— Ты вправду на нее похожа. Черные волосы, молочно-белая кожа и космический взгляд. Воплощение галактики, ты похожа на млечный путь.
— Спасибо. Мне давно не говорили комплиментов.
— Я просто озвучил наблюдение, как доктор доктору.
— Пусть так, но я не была врачом.
— Да?
— Я была пациенткой Сата. И моя болезнь была неизлечима.
— Но ты должна была стать «игроком».
— А я и стала. В моем интерфейсе постоянно горела иконка вечного дебафа, неизбывного проклятия. Я не смогла исцелиться даже с приходом системы. Все мои характеристики были порезаны на восемьдесят процентов.
— Жесть.
— Вот именно. И когда Аристарх предложил мне трансформацию как способ избавиться от проклятия, я согласилась.
— Вот как. А остальные?
— Сат был главой отделения гематологии и моим лечащим врачом. Я к тому времени пролежала в больнице больше полугода. Сама не заметила, как у нас завязались… отношения. Он, кстати, присутствовал при моем обращении. Помочь Аристарху он ничем не смог, но попросил, чтоб тот обратил и его тоже…
— То есть Сат пошел на это ради любви к тебе?
— Получается так, — Луна вдруг понизила голос и опустила взгляд, будто в произошедшем чувствует себя виноватой, — Когда наша больница стала «поселением», он имел очень высокую репутацию, фактически был правой рукой коменданта. А сейчас… сам видишь.
— Думаешь, он жалеет, что стал вампом?
— Думаю, он никогда в этом не признается.
— Ну да, ну да. Сат — мужик, — киваю согласно, — А Мерка и Юп?
— Эти двое пошли на трансформацию вполне осознанно. С приходом системы они не получили целительских способностей, хотя работали врачами в отделении у Сата и вне медицины себя не мыслили. Зато теперь Юп — потрясающий реаниматолог и анестезиолог, Мерка не имеет равных в диагностике.
— Это да. Это я и сам понял, что Юп прирожденный ре…экхм… аниматор, — мне захотелось поднять Луне немного настроение.
— Шутишь, — Луна не удержалась, улыбнулась, — Только пожалуйста, не вздумай при Юпе такое ляпнуть. Ре-анимато-лог!
— Понял, понял… постараюсь не спутать.
Луна замолчала, уставившись в свою кружку с чаем. Вон как получается. Она ведь не сказала, что Сата полюбила… она сказала, что у них завязались отношения. А это может означать что угодно помимо любви. Благодарность, привязанность к врачу от которого зависела ее жизнь… а потом еще и чувство вины… Луна явно чувствует за собой вину, если бы Сат остался человеком, сейчас не терпел бы все эти унижения…
— О чем ты задумался, Вик?
— Я? Да так… слушай, а почему у вас у всех такие «планетарные» имена? Они что-то значат?
— Нет. Нет, Вик. Ничего они не значат, — Луна снова улыбнулась только уже совсем невесело, — Сата именно так и зовут — Сатурн, так родители назвали. Ну а мы уже за компанию…Луна, Юпитер, Меркурий… тогда нам это казалось… правомерным что ли… чуть не демиургами себя считали, думали, будем создавать новую расу. Увы, для расы нас слишком мало. Скорее нежизнеспособная боковая ветвь, неудачная мутация…
— И что за упаднический настрой? — раздается с порога голос Юпа.
Ни я, ни Луна не заметили, как вернулись ребята, а они уже проходят к столу
— Луна, ставь чай, — требует Юп, потирая ладошки, — На смене один кофеин хлебаем…
Глава 7
Вторая моя ночная смена в приемном отделении началась с потери пациента. К нам привезли мелкого гоблина с раскуроченной грудной клеткой. Бедолага имел уже не зеленоватый цвет кожи, как положено, а какой-то серый. И без того мелкие птичьи черты лица его заострились еще сильнее. Дыхание очень поверхностное и частое. Зрачки не просто расширены, подернуты мутной пеленой.
— Мы ничем уже не поможем, — Сат покачал головой, и посмотрел на меня своим жестким взглядом, — Давай, Вик. Укол в сердце. Вот сюда, видишь? В этот желудочек. Он умрет мгновенно… безболезненно. Это твоя работа, Вик.
Вот чо Сат меня «лечит»? Думает, мне трудно добить умирающего гоблина? Подхожу к телу, вытягиваю свой резак в тонкую иглу и… понимаю, что убить беззащитного мелкого парня действительно не просто. Это не то, что в бою. Паренька мне жаль.
— Точно не поможем?
— Вик, Сат не ошибается, — говорит Юп, — Это будет акт милосердия. Только не забудь активировать «свежевателя». Зомби нам тут ни к чему.
Киваю. У мелкого гоблина под развороченными ребрами хорошо видно едва бьющееся маленькое сердце. Я уже научился видеть признаки скоротечной мутации. Он не жилец. Его сердце стремительно превращается в какой-то другой орган. Может тоже в почку… да хоть в мозг… как разница?
Набираюсь решимости и делаю укол в сердце, в тот самый желудочек, указанный Сатом. Он тут же затихает, будто успокаивается, даже болезненная гримаска на лице разглаживается.
— Вот и все. Отмучился, — Мерка с головой накрывает гоблина застиранной серой простынкой.
Мне приходит сообщение о получении опыта, которому я впервые в жизни не рад.
— Юп, — говорит Сат, — Помоги Вику оттолкать каталку в морг, заодно дорогу покажешь.
— Я и сам справлюсь.
— Да где ты справишься, а хотя… Вик, смотрю ты взял два уровня… куда вложился?
Вот же ж Сат, внимательный сукин сын, все подмечает.
— Поднял силовые характеристики, — отвечаю, фактически не соврав.
— Мы ведь это уже обсуждали, — Сат мною недоволен, — Ты не грузчик, и твоему резаку для хирургии сила не нужна. Вкладывай все в эпену. Вик, я серьезно…
Не, я Сата прекрасно понимаю. Он предельно прагматичен. Довести мои силовые показатели с двоек хотя бы до десяток — значит вложить восемь-ю-четыре-равно тридцать два уровня. Луна, Юп и Мерка за семнадцать лет даже до сорокового недотянули. А Сат ждет, что я начну вкладываться именно в эпену, без нее хирурга из меня выйдет. Вот что мне делать? И врать не хочется, и раскрываться раньше времени тоже. Но тут мою сторону принимает Юп.
— Вика тоже можно понять, — говорит он, — Как жить мужику с двойками в показателях? Пусть уж хоть до пятерочек доведет. Двенадцать уровней возьмет быстро.
— Да что ж я разве указываю Вику? — Сат недовольно хмурится, — Его дело. Пусть сам решает.
От меня отстали, вот и ладно. Хотя, подозреваю, ненадолго. Сат въедливый… в хорошем смысле, всегда гнет свою линию. Но надеюсь, хотя бы уровня до двенадцатого на мозги мне капать не будет. Я оттираю Юпа от каталки, мол дорогу показывай, сам покачу. Уж тело мелкого гоблина мне транспортировать по силам.
До морга мы двинули по переходу, из больницы выходить не пришлось. Длинный коридор, постепенно снижающийся до уровня минус первого этажа по типу пандуса. Так что докатил без проблем. А вот перевалить тело с каталки на металлический стол сам не смог, Юп мне помогал. Задрала моя беспомощность, надо срочно поднимать характеристики.
На обратном пути Юп взялся объяснять мне принципы хозрасчета нашей медицинской бригады.
— Понимаешь, Вик, пациент платит сто монет, — рассказывает он, — Пятьдесят забирает больница, еще тридцать забирает профсоюз…
— Это который «Гвоздь»?
— Он самый. Нам с операции всего двадцать монет остается. На пятерых, Вик! А самое хреновое знаешь, что?
— Пока нет.
— Если пациент скончался, денег нам не платят, а вот мы все равно должны выплатить больнице двадцать пять монет. Типа за пользование инфраструктурой. Вот так вот. Считай, каждая смерть — наш чистый убыток. Вот такая экономика…
— Эксплуатация какая-то… а кровососами они почему-то нас называют.
— Вот именно.
— А тот гном вчерашний, который от платы отбоярился… получается тоже наш чистый убыток?
— А как же, — подтверждает Юп, — Двадцать пять монет больница с нас вычтет… если не больше. Тот гном ведь еще и жалобу накатал. Запросто можем на штраф попасть.
— Я чет не понял. Профсоюз же вроде должен за наши права бороться? Или он только деньги отжимает?
— Так в том и дело, Вик. Если б не профсоюз, нам бы вообще работать не разрешили.
— Херня какая-то. Реально вас… то есть нас тут за негров держат… слушай, Юп, а это что за дверь?
— Раньше был тренажерный зал… вернее, зал и сейчас тут есть, только теперь он нафиг никому не нужен.
— Юп, я гляну, а? Там открыто?
— Не знаю. Может и открыто. На черта его запирать.
Тяну за ручку, действительно не заперто. Заглядываю и сразу понимаю, то что нужно. Тренажеры на любые группы мышц, все, что душе угодно.
— Ты чего довольный такой, Вик? — Юп смотрит на меня со снисхождением, — Многие пробовали поднять силовые показатели через упражнения, ни у кого не вышло. Системное ограничение. Это я тебе как доктор говорю.
— Мой случай особый, — осторожно возражаю, — Я слетел до двоек, когда загремел в мир с отрицательной духовностью. Вдруг удастся вернуть хотя бы часть прежних показателей.
Не то что я не доверяю Юпу, скорее просто боюсь сглазить, а потому про цифры в «скобочках» опять умалчиваю.
— Ну что ж, попробуй, — говорит Юп, — Вдруг да получится… — тут ему приходит какая-то мысль, и он резко вдохновляется, — А действительно, вдруг получится! Это же будет прецедент! Можно будет диссертацию написать.
У-у-у. Эвон куда Юпа занесло — диссертацию. Нафиг, нафиг. Мне слава не нужна. Теперь уже точно рассказывать никому ничего не буду.
Мы возвращаемся в приемный покой, где меня уже ждет мой «клиент»: креплю тело ремнями к каталке, проверяю наличие страховки, срезаю лишнюю одежду, вкатываю «кубик» регена. Эту работу я выучил на отлично.
Ближе к утру мы опять начали зашиваться. Сат снова решился меня привлечь в качестве «недохирурга». Но сегодня я не лажаю. Не туплю. Режу как надо. Своим резаком владею все лучше, даст бог, скоро так наловчусь, комарам на лету буду жало подтачивать. В общем, ночь прошла штатно, хотя и не без нервов.
Сперва «потеряли» еще одного пациента, и мне пришлось делать еще одну ходку до морга под недовольный бубнеж сопровождающего Юпа. А потом к нам притаращилось очередное пьяное хамло. Здоровенный мужичина потный, вонючий с брезгливой харей, начал наезжать, едва войдя в приемный покой.