая те же предосторожности, двинулся к Холмсу.
Вскоре он вернулся с грудой вагонных занавесок, которые мы тут же отправили в топку, и передал нам предложение Холмса отцепить тендер, что вполне теперь можно сделать. Бергер согласился, что это возможно (хотя и нежелательно), и мы принялись за работу. Вскоре наши усилия увенчались успехом. Вернулся Холмс с новой порцией топлива, и стрелка манометра поползла вверх. Получив дополнительное горючее и избавившись от тендера, мы опять стали нагонять барона. Холмс подошел к Бергеру, занятому управлением, и стал что-то говорить ему на ухо. Тот удивленно взглянул на него, пожал плечами, но затем ободряюще похлопал по спине. Холмс пробрался ко мне и попросил револьвер.
— Что вы собираетесь делать? — поинтересовался я, протягивая оружие.